Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стрелки уже ранили у них одного капитана, – сообщил Карл, когда Волков подъехал к нему, – я просил Хаазе попасть в Левенбаха, но тот не стоит на месте.
Старый товарищ был на удивление спокоен. Его щёки были красны от холодного ветра, но взгляд был твёрд. И он знал, что делать. Единственное, чего ни полковник, ни даже генерал не могли отвратить, так это непрестанного дождя из арбалетных болтов, летевшего в их людей. Некоторые особо дерзкие арбалетчики подходили к самому рву и с близкой дистанции кидали болты в незащищённые части тел солдат Волкова. В ляжки, в плечи и даже в лица. Волков смотрел на это угрюмо. Ничего с этим он поделать не мог. Солдаты должны были стоять, несмотря на болты. Именно чёртовы арбалетчики наносили наибольший урон его людям. Для мушкетёров и аркебузиров подбегающие ко рву арбалетчики были неплохими мишенями, и даже стрелкѝ из-за своего плетня то и дело попадали в самых дерзких и проворных врагов, свинцовые пули скосили уже не одного врага, но арбалетный дождь эти потери остановить не могли. Больно много тут было арбалетчиков.
А рядом, раскатисто и басовито, – «Боооммм» – ударила пушка: давно знакомый звук. Картауна выбросила хорошую порцию крупной картечи, и та, завывая, сыпанула по правой стороне вражеской колонны, повалив наземь сразу семь человек вместе с сержантом.
«Интересно, кто устанет быстрее, мои люди от их арбалетных болтов или их люди от моей артиллерии?».
– А что там у Рене и Рохи? – спросил Брюнхвальд, указывая рукой на север. – Кажется, еретики притащили против них пушки.
– Пока ничего, они разбивают палисады.
– Нам бы здесь палисады тоже не помешали бы, – заметил полковник.
– У нас не было столько леса, – отвечал генерал.
Оба старых вояки были спокойны; пока всё шло, как и ожидалось.
Но это спокойствие было зыбким – прибежал мужичок из обозных и, вытаращив глаза, почти закричал:
– Господин, снова! Снова они!
– Что? Кто? – раздраженно спрашивал генерал. – Прекрати орать, говори спокойно.
– Нечестивые снова в лагере, всех бьют!
На сей раз в лагере было намного больше солдат-еретиков, чем в первый. И теперь они были лучше организованны. Тут даже были и офицеры. И схватки разгорелись возле телег нешуточные. В одной из таких быстрых и свирепых свалок капитан Лаубе, что вёл за собой людей, был ранен. Кольчуга капитана не выручила, шип алебарды, соскользнув с кирасы, пронзил ему предплечье. И его место занял ротмистр Нейман. Этого офицера Волков не знал, он был не из Эшбахта, но человек этот, несмотря на относительную молодость, действовал умело и расторопно. И, главное, – зло. Он лично беспощадно добил раненого в бедро из аркебузы арбалетчика еретиков. Поднял с земли его арбалет и пару болтов, сунул всё это ближайшему своему подчинённому.
– Теперь ты арбалетчик. Будь рядом со мной.
И повёл за собой своих людей дальше вылавливать проникших в лагерь врагов. И солдаты пошли без робости и раздумий, чувствуя волю этого офицера. Генерал сразу запомнил ротмистра. И последовал за ним туда, где меж палаток и телег разгорались жаркие, но короткие стычки.
Но и в этих быстрых схватках снова решающую роль играли мушкеты и аркебузы. Три-четыре выстрела, и плотно сбившая между телег кучка врагов, ощетинившихся острым железом и готовых драться, начинала, несмотря на окрики сержанта, разбегаться, оставляя на земле своих раненых товарищей, на радость молодым господам из выезда, которые тут же догоняли врагов, топтали их и рубили. Болваны конечно же начинали хвастаться и бахвалиться перед друг другом, даже Хенрик не избежал этой глупости, а ведь был старшим среди повес. Правда, все немного поуспокоились, когда фон Готт потерял своего коня, которого перед смертью умудрился ранить один из еретиков. А другой едва не ранил и всадника.
И пока Нейман зачищал лагерь, генерал и его охрана, вместе с небольшим количеством стрелков и со знаменем, пробились к Циммеру. А у того всё было очень плохо. Его фланги начинали загибаться, на них с обеих сторон наседали враги, даже стрелки покинули позицию у плетня и прибились к пехоте. Со всех сторон на них летели болты. А раненых, как и убитых, не относили, все лежали тут же, у ног товарищей. И их было немало. Мёртвые, стоны раненых и чёрные лужи замёрзшей крови не добавляли солдатам стойкости. Только появившийся генерал с отрядом поддержки вдохнул в солдат надежду.
Пока солдаты, прибывшие с генералом, отгоняли врагов ко рву, а прибывшие стрелки поубавили прыти арбалетчикам врага, Волков выговаривал Циммеру:
– Отчего же вы не приказали унести отсюда раненых?
У капитана на шлеме две вмятины, досталось, видно, дураку уже, латы в бурых потеках, ни рукавиц, ни перчаток у него нет, древко протазана липнет к его грязным рукам, и на лице кровь, но Циммер вроде бодр, только шмыгает носом, как мальчишка, и говорит:
– Я раненых велел относить к ротным палаткам, но их там перебили всех, там и ротмистр Бродкуммер побит был. Его арбалетный болт в лицо ранил, и в лагере он не уберёгся. Опять безбожники меня по краям обходят и лезут в лагерь. Там свирепствуют.
Тут и сказать генералу было нечего, а Циммер продолжал:
– Мне бы ещё людей, а стрелкам пороха, те стрелки, что со мной, почти весь порох, что был у них, пожгли. А ещё сержантов неплохо было бы, арбалетчики, чёртовы дети, всё норовят бить в сержантов. А то мы с Пильнье за всем следить не успеваем.
К этому времени к ним подошёл Нейман с ротами и стал снова ровнять строй, а Максимилиан помогал ему.
– Будут вам люди, – обещал генерал, а сам смотрел на молодого Брюнхвальда; конечно, арбалетчики еретиков, отбежав к забору, избрали Максимилиана мишенью. Это разгневало барона ещё больше. – Фон Флюген, позовите прапорщика.
Когда прапорщик подъехал, Волков стал выговаривать ему:
– Вам при знамени надобно быть, а сержанты и без вас найдутся.
Странное это было чувство, неприятное. Каким бы тяжким дело ни было, думал он в основном о себе, ну, ещё немного о своих товарищах, с которыми стоял плечом к плечу, а теперь вот переживал за этого молодого человека. Это мешало ему, тем более сейчас, и он добавил резко:
