По дороге жизни. Сборник рассказов - Геннадий Михайлович Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дед Халид
С дедом Халидом я познакомился, живя в Одессе. Мой отец – коренной одессит – дружил с его сыновьями. С отцом я часто бывал у них в гостях. Родители Халида приехали, а точнее приплыли в Одессу из Персии. Обосновались они в пригороде, на Большом фонтане. Занимались в основном торговлей. Халид окончил всего два класса в школе при мечети. С восьми лет вкалывал не по-детски. Ходил в море с рыбаками, помогал на рынке, работал грузчиком. В начале ХХ века, разгружая баржи с углём в Астрахани, познакомился с Иосифом Сталиным, в то время Джугашвили. Как складывались у них взаимоотношения, никто не знает, кроме них самих. Помогал Халид революционерам или не помогал, я не в курсе.
Во время гитлеровской оккупации Халид и его жена не уехали из Одессы. У них было три сына. Старший отправился на фронт и воевал достойно: на танке доехал до Праги, где геройски встретил победу. Младший ушёл с подпольщиками в катакомбы и партизанил до освобождения Одессы (10 апреля – день освобождения города от фашистских захватчиков). А после служил на Черноморском флоте. Он с детства мечтал об этом, и его чаяния сбылись, жаль, в боевых действиях в качестве военного моряка поучаствовать не удалось. Закончил службу в звании капитана второго ранга. Дед Халид ими очень гордился. Но был у него ещё средний сын Пётр (его имя я запомнил), так тот оказался во время войны в полицаях. Каким образом он туда попал, никто не знает. Тогда на службу к фашистам одни шли добровольно, другие – под страхом, а некоторые попадали туда по заданию подполья. К какой категории относился Пётр, мне неизвестно. После освобождения города над предателями Родины прошёл судебный процесс. Многих расстреляли, некоторым дали серьёзные сроки заключения – от 15 до 25 лет. Пётр получил меньше всех – десять лет.
В Москву я приехал, когда надо было идти в школу. Это было в 1952 году, а в конце ноября в гости к нам приехал дед Халид. В то время мы жили в бараке без удобств, но гостя приняли достойно. Он намеревался хлопотать об освобождении Петра. В те годы занимался освобождением и рассмотрением дел осуждённых Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Михайлович Шверник. Его приёмная находилась в начале Арбата. Мы: я, мама и дед Халид – туда два раза ездили. Шверник лично принял его, попросил персонал помочь ему собрать необходимые документы. Через полгода Петра освободили.
Поездка в Тбилиси
Следующая история произошла с моими друзьями: Евгением, который работал в АПН (Агентство печати «Новости»), и Виталием Армандом, известным не только в Советском Союзе, но и за рубежом фотожурналистом, имевшим международные награды. Это случилось в апреле 1980 года. Москва готовилась к Олимпийским играм. Но так сложилось, что в это время Советский Союз ввел войска в Афганистан, и представители многих стран, а именно капиталистических, так их в то время называли, отказались приезжать в Москву, но журналистов из тех стран принимали, да и в разведывательных действиях перерывов не бывает. У журналистов иностранных издательств появился повышенный интерес к СССР. Вот о такой встрече с журналистами из Соединённых Штатов Америки и рассказал мне Евгений.
«Встретили американцев как полагается, по-советски: хлебом, солью и водкой. Куда же без неё! Их было четверо. Все из солидных издательств. Всё происходило как всегда: гостей отвезли в гостиницу «Националь», вечером сели по-взрослому в ресторане пресс-центра МИДа. Хорошо посидели и пообщались. Двое американцев прилично говорили по-русски. Вот так и общались: они – на русском, мы – на английском. К концу вечера кто на каком языке говорил, понять было невозможно, но общение было в радость всем присутствующим. Надо сказать, что к столу подходили и другие журналисты, в основном советские, провозглашали тосты за дружбу между нашими народами, за спорт, который как известно является послом мира, и, конечно, за то, что вместе воевали против фашистов, и за победу.
На следующий день было посещение Кремля, затем обед, за которым уже никто не пил, и не потому что после обеда было запланировано посещение Третьяковки, а потому что вечером планировался «официоз» и сразу после него – банкет. Силы надо было поберечь. И вот идёт совещание, на котором американцы признали, что очень довольны встречей, и вдруг они высказывают пожелание посетить Тбилиси. После этого предложения в зале началась минута молчания, так как по протоколу у них числились Москва, Ленинград и Таллин. В Таллине должна была пройти Олимпийская парусная регата. Олимпиада на носу – отказывать нельзя, но поездку в Тбилиси надо утверждать в «конторе». Сходу такой вопрос не решается. В Ленинград и Таллин я не поехал, так как занялся решением этого вопроса.
На следующий день в восемь утра я был у «дяди Васи» в «конторе». Всё быстро утвердили. Сразу хотел позвонить в Тбилиси договориться о протоколе встречи. «Дядя Вася» говорит: «Женя, это Грузия. Одна нога – здесь, другая – в Тбилиси. Лети и утверди протокол лично, а я сам позвоню руководству». Я быстро – в аэропорт и вечером уже был в Тбилиси. Меня там хорошо знали. Встретили, разместили. Принял душ, побрился, слышу стук в дверь. Открываю, товарищ, стоящий на пороге, говорит: «Вас ждут в ресторане. Я вас провожу». Пришли в ресторан, смотрю: «Ба! Знакомые всё лица». Но решил не заводиться. Посидели где-то час-полтора, обо всём договорились. Извинился, сказал, что завтра будет совещание, где утвердим протокол приёма.
В назначенное время собрались, переговорили, утвердили протокол пребывания американцев, и я улетел без обеда, но грузинские товарищи не обиделись. Через день в Москву вернулись американцы в хорошем настроении. В Ленинграде и Таллине их хорошо приняли, а в эстонской столице даже покатали на яхте.
И вот летим в Тбилиси. У трапа нас встречают четыре чёрные «Волги». Нас семь человек, по протоколу есть и переводчик. Обнялись, американцам поднесли хлеб-соль и поехали в гостиницу. Проехали километров пять. У кафе-стекляшки – по тормозам. Спрашиваю: «В чём дело? Нам же в гостиницу!» В ответ слышу: «Женя, дорогой друг, директор кафе – хороший уважаемый человек, всё приготовил, гостям понравится». Тут я заметил, что у входа стоит огромный мужчина, под два метра ростом, в кепке «аэродром», модной в
