Баклан Свекольный - Евгений Орел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предпоследним заходит Фёдор Бакланов. В руках – блокнот, книга в мягком переплёте и какие-то брошюрки. Его появление радостно приветствуется датчанами, но сдержанно воспринимается Шевчуком и Медведевой. Может, причина в одёжке?
Из претендентов только Бакланов одет фривольно, в любимые джинсы с бахромой и клетчатую рубаху. На остальных – деловые костюмы и галстуки, женщины – в строгих платьях. Только ведь и по одёжке встречают по-разному: для европейцев свободный стиль вполне приемлем, иначе к нему относятся выходцы из совка. А может, разница в отношении вызвана не стилем одежды, а самим Баклановым? За три дня он успел открыться гостям с выгодной для себя стороны: блеснул языкознанием, обрывками сведений об экономике. Но ведь коллеги знают его в разных проявлениях и не всегда в лучших.
Заняв предложенный стул, Фёдор не может настроиться на серьёзный лад. Его внимание отвлекает диван, тот самый, отделанный итальянской кожей. На нём полгода назад свершилось долгожданное возмездие. Всё помнится настолько ясно, что у Фёдора возникает желание сорваться с места, сбежать – и к чёрту стажировку! Но тогда зачем приходил? Нет, раз уж назвался груздем, то и нечего из кузова дёргаться. Сиди, слушай, отвечай.
Собеседование – или, как это чаще называют, интервью – начинается с общих вопросов: кто да откуда, где учился, чем занимаешься, семья и дети.
Фёдору приходят на память слова Карины о том, что у него есть сын. «Сколько же ему? Лет семь, наверное?» – думает Фёдор, отвечая, что холост. О родителях вопросы не задаются, слава богу, а то бы он мог не удержаться и такого наговорить…
Дальше – вопросы о научных интересах. И что отвечать? Заготовки у него есть, но смущает присутствие «туземцев» – Шевчука и Медведевой.
«Вот это номер! Только её тут и не хватало», – в голове Бакланова всё путается из-за неожиданного появления Ольги. Выбитый из колеи, он старается скрыть замешательство и начинает вести себя развязно. Умея во время разговора держать руки при себе, Федя вдруг начинает широко жестикулировать. В голосе появляются надменные интонации.
Такая перемена не остаётся незамеченной. На лицах гостей удивление, пока не переходящее в разочарование. Иначе реагируют «свои»: оторвавшись от бумаг, Шевчук бросает на Фёдора возмущённый взгляд, Медведева только криво ухмыляется.
Ольга тихонько сообщает, что Шевчука срочно требуют к директору. Попутным жестом просит Медведеву выйти на минутку. Извинившись, оба покидают кабинет.
Федя не верит свалившемуся счастью: «туземцы» ушли! Спасибо Выдре! Надо не упустить момент!
Какие же у него научные интересы? Сейчас он расскажет и покажет. Из папки, дождавшейся своей очереди, на стол перед комиссией ложатся ксерокопии журнальной статьи, написанной вместе с Леной, экземпляр методических рекомендаций, давеча вычитанных всем отделом, и коллективная монография.
Датчане поочерёдно листают брошюру и восторгаются формулами, графиками, прочими научными штучками, так искусно моделирующими реальность.
Перевирает Бакланов название темы диссертации таким образом, чтобы иметь основания для сбора данных за рубежом. Приводит примеры, когда нужны материалы именно по датским фермерам. И главное – даёт развернутое обоснование, что результаты его стажировки будут невероятно полезны для украинского аграрного сектора. А ведь это один из главных вопросов, на который надо представить веский ответ грантодателю, почему он должен выделить энную сумму именно для этого кандидата.
Грант не из частных фондов, а за счёт госбюджета, то есть это деньги налогоплательщиков. От их имени и будет затребован отчёт «грантоеда»: что же ты, мил человек, за год узнал и усвоил и как ты поможешь Родине выбраться из кризиса? Об этом Фёдору известно, да только его мало волнуют последующие шаги. Хоть и шахматист, но будущие ходы он не просчитывает. Для него главное – попасть за границу, а в Данию – так совсем клёво: будет что порассказать родычам, соседям, случайным знакомым.
Поразительно умение Фёдора излагать не столько свои мысли, коих не так уж много, сколько чужие. Гостям недосуг отделять зёрна от плевел, да и надо выслушать ещё одного претендента и отправляться на встречу с министром.
Запас домашних заготовок подходит к концу. Ещё минуту-две Фёдор, может, и продержится, но дальше…
От его внимания не ускользает, что Педерсен обращается поочерёдно к коллегам, шепча им что-то на ухо и украдкой показывая пальцем на Фёдора. В ответ каждый издаёт приглушённое «м-гм» и делает одобрительный кивок. Марефа с улыбкой помигивает Фёдору, которого осеняет смутная догадка: решение по нему созрело, и такое, как надо. А пока запас фоновых знаний неумолимо подходит к концу, и Бакланов с ужасом думает, какой бред нести дальше.
Профессор Ийес Педерсен жестом останавливает его словесный поток, после чего следует общепринятое «спасибо, что нашли время для участия в конкурсе» – и неожиданное:
– Velkommen til Kobenhavn! (Добро пожаловать в Копенгаген!).
«Ура-а-а-а!!!!» – ликующий внутренний крик едва не взрывает Фёдору грудную клетку.
Крепкое рукопожатие, обмен комплиментами – СВЕРШИЛОСЬ!!!
На выходе из лаборатории Федя сталкивается лицом к лицу с Шевчуком, не понимающим причины телячьего восторга «неуча Бакланова».
Глава 22. Облом, ещё облом…
...Пятница, 7 октября 1993 г.
Время – 09:00.
Слава богу, пятница. Начало дня не предвещает ничего плохого. Октябрь балуется лучезарным солнышком и лёгким южным ветерком, и невозможно понять, как одеваться – по сезону или по погоде?
Настроение прекрасно, и жизнь удивительна.
К изумлению Груздина, только что заступившего на смену, Федя пересёк проходную за пять минут до девяти! И не застукал его завхоз, пугающий опоздавших взысканиями за нарушение распорядка.
Ровно в девять Бакланов за рабочим столом, заваленным книгами, журналами, а ещё – справочниками для путешествующих по Европе.
Сотрудники не скрывают удивления: в кои-то веки «этот пижон» явился без опоздания! Но негласный бойкот остаётся в силе, и с Баклановым никто не здоровается, кроме Кацмана, строящего отношения с людьми по своим правилам.
И всё же появление Фёдора в столь ранний час не остаётся незамеченным:
– Хм-м, ты смотри…
– Как же это он так рано…
– Наверное, первый раз в жизни…
– Что-то в лесу сдохло…
Но какое ему дело до этих ёрничаний? Ведь перед ним открываются такие возможности, перспективы! Дания! Мог ли он мечтать об этом ещё вчера? Конечно, мог! Но только мечтать. А нынче то, о чём и думать боялся, стало явью.
* * *...Пятница, 7 октября 1993 г.
Время – 14:00.
Заседание отдела начинается в два часа. Как только все в сборе, Маслаченко сообщает, что приказом директора Бакланов лишён «тринадцатой зарплаты». [37]
– За что? – тихо возмущается Фёдор.
– За систематические опоздания на работу, – поясняет Маслаченко.
– Но я сегодня пришёл вовремя! – Фёдор возмущается громче.
Под злорадный смешок Маслаченко поясняет:
– Сегодня – да, но приказ вышел вчера.
Сквозь общий смех пробивается Валькино:
– Приходите вчера.
«Как говорит Груздин, – вспоминает Федя, – плохие новости воспринимай так, будто речь не о тебе». Но сейчас ему и стараться не надо: конечно, не о нём! Феде и в голову никогда не приходило, что очередное «китайское предупреждение» может оказаться последним.
О взыскании быстро забывают. На повестке дня вопросы поважней: работа с аспирантами, выпуск новой концепции ценовой политики, другие текущие дела, ну и результаты отбора на стажировку. Последнее – самое противное. Отдел рекомендовал Валю Зиновчук, а Бакланова здесь считают самовыдвиженцем.
Под конец заседания завотделом Шаповал объявляет, что в Данию поедут следующие сотрудники института:
– Елена Васильевна Овчаренко, аспирантка из отдела интеграции, ну и… – Шаповал делает паузу и едва ли не цедит сквозь зубы: – Фёдор Михайлович Бакланов, младший научный сотрудник нашего отдела.
Сообщение о Федином успехе встречается недовольным гулом и сомнениями в прозрачности отбора:
– А как же Валя?
– Что-то тут нечисто.
– Может, там ошибка?
– Ну, чёрт знает что…
Возмущения не стихают, когда Маслаченко, объявив заседание закрытым, поручает той же Вале раздать экземпляры концепции ценовой политики – только что из типографии, с пылу с жару.
Для защиты диссера это плюс, если ты автор не только статей, но и разных документов, имеющих как научное, так и практическое значение. Федя об этом знает, и ему радостно, что в продукт коллективной работы внесена и его лепта. Каково же его удивление, когда среди авторов он себя… не находит.
«Не понял…» – перечитывает список ещё раз и ещё раз… Бакланова нет. Зато появились какие-то «левые», кого он не только в глаза не видел, но и фамилии встречает впервые.
