Альма - Сергей Ченнык

Сделав первые выстрелы, московцы, убедившись в неэффективности стрельбы с больших дистанций, прекратили огонь.{445} Поручик Бейтнер совершенно точно описал то самое увеличение людей в первой линии французов: «…после такой комической стрельбы противники рассыпали парную цепь со своей стороны перед 3-м батальоном, потом сгустили ее второй цепью, подаваясь понемногу вперед».{446}

В этом впечатлении Бейтнера от действий неприятеля мы видим, как французы в своей тактике действительно сочетали архаичность наполеоновской тактики и начала нового способа ведения боя с максимальным расчленением боевого порядка. То, что русский офицер именует первой цепью — это 1-й и 9-й батальоны пеших егерей, а второй — элитные роты линейных пехотных и зуавских полков.

Хотя подполковник Соловьев вывел свой батальон из Альматамака, опасаясь быть уничтоженным огнем с обеих флангов, на позиции продолжали «еще долгое время»{447} оставаться стрелки Култашова. И, нужно сказать, храбрый Култашов умно распорядился ситуацией. Увидев, как на место отошедшего батальона Соловьева вошли французы, он приказал своим стрелкам открыть огонь им во фланг. Хорошая подготовка в сочетании с мощным вооружением сотни его солдат (Литтихские штуцера) отрезвили наступающих французов, которые, прекратив движение, отошли назад.{448}

Перестрелка была ожесточенной, бой шел в садах, винограднике и на узких улочках Альматамака, который, как казалось французам, был заполнен русскими стрелками.[54]

«Стрелки 1-й и 3-й дивизий бросились вперед, выбивая неприятельских застрельщиков, засевших в виноградниках, и заставляя их отступать за реку, переходя ее вслед за ними; бросив ранцы на землю, они начали взбираться на склоны возвышенностей, вершины которых занимались русскими».{449} В некоторых случаях ожесточенно отбивавшихся русских приходилось буквально «выковыривать» из укрытий, в том числе и штыками.

Майор Монтодон не очень рад такому развитию событий: «Едва моя линия стрелков начинает марш, как подвергается ружейной пальбе русских; устроив засаду в густых кустарниках, виноградниках и фруктовых садах, они тешатся вволю и причиняют нам некоторые потери».{450}

Как сказано: «тешатся вволю»! А ведь именно это больше всего похоже на правду. Все источники указывают, что французы остановились. Канроберу было чего нервничать. Вскоре не только стрелки и зуавы, но и остальные полки дивизии страдают от точных выстрелов и сумасшедшего темпа огня 6-го стрелкового батальона.{451} Французы постепенно увеличивают линию перестрелки по линии реки. Стрелков становится все больше и больше.{452}

Пока 1-я бригада пробирается к Альме, 2-я пытается выбить русских из Альматамака и виноградников. Полковник де Лаваранд развернул свой 7-й полк линейной пехоты, оказавшийся под сильным огнем 3-го батальона Московского полка, в линию и приготовился атаковать.{453} Русские хорошо видели, как это происходило.

«Сейчас же после этого головы колонн этих развернулись веером, стали попарно и огнем своим произвели действие, должно быть более удачное, потому что 3-й батальон весь зашевелился и потом стал менее видим».{454}

Попутно еще об одном, трудно поддающемся объяснению. Во многих русских воспоминаниях мы можем прочитать, что французы после того, как были обстреляны, начали смеяться над ними. Их якобы забавляло, что русские пули не долетали до них. Это имеет место даже у без преувеличения уважаемого В.Ф. Бейтнера. Странно, но ни один из французских авторов об этом не упоминает, хотя уж если б это и было, то они наверняка не упустили бы такую возможность. Я могу посчитать это лишь свидетельством того, что для поддержки мифа о превосходстве союзников в огнестрельном оружии как основной причине поражения в Альминском сражении нужно было всячески муссировать мощь вражеского оружия. Тут нет ничего лучшего, как показать, что неприятель поднял на смех устаревшее русское ружье с его малой дальностью стрельбы. Давайте не будем унижать себя, думая, что так оно и было. Тем более, что Монтодон говорит, что уже после первых выстрелов его батальону было не до смеха.

Как-то, знаете, под пулями не смеются, под пулями все больше молятся.

Конечно, сказалось преимущество французов в нарезном оружии. Но это только часть слагаемого превосходства. Ведь в первой линии большая часть русских солдат была вооружена или Литтихскими, или Гартунга штуцерами. И стрелять они умели настолько хорошо, что французские участники сражение (Герен) это отметили.{455} Но при всех их достоинствах тактическое преимущество французов было значительным.

Вскоре, усилив линию перестрелки, французы подавили огонь русских штуцеров и стали готовить атаку пехоты, которую должны были провести 7-й линейный (очевидно переместившийся в первую линию) и 1-й зуавский. Для этого после примерно 20–30-минутной перестрелки французы усилили цепь резервными взводами, «…подаваясь понемногу вперед».{456}

Спустя 10 минут (Герен) 1-й полк заувов уже был на улицах и между домов Альматамака.{457}

Обратим внимание, что французские линейные пехотинцы не увлекались одной стрельбой в ущерб потере управления, что характерно для англичан. Для них главным были сохранение организации и движение. Попав под сильный огонь русской пехоты, они смело ломали строй, инициатива переходила от полковников к капитанам, от капитанов к лейтенантам, а от них — к сержантам. Для русской и британской армии, где не только сержанты, но и офицеры ротного звена в бою были не более чем статистами, от которых не зависело практически ничего, а функции сводились к контролю за тем, чтобы солдаты не теряли строй и тем более не покидали поле боя, такое было делом невиданным и неслыханным.

Мы не раз уже говорили, что французы в сражении на Альме не двигались вперед, если это движение не было подготовлено артиллерией. Тот же Боске не прошел и сотни метров, пока усилиями энергичного Барраля, обе его батареи не оказались под рукой. Может быть, это и есть одна из слагаемых их успеха и то, что дало им возможность минимизировать собственные потери. Действительно, гораздо приятнее идти вперед по очищенной картечью земле, чем ползти от укрытия к укрытию под мелодичное посвистывание пуль.

И спасительная артиллерия вскоре появилась на сцене. Начальник артиллерии 1-й дивизии полковник Хугенет оказался не менее распорядительным, чем его коллега у Боске. Ситуация изменилась, когда подошла батарея капитана Круза (1-я батарея 9-го полка), которая картечными выстрелами начала расчищать дорогу пехоте. К ней присоединилась и батарея капитана Хужо (3-я батарея 8-го полка).{458}

Не имея возможности устоять перед артиллерией, московцы начали окончательно отходить к Альме. Чтобы не потерять боевой порядок, полковник де Лаваранд не стал входить в село, а, оставив для его зачистки вольтижерскую роту[55], прикрывшую фланг полка, повел свои батальоны между Альматамаком и Бурлюком к реке, к которой вышел в районе так называемой «белой фермы».{459} К часу дня Альматамак был совершенно очищен от русской пехоты.{460} Когда французы покидали его, поселок уже горел (Крен).{461}

Майор Монтодон не скрывал радости. «На плечи» русских стрелков тут же стали садиться вражеские: «…наши солдаты, далекие от того, чтобы остановиться из-за этого огня небольшой дальности и из-за огня артиллерии, помещенной на высотах, не колеблясь бросаются на врага, преследуют его, подгоняют штыками, принуждая бежать на другой берег и оставлять на земле немало своих».{462}

Даже если отбросить горячую французскую восторженность Монтодона, граничащую с преувеличением, нужно признать, что по мере приближения французских колонн положение 3-го батальона становилось критическим. 7-й полк линейной пехоты, войдя в пространство между Бурлюком и Альматамаком, теснил яростно отстреливавшихся московцев и стрелков. Но уходить они не торопились — и французам приходилось чуть ли не штыками «выковыривать» их с альминского берега.

Наиболее тяжело пришлось находившейся на правом фланге батальона роте штабс-капитана Олова,[56] погибшего не более чем через час после начала сражения. Обстреливаемый одновременно с фронта французами и с правого фланга — британскими стрелками, под градом пуль он отвел роту к Альме и перевел ее на противоположный берег.

«Спустя час после того, — говорил майор Зоркин, бывший командир 2-й гренадерской роты, — из-за северного плеча Альмы войско в красных мундирах значительной массой и бегом бросилось на крайнюю роту поручика Орлова. Орлов, заметив вовремя их намерение, отодвинул своих людей влево и назад и пустил беглый огонь по отважным англичанам. Зато и сам попал под такой же огонь со стороны французов, шедших к той же реке. Поэтому он приказал своей роте броситься в воду в надежде перебраться на противоположный берег Альмы, прежде чем враги успеют сблизиться с ним. Но крутые берега задержали как его, так и весь 3-й батальон, последовавший его примеру, отчего враги местами смешались с нашими солдатами».{463}