Все оттенки черного - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Надеюсь, ты еще не покинул город».
Если преступник здесь, то Лазарь услышит его, и чужая кровь в жилах заставит жертву услышать епископа.
«Откликнись!»
Гангрел нащупал преступника минут через двадцать, когда щупальца Зова, исследовавшие ночной город, потянулись за его пределы. Отклик был слабый, очень слабый, но был! И явно чужой! Женщина! Кровь забурлила, Лазарь собрал все свои силы и обрушился на жертву.
«Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
* * *Они снова были вместе с Котом. Сонный, теплый, он лежал рядом, и длинная рука крепко прижимала Веру к его родному, костлявому телу, дыхание щекотало ухо, наполняя женщину пронзительно счастливым ощущением покоя и любви. Его любви.
— Это был дурной сон?
— Да, это был дурной сон.
Она спрашивала тысячу раз, слышала тысячу раз ответ, но хотела слышать снова и снова.
— Кот, миленький, все прошло?
— Это был дурной сон, — не уставал повторять он.
— Кот, я так люблю тебя. — Вера чувствовала соль на губах — слезы радости. — Я так люблю тебя!
Он поднял голову, привстал:
— Ты слышала?
— Что?
— Вода!
Они выглянули в иллюминатор.
— О боже! — Яхта тонула! Мягкие морские волны игриво перекатывались над толстым стеклом иллюминатора. — Мы погружаемся на дно!
— Как это произошло?
— Какая разница? — Кот вскочил. — Мы должны законопатить дверь! — В щель уже натекла целая лужа воды. — Звездочка, скорее!
Вера лихорадочно разрывала простыни и тщательно забивала длинные полосы в щели, чувствуя, как их тут же пропитывает вода.
— Кот, я не справляюсь!
— Все хорошо!
Она отступила на шаг, облегченно улыбнулась: дверь была законопачена на славу — ни капли воды не проникало через плотно забитые в щели куски ткани.
— Я справилась, Кот! — Обернулась. — Кот! — Муж скорчился на кровати. — Что случилось?
— Холодно! — Синие губы едва шевелились. — Очень холодно!
Вера и сама ощутила, что в каюте стало довольно свежо. Видимо, из-за того, что яхта погрузилась на дно.
— Согрей меня, Звездочка.
— Как? — Она схватила его ледяные руки, обожгла дыханием.
— Нет. — Господи, он совсем белый!
— Газ! — Его рука указала на плиту.
Как же она могла забыть! Вера открыла конфорку, взяла со стола пьезозажигалку.
— Нет!
— Почему?
— Мы же на яхте! Здесь нельзя разжигать огонь!
Из открытой конфорки потянуло газом.
«Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
— Что? — Вера удивленно посмотрела на мужа. — Что ты сказал?
Его скорченная фигура слегка расплылась.
* * *«Кто ты? Кто ты? Кто ты? — Чужой голос властно проникал в сознание Анны. — Ты меня слышишь? Кто ты?»
Что еще за помехи?
Сеть, искусно наброшенная на Веру и требовавшая максимум усилий, начала рваться.
«Кто ты?»
Фигура Кота расплылась, подернулась рябью. Вера затрясла головой. Тускло, словно сквозь пелену, она увидела, что стоит на кухне.
— Как я оказалась здесь?
Дверь плотно законопачена, окно закрыто, из открытой конфорки доносится сильный запах газа.
— Открой остальные конфорки!
Голос Анны!
— Нет!
— Открой остальные конфорки!
Вера понимала, что не должна подчиняться этому властному, слегка хриплому голосу, но это был другой сон. Другой кошмар. Если раньше она могла себе позволить делать то, что сочтет нужным, то сейчас у нее не было сил сопротивляться.
— Открой остальные конфорки!
Рука, вопреки ее воле, потянулась к плите.
— Нет!
Потоки газа заструились по наглухо закрытой кухне, затуманивали сознание, вытягивали последние остатки воли, и без того подавленной приказами Анны.
— Сядь за стол! — Вера опустилась на стул, положила руки на столешницу. — Перед тобой лист бумаги и авторучка. Пиши…
«Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
Вера почувствовала, что железная хватка Анны ослабевает. Авторучка выскользнула из пальцев, но тут же:
— Возьми авторучку! Пиши: «Дорогие, простите меня! Я не в силах выдержать расставание…»
«Кто ты? Ответь! Кто ты? Кто ты?»
«…расставание…» Почерк корявый, но явно ее, газ впитывал в себя остатки разума… Газ! Воспользовавшись тем, что хватка вновь ослабла, Вера поднялась, покачнулась, ухватившись за край стола, но удержалась на ногах, не сводя глаз с плиты.
* * *Надо выключить газ!
«Кто ты? Кто ты? Кто ты? — Чужой голос, непонятно откуда взявшийся в голове, сбивал с мыслей, не давал сосредоточиться на Вере, мешал, агрессивно проникая в голову. — Кто ты? Кто ты? Кто ты?» Проклятие, что происходит?
Анна видела, как Вера медленно, с грацией черепахи комкает недописанное письмо. Но все-таки комкает! Рвет бумагу! Она вышла из-под контроля, и все из-за этого чужого голоса! Откуда он взялся?!
«Кто ты? Кто ты?»
«А кто ты?»
«Я Лазарь, а кто ты?»
Наконец-то защита ослабла, и отклик стал полноценным! Гангрел нежно проник в мысли женщины, заглянул в память.
«Я Анна».
«Какое красивое имя».
* * *Вера выключала конфорки, и Анна ничего не могла поделать с этим! Изображение женщины тускнело, а голову наполняло чужое вторжение.
«Откуда ты взялся, Лазарь?»
«Я такой же, как ты».
Удивление, недоверие, зарождающийся страх.
«Неужели?»
«Поверь, мы одинаковые, иначе бы ты не услышала меня».
Ее память подтвердила это, но было в ней нечто, заставляющее насторожиться…
«А может, ты просто галлюцинация?»
Она никогда не слышала Зов?
«Мы должны встретиться, Анна, мы обязательно должны встретиться».
«Зачем?»
Страх становился сильнее, телепатический контакт отнимал силы, видимо, Вере удастся дожить до завтра.
Откуда взялся этот Лазарь?
«Зачем нам встречаться?»
«Мы должны. Мы должны быть вместе».
Подозрения усиливались…
«Мне хорошо одной».
«Так не бывает».
Он что-то скрывает! Он недоговаривает! Анна впервые вступила в телепатический контакт, но быстро училась. Она поняла, что может чувствовать состояние собеседника. Он не настолько дружелюбен, как пытается казаться.
Лазарь с удивлением понял, что его сканируют. Совсем неплохо для масана, впервые в жизни откликнувшегося на Зов!
«Анна, ты должна мне верить!»
«Не думаю!»
Она не могла пробиться слишком глубоко в мысли Лазаря, но с ужасом осознавала, что он…
— Он видит меня насквозь!
Силы уходили с чудовищной скоростью, и Анна поняла, что должна немедленно прервать эту подозрительную связь. Как можно быстрее!
— Прочь!!!
Жертва ушла в затемнение. Быстро, а главное, с удивительной точностью выполнив все необходимые для этого шаги. С пугающей точностью.
Анна прервала контакт, и Лазарь знал, что больше она не откликнется на Зов. Успел прочесть это в ее мыслях. Она боится. Одинокий, напуганный масан… А вот масан ли?
Лазарь потер вспотевший лоб. Контакт был очень странным, необычным. Сначала он списал это на то, что Анна впервые откликается на Зов, но теперь, не спеша обдумывая произошедшее, Гангрел приходил к выводу, что подозрительных моментов было слишком много. Да, он ощущал кровопийцу, успел увидеть в ее памяти недавнее высушивание: как и говорил Сантьяга, это произошло на берегу лесного озера, увидел другие жертвы, но далеко не все они были высушены.
Кто ты такая, Анна?
Влажный туман рассеянной дымкой опустился на припрятанный среди деревьев «Харлей», сконденсировался. Гангрел покрутил головой, задумчиво пригладил белые волосы.
Сообщить о своих подозрениях Сантьяге? Но пока это только подозрения, ничего более.
Лазарь представил веселые и черные глаза комиссара. Веселые, но недовольные: «Значит, необычный масан, епископ? Ну почему же, я верю. Когда поймаете его, проверьте родословную, возможно, он провел свою юность в окрестностях Чернобыльской АЭС. Кстати, сколько ночей у вас осталось?»
А потом придут гарки. Гангрел посмотрел на светлеющее небо. Завтра, Анна, мы встретимся завтра. Она больше не откликнется на Зов, но в этом нет необходимости, Лазарь успел прочесть в памяти жертвы все места, где ее можно застать, тщательно изучил ее лицо и не сомневался, что с легкостью отыщет эту женщину.
Подозрения епископ решил оставить при себе. И после поимки Анны все прояснится. Сейчас же неплохо было бы пополнить запас крови, Лазарь почувствовал растущие иглы, скоро наступит грань Жажды, а учитывая, что ему надо будет бороться с Анной, допускать этого нельзя. Он должен быть силен.
Ему нужна пища.
* * *Вера очнулась на полу кухни, в луже собственных выделений. Страшно, ужасно болела голова, словно сдавленная металлическими обручами. Мерзкий запах газа и рвотной массы усиливал гнетущую боль.
«Я отравилась!»
Вера встала на четвереньки, попыталась вздохнуть, накатила выворачивающая наизнанку дурнота.
«Как мне плохо!»
Ее вырвало, но голова слегка прояснилась.
«Это временно, — поняла Вера, — надо открыть окно! — Слабость во всем теле, ноги ватные, непослушные, руки трясутся. — Я должна открыть окно!»
