Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Вскоре меня потянуло в сон и проснулась я, когда солнце уже вышло из зенита, а матросы на борту активно крутили паруса и что-то обсуждали.

Стянув чёрную накидку, которой кто-то из благодарных стражей явно укрыл меня, я приподнялась и глянула за борт. Позади нас едва виднелись тёмные очертания преследующих нас лодок, а впереди уже показалась земля.

Обе лодки, где плыл Стиан и жена Муаза, уже успели приблизиться к берегу, а я всё не могла понять, где мы находимся – на подступах к запретному острову или же в море Погибели.

По воде за бортом то и дело проплывали куски чего-то серого и бесформенного, смутно похожего на пемзу. А ещё там были доски, тряпки и прочий мусор, будто кто-то захотел устроить в море свалку. Или буря, что обрушилась на маримбельский берег, побывала и здесь?

Мы подплывали всё ближе, и теперь я видела клубы дыма над островом и зарево пожарища. Что там случилось? Вся столица была плотно застроена деревянными домами, и от нечаянно опрокинутой где-то свечки полностью выгорела? Да нет же, это не просто пожар, там огонь течёт по земле и падает в море с обрыва десятками алых струй, и вода под ними словно закипает.

– Будто земля разверзлась и вывернулась наизнанку, – услышала я озадаченный голос одного из стражей. – И давно тут так?

– Так неделю назад там столица стояла, – не менее озадачено ответил ему матрос. – Крыши золотые, башни… И дворец царский вон там, откуда сейчас огонь в море стекает.

Вот оно, пророчество, о котором мне все говорили, исполнилось. И девушки в гареме Сураджа, и кумушки на рынках, и сам Стиан. Море взмоет в небеса, земля расколется и Запретный остров падёт после смерти последнего законного царя, когда на смену ему придёт Четырёхпалый. Бедный Стиан, похоже он так никогда и не увидит столицу, в которую столько лет мечтал попасть.

Я так и не поняла до конца, что же произошло на Запретном острове, но поспешила взяться за камеру, чтобы во всех подробностях запечатлеть наше прибытие в столицу.

Вот резная скульптура кошки без передней лапы и хвоста проплывает мимо, вот сломанная корабельная мачта с лоскутами паруса. Вот в длиннофокусном объективе виднеются развалины домов на прибрежной улице, а вот и потоки лавы стекают с небольшой возвышенности в море. То, что это лава, я уже не сомневалась, как и в том, что разрушения в столице вызвало неслыханное по силе землетрясение. Но где вулкан? Стиан был прав, никакой высокой конусовидной горы в поле зрения действительно нет. Тогда откуда выходит лава? Прямо из-под земли?

Я так увлеклась съёмкой, что и не заметила, как мы пристали к берегу. Вернее, первым делом я почувствовала усиливающийся запах сероводорода, а после чуть не выронила камеру из рук, когда лодка резко зарылась носом в песок.

Перепрыгнув через борт, я была готова мчаться к лавовому потоку, чтобы с выгодного ракурса заснять его во всех подробностях, но не успела я сделать и шагу, как в плечи вцепились руки любимого. Стиан с силой притянули меня к груди и, словно не веря своим глазам, прошептал на ухо:

– Ты жива! О боги, Эмеран, я думал, что потерял тебя.

Да? Ах точно, я же не успела сесть во вторую лодку, и Стиан наверняка это видел. А третья отплыла слишком поздно и без своего-чудо зрения он точно не мог это заметить. Так, а что это за верёвки на его руках и шее?

– Пришлось связать, – сказал мимоходом советник Муаза, – а то он так и норовил прыгнуть за борт, плыть жену спасать. А зачем нам утонувший царь, если живым он куда полезнее?

– Ты что, правда хотел плыть за мной? – поразилась я, поняв, что пока я угрожала Сураджу ружьём, Стиан всерьёз полагал, что бывший сатрап уже десять раз мог убить меня. – С твоей-то спиной и рукой в солёную воду?

– За тобой хоть в пропасть, хоть в раскалённую лаву.

О, мой герой…

Я оторвала щёку от его плеча, чтобы оглядеться. Здешний берег походил на отражение того пляжа, что мы покинули утром, разве что вместо брёвен здесь лежали сплошь обломки колонн, осколки лепнины с фасадов, расписные черепки ваз, погнутые подсвечники, сломанная мебель, лоскуты драпировки и великое множество домашней утвари. Мрамор, шелка, фарфор, позолота – всё это богатство теперь валялось здесь, в грязи и песке. Такое чувство, будто боги наслали разрушительные морские волны на погрязшую в роскоши столицу, чтобы забрать себе все её неправедно нажитые богатства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А где же люди? – вдруг поняла я, что никого на этом берегу кроме нашей делегации и моряков больше нет. – Разве нас не обязаны встретить пограничники, таможенники или ещё кто? Кто-то же должен проверить свитки с печатями храмов у паломников и пригласительные письма у официальных делегаций. Такое ощущение, будто…

– … город вымер, – закончил за меня Стиан.

– Царского дворца больше нет, – глядя на лавовый водопад едва не всхлипнул другой советник Муаза.

Сам Муаз будто впал в стопор и не мог оторвать глаз от обломков богатой жизни под ногами. Кажется, он начинает что-то понимать. И я тоже.

– Сурадж уже близко, – заметил Стиан, обернувшись к морю.

– Тогда не медли и облачайся, – в нетерпении огрызнулся первый советник и сунул Стиану шёлковые одеяния, припасённые в вещевом мешке, а потом водрузил ему на шею злосчастную нефритовую пластину с золотыми леопардами.

Подумать только, а ведь печать власти такая символичная. Интересно, Сураджу доводилось собственноручно убивать леопарда? Думаю, нет, истинный сарпалец не покусится на жизнь даже дикого кота. А вот Стиан, будучи законным обладателем леопардовой печати, покусился. И после этого боги будто выместили злобу на царской столице, захлестнув её высокими волнами и расколов землю, лишь бы этот остров не достался убийце котов.

– Надо перевязать ему руку, – распорядился советник, обращаясь к прислужнице, что хранила горшочек с мазью, – поменьше тряпок, чтобы было видно, что у него только четыре пальца.

– Боюсь, жители столицы не будут рады визиту Четырёхпалого и его свиты, – заметил Стиан. – Не удивлюсь, если они захотят кинуть нас в тот огненный водопад.

– Нет, они будут рады видеть тебя, потому что ты скажешь им, что ты пришёл сюда не как поработитель, а как их спаситель.

– И спасать Запретный остров я поручу Маузу-адж Фершиду, разумеется.

– Конечно, кому же ещё.

– А он сам-то сможет хоть чем-то помочь здешним бедолагам?

Ответа не последовало. А он и не требовался. Здесь всем и так было понятно, что править богатой столицей куда проще, чем руинам. Руинам и не требуется правитель – им нужен спаситель и утешитель. А способен ли на это Муаз?

Ещё раз глянув на приближающиеся лодки старосарпальцев, мы поспешили покинуть пляж и направиться в сторону набережной и первой попавшейся улицы.

От увиденного сжималось сердце и стыла кровь в жилах: разрушенные каменные дома, заваленные кирпичом и штукатуркой переулки, опрокинутые шпили поперёк дороги, тела под окровавленными простынями, что рядами лежали у осыпающихся стен. Впереди показалась посеревшая от пыли площадь и гигантские обломки мраморных рук и ног перед руинами высокого храма с зияющими дырами вместо витражей.

Именно там нам впервые встретились люди. Измазанные сажей и разводами крови, облачённые в покрытую грязью парчу и рваные шелка, с золотом и изумрудами на шеях и руках, они взирали на нас пустыми глазами и молчали, молчали в гнетущей, наводящей ужас тишине.

Советник со знанием дела повёл нас вслед за собой по соседней, примыкающей к площади улице, такой же разбитой, грязной и заваленной трупами. Люди, больше похожие на тени, безмолвно следовали за нами, и с каждым пройденным домом их становилось всё больше и больше. Обездоленные то и дело присоединялись к нашей делегации на каждом шагу. Они не говорили ни слова, и только монотонный гулкий шёпот раздавался за нашими спинами. Женщины, мужчины, дети, старики – все они не сводили с нас глаз, и теперь в этих глазах читалась безмолвная мольба и даже надежда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Впереди показалось красное зарево. За поворотом нас ждала улочка, что спускалась вниз и вела прямиком к лавовой реке. Даже наверху нельзя было не почувствовать исходящий от неё жар и запах тухлых яиц. Пришлось отступить и вернуться на соседнюю улицу, вот только толпа, что тянулась за нами от самой площади, не думала расходиться и освобождать нам путь назад.