Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

Я зашелъ въ контору, чтобъ спросить, не возвратился ли мистеръ Джаггерсъ. Онъ еще не возвращался, и я снова отправился гулять. На этотъ разъ я пошелъ по Литль-Бритенъ и вошелъ въ загороженную площадку Барѳоломью; тутъ я убѣдился, что не я одинъ, а и другіе дожидаются мистера Джаггерса. Тамъ прохаживали два человѣка, обдуманно ступая въ промежутки между каменьями мостовой и потихоньку между собою разговаривая. Проходя мимо нихъ, я услыхалъ слова «Джаггерсъ обдѣлаетъ это, если только есть какая-нибудь возможность». У угла стояла группа изъ трехъ мужчинъ и двухъ женщинъ; одна изъ женщинъ плакала, утирая глаза грязнымъ платкомъ, другая утѣшала ее, прикрывая своимъ платкомъ и говоря: «Джаггерсъ за него, Мелія, чего же вамъ болѣе?» Тамъ былъ еще красноглазой жидокъ, которой вошелъ за ограду послѣ меня, съ другимъ жидкомъ, котораго послалъ куда-то съ порученіемъ; пока того не было, я сталъ наблюдать за красноглазымъ его товарищемъ; онъ, казалось, былъ въ высшей степени раздражительнаго и впечатлительнаго характера и выплясывалъ подъ фонаремъ какой-то джигъ, подъ звуки однообразнаго припѣва: «О, Дзягерсь, Дзягерсь, Дзягерсь! всѣ проціи дрянь, мнѣ нузно Дзягерсь!..» Всѣ эти доказательства популярности моего опекуна произвели на меня глубокое впечатлѣніе и еще усилили мое удивленіе.

Наконецъ, выглядывая сквозь чугунную ограду Барѳоломью на улицу Литль-Бритенъ, я увидѣлъ мистера Джаггерса, шедшаго мнѣ на встрѣчу.

Всѣ остальные, увидѣвъ его, также, какъ и я, устремились къ нему. Мистеръ Джаггерсъ, положивъ мнѣ руку на плечо, увлекъ меня за собою и, не сказавъ мнѣ ни слова, обратился къ слѣдовавшимъ за нами.

Прежде всѣхъ онъ подозвалъ двухъ разговаривавшихъ между собою людей.

— Ну, съ вами мнѣ говорить не о чемъ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ, указывая на нихъ рукою. — Мнѣ ничего болѣе знать не нужно. Что касается результата, это игра въ орелъ или рѣшетка. Я вамъ напередъ сказалъ, что это игра въ орелъ или рѣшетка. Заплатили Уемику?

— Мы сколотили потребную сумму сегодня утромъ, сказалъ одинъ изъ двухъ покорнымъ голосомъ, пока другой смотрѣлъ въ лицо мистеру Джаггерсу.

— Я у васъ не спрашивалъ, когда вы сколотили деньги, гдѣ, даже не спрашивалъ сколотили ли вы ихъ вовсе. Получилъ ли ихъ Уемикъ?

— Получилъ, сказали оба въ одинъ голосъ.

— Хорошо. Ну, теперь вы можете идти. Ничего слышать не хочу! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, дѣлая знакъ рукою, чтобъ они удалила. — Скажите слово — и я брошу ваше дѣло.

— Мы думали, мистеръ Джаггерсъ… началъ одинъ изъ нихъ, снявши шляпу.

— Это-то именно я и запрещалъ вамъ, перебилъ мистеръ Джаггерсъ. — Вы думали! Я за васъ думаю — и довольно съ васъ. Если вы мнѣ понадобитесь — а знаю гдѣ сыскать васъ; я не хочу, чтобъ вы меня отъискивали. Я не хочу, не хочу слышать ни одного слова!

Оба взглянули другъ на друга, и когда мистеръ Джаггерсъ снова махнулъ имъ рукою, они молча удалились и болѣе не являлись.

— Ну, теперь вы! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, вдругъ останавливаясь и обращаясь къ женщинамъ въ платкахъ, отъ которыхъ мужчины почтительно удалились. — А! Амелія, не такъ ли?

— Такъ точно, мистеръ Джаггерсъ.

— Помните ли вы, возразилъ мистеръ Джаггерсъ:- что еслибъ не я, вы не были бы, не могли бы быть здѣсь?

— О, да, сэръ! воскликнули обѣ женщины вдругъ. — Благослови васъ Господь Богъ, никогда мы этого не забудемъ.

— Такъ на что жь вы сюда приходите? спросилъ мистеръ Джаггерсъ.

— Мой бѣдный Биль, сэръ… стала упрашивать женщина въ слезахъ.

— Вотъ что я вамъ скажу, возразилъ мистеръ Джаггерсъ: — разъ навсегда: если вы не знаете, что вашъ Биль въ вѣрныхъ рукахъ, то я это знаю. Если вы станете ходить сюда, надоѣдать мнѣ съ своимъ Билемъ, то я изъ Биля и изъ васъ сдѣлаю примѣръ, дамъ ему проскользнуть между пальцами. Уплатили вы Уемику?

— О, да, сэръ! До послѣдняго фадинга.

— Хорошо. Значитъ, вы сдѣлали все, что нужно. Окажите слово, еще одно слово — и Уемикъ возвратитъ вамъ деньги.

Эта страшная угроза заставила обѣихъ женщинъ тотчасъ же удалиться. Никого не оставалось, кромѣ впечатлительнаго жидка, который уже нѣсколько разъ прикасался губами въ полѣ сюртука мистера Джаггсрса.

— Я этого человѣка не знаю! сказалъ мистеръ Джаггерсъ тѣмъ же уничтожающимъ тономъ. — Что ему, нужно?

— Драгоцѣнній мистеръ Дзягерсь. Братъ, родній братъ Абрагаму Лазарусь…

— Кто онъ такой? спросилъ мистеръ Джаггерсъ. — Оставь сюртукъ. — Проситель, прежде чѣмъ пустить полу, поцаловалъ ее нѣсколько разъ и отвѣчалъ:

— Абрагамъ Лазарусь, по подозрѣнію въ фальшивы проба.

— Вы опоздали, сказалъ мистеръ Джаггерсъ. — Я стою за противную сторону.

— Батюски, змилуйтесь мистеръ Дзягерсь! воскликнулъ впечатлительный жидокъ, поблѣднѣвъ какъ полотно:- не сказите цто вы противъ Абрагама Лазарусь?

— Сказано, что такъ, и дѣло съ концомъ, сказалъ мистеръ Джаггерсъ. — Вонъ съ дороги!

— Мистеръ Дзягерсь! полминутка! Мой братъ двоюродный въ саму эту минуту пошелъ къ Уемикъ предлозить ему всякую цѣну. Мастеръ Дзягерсь, четверть минутка! Езелибъ вы были такъ добры отступились отъ противной-стороны… за всякую цѣну… какую угодно!.. денегъ не позалѣемъ!.. мистеръ Дзягерсь… мистеръ…

Опекунъ мой оттолкнулъ просителя самымъ презрительнымъ образомъ и оставилъ его на мостовой, гдѣ онъ продолжалъ выплясывать, будто подъ ногами у него были накалённые камни. Безъ дальнѣйшихъ препятствій, мы достигли конторы, гдѣ нашли писца и господина въ бархатномъ платье и мѣховой шапкѣ.

— Вотъ Майкъ, сказалъ писецъ, вставъ съ своего мѣста и таинственно подходя въ мистеру Джаггерсу.

— О! сказалъ мистеръ Джаггерсъ, обращаясь въ косому господину, который не нашелъ ничего лучше, какъ сдвинуть себѣ волосы на лобъ:- вашъ человѣкъ придетъ сегодня — ну?

— Ну, мистеръ Джаггерсъ, отвѣчалъ Майкъ голосомъ человѣка, одержимаго сильной простудой:- послѣ многихъ хлопотъ, я отъискалъ человѣка, какого нужно.

— А что берется онъ показать подъ присягой?

— Ну, мистеръ Джаггерсъ, сказалъ Майкъ, на этотъ разъ обтирая свой носъ мѣховою шапкой:- вообще говоря: что угодно.

Мистеръ Джаггерсъ вдругъ страшно разозлился:

— Я предупреждалъ тебя прежде, сказалъ онъ, тыкая пальцемъ на испуганнаго кліента:- что если ты осмѣлишься говорить здѣсь подобныя вещи, я примѣрно съ тобой раздѣлаюсь. Подлецъ ты окаянный, какъ ты смѣешь говорить это мнѣ?

Кліентъ стоялъ какъ обвареный, повидимому, особенно-озадаченный тѣмъ, что не понималъ своей вины и причины этой выходки.

— Гусь! сказалъ писецъ шопотомъ, толкая его локтемъ. — Безтолковая голова! Нужно вамъ было говорить это ему прямо въ лицо?

— Ну, спрашиваю тебя въ послѣдній разъ, безсмысленный олухъ, сказалъ опекунъ мой строго:- на что приведенный тобою свидѣтель готовъ присягнуть?

Майкъ пристально взглянулъ на моего опекуна, будто стараясь прочитать на лицѣ его приличный отвѣтъ, и медленно отвѣтилъ:- относительно характера и что находился безотлучно при немъ въ-теченіе всей ночи.

— Ну, будь остороженъ. Что онъ за человѣкъ?

Майкъ взглянулъ на свою шапку, на полъ, на потолокъ, на писца и даже на меня, прежде чѣмъ собрался отвѣтить отрывисто.

— Мы одѣли его…

Тутъ опекунъ мой было снова разразился:

— Что? Такъ ты хочешь, хочешь?

— Гусь! добавилъ писецъ, съ новымъ толчкомъ.

Послѣ нѣкотораго колебанія, физіономія Майка прояснилась и онъ продолжалъ:

— Онъ одѣтъ, какъ почтенный пирожникъ. Что-то въ родѣ кондитера.

— Тутъ онъ? спросилъ мой опекунъ.

— Я оставилъ его неподалеку, сказалъ Майкъ: — онъ сидѣлъ на ступенькахъ крыльца сейчасъ за угломъ.

— Проведи его мимо оконъ, чтобъ мнѣ взглянуть на него.

Мы втроемъ подошли къ окну и высматривали изъ-за проволочной сѣтки. Вскорѣ мы увидѣли, какъ Майкъ, будто случайно, прошелъ мимо съ дюжимъ парнемъ самой злодѣйской наружности, одѣтымъ въ короткую, полотняную куртку съ бумажнымъ колпакомъ на головѣ. Этотъ простодушный кондитеръ былъ далеко не въ трезвомъ видѣ; подъ глазомъ у него былъ синякъ, чѣмъ-то замазанный и присыпанный.

— Скажите ему: пускай убирается тотчасъ же съ своимъ свидѣтелемъ, сказалъ мой опекунъ съ отвращеніемъ, обращаясь въ писцу:- и спросите у него, что это онъ о себѣ думаетъ, и какъ осмѣливается приводить подобнаго свидѣтеля.

Вслѣдъ за симъ, мой опекунъ повелъ меня въ свою комнату и, завтракая стоя, сообщилъ мнѣ о своихъ распоряженіяхъ касательно моего воспитанія. Завтракъ его состоялъ изъ корзинки съ тартинками и карманной фляжки съ хересомъ; онъ и самыя тартинки уничтожалъ съ тѣмъ же презрительнымъ видомъ, съ какимъ обращался съ своими просителями. Было рѣшено, что я поѣду въ «Гостиницу Барнарда», гдѣ приготовлена для меня кровать у молодаго мистера Покета; тамъ проживу до понедѣльника, а въ понедѣльникъ отправлюсь съ визитомъ, вмѣстѣ съ молодымъ мистеромъ Покетомъ, къ его отцу, чтобъ посмотрѣть, какъ онъ мнѣ понравиться. При этомъ случаѣ, я узналъ, какое мнѣ будетъ отпускаться содержаніе — очень щедрое должно признаться. Тутъ же мой опекунъ вручилъ мнѣ карточки нѣкоторыхъ магазиновъ, гдѣ я могъ запасаться всякаго рода одеждою и другими необходимыми предметами.