Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

— Именно такъ, продолжалъ Гербертъ, кивнувъ мнѣ головою: — и на этомъ часѣ и минутѣ остановила она потомъ всѣ часы въ дому. Что заключалось въ этомъ письмѣ, кромѣ отказа жениться на ней — я вамъ не могу сказать, потому-что самъ не знаю. Оправившись отъ опасной болѣзни, которая была послѣдствіемъ этого удара, она привела весь домъ въ то состояніе, въ которомъ вы его застали, и съ той поры не видала свѣта божьяго.

— Это и все? спросилъ я, подумавъ немного.

— Все, что я самъ знаю, то-есть, все, что я успѣлъ разузнать о ней, потому-что отецъ всегда избѣгаетъ разговора объ этомъ, даже когда я ѣхалъ къ миссъ Гавишамъ, онъ разсказалъ мнѣ только то, что мнѣ необходимо было знать. Только объ одномъ я забылъ упомянутъ: полагаютъ, что человѣкъ этотъ, которому она имѣла глупость довѣриться, дѣйствовалъ заодно съ ея братомъ; это былъ родъ заговора и барыши они дѣлили пополамъ.

— Я только удивляюсь, зачѣмъ онъ не женился на ней и не завладѣлъ всѣмъ ея имуществомъ?

— Можетъ-быть, онъ уже былъ женатъ и, къ-тому, же это жестокое оскорбленіе сестры могло входить въ планы брата, сказалъ Гербертъ: — впрочемъ, я этого не знаю навѣрно.

— А куда же дѣлись они оба? спросилъ я, снова подумавъ.

— Они погрязли въ развратѣ еще глубже, если только это возможно, и подъ-конецъ совершенно разорились.

— А живы они?

— Не знаю.

— Вы только-что говорили, что Эстелла не родственница ей, а только воспитанница. Когда же взяла она ее къ себѣ въ домъ?

Гербертъ пожалъ плечами.

— Да вотъ, съ-тѣхъ-поръ, какъ я слышу о миссъ Гавишамъ, у ней всегда была Эстелла. Дальше я ничего не знаю. Ну-съ, любезный Гендель, сказалъ онъ въ заключеніе:- теперь вы знаете о миссъ Гавишамъ все, что я самъ о ней знаю.

— А все, что я знаю — вы знаете, отвѣтилъ я.

— Вѣрю, вѣрю. Итакъ, между нами не можетъ быть недоразумѣній. Что жь касается условія, съ которымъ связано ваше благополучіе, именно, не дѣлать разъисканій и не разсуждать о томъ, кому вы имъ обязаны, вы можете быть увѣрены, что ни я, никто изъ моихъ не станетъ пытаться нарушить его.

Онъ высказалъ это такъ деликатно, что я почувствовалъ себя совершенно-спокойнымъ на этотъ счетъ, точно будто я пробылъ въ домѣ его отца уже не одинъ годъ. Но, при-всемъ-томъ, онъ произнёсъ эти слова съ выраженіемъ, вполнѣ дававшимъ мнѣ понять, что онъ, какъ и я, считаетъ миссъ Гавишамъ за моего неизвѣстнаго благодѣтеля.

Мнѣ прежде и въ голову не приходило, что онъ нарочно завелъ разговоръ объ этомъ предметѣ, чтобъ разомъ покончить съ нимъ, но теперь развязность и непринужденность въ обращеніи поневолѣ навели меня на эту мысль. Мы были очень-веселы и сообщительны; въ разговорѣ я спросилъ его какое положеніе занимаетъ онъ въ обществѣ — словомъ, что онъ такое? «Капиталистъ, страховщикъ кораблей», отвѣтилъ онъ и тотчасъ же, замѣтивъ, что я оглядывалъ комнату, отъискивая въ ней какіе-нибудь признаки капиталовъ или кораблей, добавилъ: — въ Сити.

Я составлялъ себѣ какое-то чудовищное понятіе о богатствѣ и значеніи страховщиковъ кораблей, что живутъ тамъ, въ Сити, и съ ужасомъ вспомнилъ, что я когда-то сбилъ съ ногъ молодаго страховщика, ему глазъ и раскроилъ его отвѣтственную голову. Но меня успокоила прежняя мысль, что Гербертъ никогда не могъ имѣть успѣха въ жизни, никогда не могъ разбогатѣть.

— Но я не удовольствуюсь однимъ страхованіемъ кораблей. Я накуплю акцій общества страхованія жизни; займусь немного и горнымъ дѣломъ: все это не помѣшаетъ мнѣ отправить цѣлый грузъ товара на свой счетъ. Я, право, думаю заняться торговлей, сказалъ онъ, откидываясь на спинку стула. — Стану торговать съ Остиндіей, стану возить оттуда шелкъ, шали, пряности, краски… Презанимательная торговля!

— А барыши велики? спросилъ я.

— Громадны! отвѣтилъ онъ.

Я начиналъ колебаться въ своемъ мнѣніи о немъ и убѣждаться, что у него еще большія надежды, чѣмъ у меня.

— Я полагаю, продолжалъ онъ, заложивъ оба перста въ карманы жилета. — Я полагаю, торговать и съ Вестиндіей стану возить оттуда сахаръ, табакъ, ромъ, а также и съ Цейлономъ: оттуда повезу я слоновую кость.

— Вамъ понадобится на это много кораблей, замѣтилъ я.

— Цѣлый флотъ.

Пораженный, подавленный громадностью этихъ торговыхъ оборотовъ, я спросилъ его: куда преимущественно плаваютъ застрахованные имъ корабли?

— Я еще не началъ страховать, отвѣтилъ онъ: — я еще только осматриваюсь.

Это занятіе, какъ-то лучше согласовалось съ гостиницею Бернарда. Я отвѣтилъ ему на это многозначущимъ: «а-а!»

— Да, я служу на конторѣ, а покуда осматриваюсь.

— А выгодное дѣло, контора? спросилъ я.

— То-есть, вы хотите сказать молодому человѣку, который служитъ тамъ? спросилъ онъ въ отвѣтъ на мой вопросъ.

— Да, вамъ?

— Нѣтъ, проговорилъ онъ, какъ человѣкъ, который сводитъ счетъ и подводитъ итогъ. — Не то чтобъ выгодно, то-есть, мнѣ-то собственно она ничего не приноситъ, а еще приходится себя содержать.

Я вполнѣ соглашался съ нимъ, что это невыгодно и покачалъ головою, сомнѣваясь, чтобъ изъ такихъ доходовъ можно было отложить большой капиталъ.

— Но дѣло въ томъ, сказалъ Гербертъ: — что есть время осмотрѣться — вотъ въ чемъ главное дѣло. Служишь-себѣ въ знакомой конторѣ, а самъ тѣмъ временемъ осматриваешься.

Меня поразило, почему бы нельзя осматриваться, не находясь въ знакомой конторѣ, но я положился на его опытность.

— А тамъ, продолжалъ Гербертъ: — глядишь, и выпадетъ какой-нибудь удачный случай; вотъ и накинешься на него, зашибешь капиталъ — и дѣло въ шапкѣ. Ну, а разъ, что имѣешь капиталъ, остается только благоразумно распорядиться имъ. Все это живо напоминало мнѣ его поведеніе при нашей первой встрѣчѣ въ саду. Теперь онъ сносилъ бѣдность точно такъ же, какъ тогда свое пораженіе. Теперь онъ сносилъ всѣ удары и щелчки судьбы, какъ тогда мои удары. Онъ не имѣлъ ничего, кромѣ строго-необходимаго, потому-что, какъ я послѣ узналъ, почти все остальное достали исключительно для меня изъ гостиницы, или взяли напрокатъ.

И при всей своей увѣренности въ будущемъ успѣхѣ, онъ ни мало не важничалъ, не кичился, что дѣлало еще пріятнѣе его общество; словомъ, все шло между нами, какъ по маслу. Вечеромъ мы отправились гулять по улицамъ и зашли въ театръ.

На слѣдующій день мы пошли къ обѣдни въ Вестминстерское Аббатство, а вечеромъ гуляли въ паркахъ. Меня особенно занимало, кто подковываетъ всѣхъ здѣшнихъ лошадей, и я жалѣлъ, что не Джо.

Мнѣ казалось, что между тѣмъ днемъ, когда я распрощался съ Джо и Бидди, и настоящимъ воскресеньемъ, прошло по-крайней-мѣрѣ нѣсколько мѣсяцевъ. Пространство, раздѣлявшее насъ, возрасло, какъ и время, и болота казались мнѣ на неизмѣримомъ разстояніи. Мысль, что я еще только въ прошлое воскресенье былъ въ нашей церкви, въ своемъ праздничномъ платьѣ, казалась мнѣ общественною, географическою и астрономическою невозможностью. Но на блистательно-освѣщенныхъ и шумныхъ улицахъ Лондона, меня преслѣдовали угрызенія совѣсти, зачѣмъ я покинулъ старую бѣдную кухню и домъ, въ которомъ взросъ, а ночью, шаги сторожа гостиницы съ какимъ-то упрекомъ отзывались въ моей душѣ.

Въ понедѣльникъ утромъ, въ девять часовъ безъ четверти, Гербертъ отправился въ контору, вѣроятно, чтобъ осматриваться, и я пошелъ его проводить. Я долженъ былъ обождать его съ часокъ или два, чтобъ потомъ ѣхать вмѣстѣ въ Гаммерсмиѳъ.

Должно-быть, зародыши, изъ которыхъ выходятъ молодые страховщики, требуютъ, подобно яйцамъ страуса, пыли и духоты, судя, по-крайней-мѣрѣ, по тѣмъ убѣжищамъ, куда эти великіе юноши направляютъ свои стопы каждый понедѣльникъ. Сверхъ-того, контора, при которой находился Гербертъ, показалась мнѣ очень-плохой обсерваторіей; она помѣщалась гдѣ-то на заднемъ дворѣ, во второмъ этажѣ, и окнами выходила на второй задній дворъ.

Я дожидался его почти до двѣнадцати часовъ и прошелъ на биржу, гдѣ видѣлъ множество людей, сидѣвшихъ подъ объявленіями о приходѣ и отходѣ судовъ, и жарко разсуждавшихъ; я принялъ ихъ за важныхъ, купцовъ, но не могъ понять, отчего они всѣ не въ духѣ. Когда Гербертъ пришелъ, мы отправились позавтракать въ одинъ знаменитый въ то время трактиръ, передъ которымъ я просто благоговѣлъ, хотя и тогда даже находилъ, что на скатертяхъ, приборахъ и платьѣ лакеевъ было гораздо-болѣе жира, чѣмъ въ подаваемыхъ бифстексахъ. Заплативъ по довольно-умѣренной цѣнѣ за завтракъ, мы возвратились въ гостиницу Барнарда, захватили мой дорожный чемоданъ и отправились въ дилижансѣ въ Гаммерсмиѳъ. Мы пріѣхали туда въ два часа, и оттуда уже пѣшкомъ прошли къ мистеру Покету. Отворивъ калитку, мы очутились въ саду, выходившемъ на рѣку; въ немъ играли дѣти мистера Покета.

Меня съ перваго же раза поразила мысль, что никто не заботился о нихъ, никто не думалъ о ихъ воспитаніи; они такъ-себѣ росли, брошенныя на произволъ судьбы, спотыкаясь и падая на каждомъ шагу, но, можетъ-быть, я въ этомъ ошибаюсь.