Кольцо - Мери Каммингс

И что, наверное, именно случай на автомобильной стоянке заставил ее снова задуматься об этом...

Через неделю Ник проверил: больше звонков в Кали­форнию не было. И оттуда — тоже. К Нэнси он продолжал приглядываться — то она казалась ему все-таки какой-то задумчивой, а то — вполне нормальной. А может, у нее и раньше бывало такое задумчивое настроение — просто он не обращал внимания?

И еще одно — мелочь, конечно, но она купила себе но­вые тапки. Обычные, кожаные. Ник больше никогда не видел у нее на ногах тапочек-«собачек»...

Глава 19

Это был обычный рабочий день... и необычный. Не­обычный — из-за настроения. Нэнси все время ловила себя на том, что улыбается — так, ничему... просто пото­му, что все хорошо.

И гости в студии были забавные — человек с парочкой говорящих попугаев какаду. И они не просто говорили, а очень здорово разговаривали между собой! Один попу­гай говорил: «Полай собачкой!», а второй тявкал, потом первый просил: «А теперь кошкой!» — и второй мяукал! А потом они пели — вместе, хором, а хозяин подыгрывал им на флейте.

Она представляла, как будет рассказывать это за ужи­ном — и заранее смеялась. Но главным было совсем дру­гое — то, что она собиралась рассказать Нику попозже — ночью. А может, сразу, как только он выйдет встречать ее и проводит в комнату?

И как начать? «Ник, я хочу сказать тебе одну вещь...» Или: «Ты знаешь, я тут разговаривала с одним челове­ком...» Или просто: «А что я тебе сейчас расскажу!»

Наверное, он обрадуется... Или рассердится, скажет, что она лезет не в свое дело и что он сам давно все знает и ничего не хочет?! Нет, такого быть не может, не надо даже думать об этом!

Всю дорогу Нэнси представляла себе — как это будет. Подъехала к дому, увидела светящиеся окна — и рассмея­лась, до того вдруг стало хорошо на душе. Поставила ма­шину, выскочила из боковой двери гаража и побежала по дорожке, весело подумав: «Ага, сегодня я первая!» Это была своего рода игра — Ник почти всегда открывал еще до того, как она успевала позвонить, каким-то непости­жимым образом угадывая именно тот момент, когда ее рука тянулась к звонку.

Но в этот раз дверь не открылась.

Нэнси замерла в недоумении — он что, заработался?! — хотела позвонить второй раз — и тут услышала звук пово­рачивающегося ключа.

Открыл ей Бен. Нэнси растерянно обвела взгля­дом прихожую и уставилась на него, испуганно выдох­нув:

— Ник?!

— С ним все в порядке, — быстро ответил Бен. — Не волнуйся, тут такое дело... приехала твоя мать.

До нее не сразу дошло сказанное: рассудок отказывал­ся принимать это. Она хотела переспросить, но перед гла­зами забегали мелкие темные точки, а в ушах противно зазвенело. Кожу закололо, будто под одежду внезапно за­бралась целая стая комаров. Еще темнее...

— Ну ты чего... ты чего!!!

Растерянный голос Бена врезался в уши, и Нэнси мед­ленно открыла глаза. Она стояла, прислонившись к сте­не. Бен придерживал ее за плечо и, встревоженно глядя на нее, повторял:

— Ты чего? Успокойся, Нэнс, ну что ты?!

Нэнси дернула плечом, освобождаясь от его руки, вы­прямилась и сказала первое, что пришло в голову и показалось почему-то очень важным:

— Бен, забери мои кассеты... Я не хочу, чтобы их вы­бросили.

И на миг ей стало безумно жалко того невозвратимо­го ощущения радости, с которым она прожила этот день...

Ника раздражало все — и прежде всего чувство раздво­енности, которое владело им с того момента, как Алисия Хэнсфорд появилась на пороге.

С одной стороны, он с первого взгляда понял, что все, что рассказывала Нэнси о своей матери, — чистая прав­да. С другой — не смог противостоять обаянию этой оча­ровательной хрупкой женщины!

И дело было даже не в ее внешности, и не в шаловли­вых искорках, то и дело вспыхивающих в фиалковых гла­зах, и не в неосознанной сексуальности, являвшейся ее неотъемлемой частью. Хотя, даже при его немалом опы­те, женщин, подобных этой, Ник не встречал. Но только теперь он до конца понял слова Нэнси: «В ней есть что-то такое, что действует на мужчин...»

Через пять минут после знакомства он поймал себя на том, что бормочет:

— Ну что вы, какой отель, о чем вы говорите?! Разуме­ется, вы остановитесь у нас, ни о чем другом не может быть и речи! — На мгновение разозлился — на кой черт?! — и тут же с картинным жестом приказал Бену отнести че­моданы миссис Тревер в гостевую спальню.

— Алисии, просто Алисии, — тут же перебила она, — мы же с вами теперь родственники!

Обращалась миссис Тревер с ним вполне по-родствен­ному, с некоторой долей вполне простительного при ее внешности милого кокетства. Не задала ни одного во­проса по поводу его коляски и ничем не показала, что ее это как-то коробит. Ласково попеняла ему, что они с Нэнси «зажилили» свадьбу — ей было неприятно узнать об этом совершенно случайно, от посторонних людей. Но тут же, рассмеяв­шись, сказала:

— Я даже не буду Нэнси ничего говорить — пусть не думает, что меня это задело! Моя милая глупышечка до сих пор не изжила в себе подростковый максимализм и постоянно дуется на меня непонятно за что — вот и реши­ла сделать назло! Но вы, Ник, вы! Я и не думала, что та­кой человек, как вы, способен подыгрывать ее дурацким детским выходкам!

Она шутила — и первая смеялась своим же шуткам, рас­сказывала всякие забавные истории, персонажами кото­рых была она сама и ее знакомые, расспрашивала его о том, чем он занимается, и внимательно слушала. Ник в свою очередь рассказал про то, как еще студентом, на каникулах, возвращался из Мексики, прихватив с собой «контрабанду» — несколько лишних бутылок текилы «с червяками», — и, когда его остановила полиция, жутко перетрусил. А потом выяснилось, что просто одного из полицейских нужно было срочно подбросить домой, а второй не мог оставить пост...

Примерно часа через полтора Ник почувствовал, что его организм мало-помалу начинает сигналить о перегруз­ке. Заломило виски, стало все труднее сосредоточиться, и изнутри начало подниматься глухое раздражение, ко­торое можно было выразить одной фразой: «Конечно, она мила, и обаятельна, и интересно рассказывает... но хоть бы она ненадолго заткнулась!»

Намекнуть на это он, конечно, не мог, поэтому про­должал кивать и в нужные моменты подавать требуемые реплики.

Еще хуже стало после появления Нэнси. Ник понимал, что у нее с матерью свои счеты — и, судя по ее рассказам, вполне обоснованные, — но даже при этом можно было бы вести себя по-другому!

Вошла она уже заранее надутая и бледная. Холодно взглянула на бросившуюся к ней с поцелуями мать, выдавила из себя вымученную улыбку и с коротким «Здрав­ствуй, мама!» уселась в кресло. Не подошла, не поцеловала, как положено, мужа — даже не взглянула в его сторону (ну он-то тут при чем?!).