Под стук колес. Дорожные истории - Виталий Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На другой же день я уже был в универмаге Военторга Сибирского военного округа. Внимательно рассматривая витрины, я увидел, что военные офицерские формы продаются, можно было купить знаки отличия, орденские планки, и все прочее.
Я и купил – комплект офицерской формы (рубашку, галстук, брюки и китель), темно-коричневые туфли, темно-синие петлицы и погоны с двумя просветами того же цвета, а вот сукно для темно-синего канта на брюки я купил в другом магазине.
Теперь мне необходимы были нагрудные знаки: «Почетный чекист» и университетский «ромбик». Все это я приобрел в клубе железнодорожников, где собирались нумизматы, собиратели орденов и прочей народ, занимающийся коллекционированием.
Нет, удостоверение изготовить было нетрудно – красные корочки, золотое тиснение, внутри – фотография. Вот фотография была важна. Причем – в форме!
Итак, я занялся пошивом мундира. Я выпорол красный кант из брюк и очень аккуратно вшил вместо него темно-синюю полоску. Да, сам, простой иголкой, но мне ведь всего два раза предстояло надеть форму! Так что мой ручной шов выдержал.
Затем я спорол с кителя армейские погоны и пришил на их место погоны майора КГБ. На края лацканов кителя вместо ярко-красных прикрепил темно-синие петлицы, на груди слева – ромбик об университетском образовании, рядом – знак «Почетный чекист». Выше их – знак о классности.
Вообще-то я не уверен, что у чекистов есть нагрудные знаки о классности. За что они классность могут получать – кто сколько человек посадил? Но мне понравился этот знак в витрине универмага, и я решил, что «маслом кашу не испортишь».
А на правой стороне груди я прикрепил орденские планки.
Надел форму и посмотрел на себя в зеркало. Ну, вылитый майор КГБ, представляете, Виктор Дмитриевич?
На следующий день я поехал на окраину города и погуляв там, нашел «Фотографию». Заглянул внутрь, посмотрел, кто работает, какие делают фото… Увидел, что фотографирует молоденькая девушка, спросил, работает ли она завтра.
И на следующий день надел форму, а поверх нее – плащ. Так что фуражка мне была не нужна. А вот папку из кожи я себе под мышку сунул.
Доехал я до «Фотографии», сфотографировался на маленькое фото «3х4», и на следующий день получил фотографии себя в форме. Ну, девочка вопросы не задавала – чекист есть чекист, мало ли зачем ему фотография…
Дело в том, что в удостоверении главное было – не текст, не правильное оформление – главное фото! В форме, печать неразборчива…
Такое удостоверение нужно правильно держать при предъявлении. Дайте мне ваше, Виктор Дмитриевич! И смотрите – я достаю «корочки» левой рукой, открываю, тремя пальцами закрываю текст на левой стороне, указательный палец при этом перекрывает текст на правой стороне, а вот ваше фото и печать прекрасно видны. Попробуйте сами! Вот видите?
А если у вас удостоверение майора КГБ, и вы стоите перед «клиентом» в форме – кому же придет в голову внимательно изучать ваше удостоверение! Здесь действует магия формы плюс удостоверение, дополняющее форму. Это важно, всего лишь – дополняющее!
Так что удостоверение я изготовил быстро – «бронзовкой» написал на красном бланке не помню уж, какого, удостоверения разные буковки, внутри наклеил фото и имитировал на нем печать, а вот черной тушью фамилию, имя и отчество, а также звание – «майор государственной безопасности», написал тщательно и разборчиво. Пускай себе читает, майор имел фамилию Петров, а имя-отчество – Михаил Сергеевич.
Что должен увидеть мой клиент при двухсекундном ознакомлении с удостоверением? Фото в форме, фамилию, имя и отчество, а если ему повезет – также звание!
Нет, Виктор Дмитриевич, нельзя просто махнуть открытым удостоверением. Доверие к вам вызовет только, если человек будет верить, что он о з н а к о м и л с я с удостоверением. И он должен иметь время ознакомиться, но время, достаточное для того, чтобы ознакомиться лишь, а не убедиться в подлинности документа! В этом и есть фокус магии человека в форме и всего лишь дополняющего ее документа!
Виктор Дмитриевич! Да какой риск? Я надел форму еще всего один раз, причем поверх нее на мне был новенький светлый плащ. А на голове – красивая и дорогая шляпа.
На что смотрят люди на улице в таком случае? Правильно, на плащ и шляпу, и никого не интересует, что на человеке форменные брюки…
Ну, откуда рядовые граждане знают, что т а к работники КГБ не ходят? Это вы знаете! А обычный человек…
Итак, нужно было спешить… Турпоездка Лены Проскуриной, дочери отца Иоанна, должна была завершиться дней через пять, так что времени у меня не было.
Уже на следующее утро в помещении Сибирской патриархии раздался звонок. Трубку, естественно, снял не сам патриарх, а его секретарь, и сказал:
– Патриархия. Я слушаю вас.
– Майор комитета государственной безопасности Петров. Мне необходимо поговорить патриархом Иоанном по очень важному вопросу. Он на месте?
В голосе секретаря уважение сменилось испугом. Он ответил:
– Отец Иоанн будет у себя в кабинете часа через два…
– Найдите его, и скажите, что ровно через два часа, так… это будет 11 часов 15 минут, так вот, в одиннадцать-пятнадцать я буду у вас, в патриархии. Повторяю – дело важное!
И я, не дожидаясь ответа, повесил трубку телефона-автомата.
Ровно в 11 часов 15 минут я входил в приемную отца Иоанна, снял шляпу и плащ и оказался в форме с темно-синими, определяющими принадлежность к КГБ, цветами петлиц и кантов.
С папкой в руках я зашел к отцу Иоанну в кабинет. Представительный был мужик, с такой аккуратной и даже, я бы сказал – холеной, бородой и усами, в атласной рясе, какие-то ордена с крестами на груди. В общем, доверие он внушал.
Ну, я представился, открытое удостоверение к его глазам поднес, пару секунд его подержал, а потом сразу отвлек его от мысли удостоверение мое взять – и рассмотреть.
– Неприятное дело, Арсений Григорьевич, что ж вас так дочь подвела…
И тут я сделал паузу.
Откуда имя-отчество патриарха узнал? Господи, Виктор Дмитриевич, да просто задал вопрос секретарю, пока снимал плащ:
– У нас в миру-то как величают отца Иоанна? Забыл… – и я даже пощелкал пальцами, якобы вспоминая…
– Арсений Григорьевич они… – услужливо ответил мне секретарь.
Да, так вот, как только Арсений Григорьевич услышал о дочери, а она у него – единственный ребенок, об этом было упомянуто в газете, он сразу сменился с лица. Побледнел, руки уронил, и в кресло сел. Как будто то, что я собирался ему сказать, было на самом деле.
А я недовольно так папку открыл, бумаги перебираю, и говорю:
– Пришлось мне из Москвы срочно к вам вылетать! Уважают вас в патриархии! Как же вы дочь-то проглядели?
И вот это сочетание как бы лести и недовольства окончательно Арсения Григорьевича выбило из колеи, и невооруженным, как говорится, глазом было видно, что никаких сомнений относительно меня у него нет, он мне безоговорочно верит, и можно приступать к делу.
Но я жду его реакции.
– Что с Еленой? – спрашивает он.
– Плохо с Еленой… Ну-ну, что это вы? Жива она и здорова, но пришлось арестовать ее!
– К-как?
Тут я приступаю к основной части. Говорю весомо, и вместе с тем к нему как бы сочувственно.
– Арсений Григорьевич! Лена перед отъездом ничего не говорила такого, ну, что плохо, мол, ей здесь, у нас, что обижают ее, словом – всем была довольна? Или нет?
Отец Иоанн воздух хватает губами, ну словно рыба на берегу!
– Да вы успокойтесь! Жива, жива она, просто собралась попросить в Швейцарии политического убежища! Как вы думаете, что ее заставило так поступить? Вы ведь – фигура не только религиозная, но можно сказать – политическая? И вдруг ваша дочь вот так вот дискредитирует нашу страну…
Тут у него в глазах появилось изумление. Вместе с ужасом. Не ожидал он такого!
А мне важно было, чтобы он не просто боялся меня, а доверял мне, верил всему.
– Нет, – говорит, – я представления не имею, что ее заставило. А ошибки быть не может?
– Да в том-то и дело, наши товарищи ее перехватили прямо у здания министерства внутренних дел Швейцарии!
Нет, ну, а какая разница, где она хотела попросить убежища? Ну, не знал я тогда, как это делается, да и какая разница? Не в этом был риск! Дочь ведь могла в любой момент позвонить отцу! И вот тогда меня бы взяли, и доказывать подготовку к мошенничеству не нужно бы было – все налицо!
А куда там она пошла в Швейцарии за убежищем – это ерунда!
Ну, вот. Я ему говорю – на днях Лену этапируют в СССР, и до суда она будет находиться в нашем изоляторе… Жалко, конечно, девчонку вашу, но что поделаешь…
Это я ему как бы палочку протягивал. И он за нее ухватился.
– А нельзя что-нибудь сделать, ну, чтобы не в тюрьме Лена была до суда?
