Под стук колес. Дорожные истории - Виталий Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я, естественно, изображаю сомнение, пожимаю плечами, делаю невыразительное лицо, и только после этого говорю:
– Такой вопрос может решить только местное начальство управления госбезопасности.
И стал собирать бумаги в папку.
Отец Иоанн, конечно, отпускать меня не хочет, а наоборот, хочет до конца выяснить все его интересующее, как облегчить дочке участь.
– А вы не могли бы узнать? А я с вами свяжусь…
Я, конечно, пожимаю плечами и говорю:
– Из уважения к вам, конечно! Только связаться со мной непросто – я ведь в командировке, своего кабинета у меня нет. Я то в одном сижу кабинете, то в другом.
Давайте сделаем так! Завтра подъезжайте к половине двенадцатого в областное управление, вы, конечно, адрес знаете.
– Знаю!
Еще бы! Кто из священников не знает, где КГБ располагается…
– У дежурного прапорщика спросите майора Петрова Михаила Сергеевича, из Москвы. Он будет знать, как меня найти, позвонит, я спущусь к вам и мы сможем побеседовать. Договорились? Только не опаздывайте, а то я буду ждать вас ровно в половине двенадцатого и постараюсь телефон в это время не занимать!
– Конечно! – Он из-за стола вышел и руку мне жмет.
Я выхожу и уже в дверях оборачиваюсь и говорю:
– Возможно, чтобы вас успокоить, дочери дадут возможность вам позвонить. Только, чтобы вас успокоить, Арсений Григорьевич! Так что Лена будет вести себя, словно ничего не произошло. И вы пожалуйста, подыграйте ей, сделайте вид, что ничего не знаете! Не нужно, чтобы за рубежом узнали обо всем раньше времени, а там сплошь и рядом разговоры советских граждан спецслужбы прослушивают! Вы меня поняли?
– Конечно, конечно! – говорит отец Иоанн.
– А я постараюсь как-то помочь вам. Договорились? До свидания!
И я вышел. Быстренько из патриархии удалился, дома переоделся – я тогда комнату на Ленинском проспекте снимал, недалеко от железнодорожного вокзала. Форму, удостоверение, все до тряпочки в сумку собрал и тщательно комнату проверил, чтобы ничего лишнего не осталось.. И поехал на электричке за город.
В лесу развел костер и и все сжег. Так что вещественные свидетельства существования майора Петрова исчезли бесследно!
На следующий день с утра я развил бурную деятельность.
Мне нужно было найти доступ к пишущей машинке.
Купив коробку дорогих конфет, я двинулся прямо по центральной улице города. Я заходил во все крупные учреждения – всякие проектные институты, управления по озеленению, даже – многочисленные ЖЭУ и РЭУ. Если коридор учреждения был пустым, я толкал двери кабинетов, извинялся, если там сидели чиновники, и закрывал за собой дверь. И шел дальше.
Я искал пустующий кабинет с пишущей машинкой на столе.
Нет, Виктор Дмитриевич, не собирался я украдкой печатать нужные бумаги – для этого я недостаточно хорошо владею машинкой! В университете я научился печатать, но двумя пальцами. Все проще – найдя такой кабинет, я тут же направился в приемную начальника учреждения, поболтал с секретаршей, угостил ее коробкой конфет и попросил разрешения напечатать пару бумаг – вот, мол ходил по кабинета, есть у вас пустой кабинет с машинкой, так не договорится ли она…
Конечно, она договорилась. И я, сидя один за машинкой, напечатал нужные мне бумаги.
А после этого в ближайшей сберкассе я взял со стола для вкладчиков из стопки несколько расходно-приходных ордеров Сбербанка.
Заехал домой, собрал вещи, сложил их в сумку, приготовился к отъезду.
Комната у меня была съемной, и оплачена до конца месяца.
Ровно в 11 часов 20 минут я уже не спеша с папкой под мышкой прогуливался по тротуару перед зданием областного управления КГБ. На мне был обычный штатский костюм, плащ и моя роскошная шляпа, Ну и папка в руках.
Автомашину патриарха и ее номер я знал – вчера, выходя из здания патриархии, я видел машину у входа – черная новенькая «Волга». С желтыми противотуманными фарами на переднем бампере. А вообще мимо меня машины почти не проезжали, так что я поглядывал на улицу – и ждал.
Важно было во-время увидеть нужную мне «Волгу», сейчас все решали секунды.
Потому что я должен был как бы выйти из дверей управления именно в тот момент, когда машина отца Иоанна затормозит внизу у начала ступеней.
В тот момент, когда вдали показалась знакомая машина с желтыми противотуманными фарами, я быстро поднялся по ступеням, открыл огромную наружную, сплошь из стекла дверь, затем – вторую, и вошел в вестюбиль.
Дежурный прапорщик начал поворачивать голову в мою сторону, но я уже сам повернулся боком к нему, открыв папку и что-то шепча, стал перебирать бумаги. Одним глазам сквозь стекло дверей я косил наружу. В тот момент, когда «Волга» затормозила, я сказал негромко, но так, чтобы дежурный услышал: «Ну елы-палы! Сведения-то о переброске груза забыл!» И не поворачивая лицо в сторону прапорщика, махнул как бы в сильном огорчении рукой и, закрывая папку, вышел через обе двери. Любой мог увидеть, как, застегивая папку, я быстро сбегаю прямо к выходившему из машины отцу Иоанну.
– Михаил Сергеевич, куда же вы? – окликнул меня он.
Я остановился, посмотрел на него, как бы вспоминая, а потом подошел ближе, делая виноватое лицо и глядя на часы.
– Извините, Арсений Григорьевич, с утра день не задался! То из Москвы звонили, начальство, потом жена. Дочка приболела, спрашивала – когда я вернусь домой из командировки. А теперь вот срочно вызвали в обком партии, к секретарю по идеологии. По делу вашей Лены…
Отец Иоанн с лица изменился, но я его успокоил:
– Ничего страшного, Арсений Григорьевич, не беспокойтесь! Кстати, по вашему вопросы я проконсультировался. Может быть, подбросите меня до обкома партии? По дороге и поговорим!
Конечно, меня приглашают в машину, мы садимся на заднее сидение, и беседуем. Я периодически заглядываю в папку.
– В общем, есть возможность вашу дочь передать вам на поруки, под подписку о невыезде, но – под вашу ответственность! Арсений Григорьевич, местные товарищи были против, но я звонил в Центр, и там разрешили такую форму содержания до суда. Но – под денежный залог. Двадцать пять тысяч рублей.
Я делаю паузу. Он, конечно, расстраивается:
– Ох, ну где же я такую сумму найду…
– Мы это учитываем, Арсений Григорьевич! Давайте так: я после встречи с третьим секретарем заеду в управление и оформлю все бумаги, приходные ордера, а вы к вечеру найдите 10 тысяч рублей. Сможете?
– Конечно! Десять тысяч достану. Но вы ведь сказали двадцать пять тысяч?
– Ну, мы понимаем, что это очень большие деньги. Поэтому мы поступим таким образом. Я приеду к вам часиков в пять, и оформлю первую часть залога. А после приезда дочери вам позвонят и вы внесете остальную сумму. Так лучше?
Он облегченно вздыхает, соглашается со мной, а тем временем машина тормозит у входа в областной комитет партии, и я выхожу. Быстрым шагом, не оглядываясь, поднимаюсь по ступеням, захожу в вестибюль, спрашиваю у дежурного милиционера, нужен ли паспорт, чтобы пройти внутрь и записаться на прием, и получаю ответ: «Нужен обязательно!»
Я благодарю и выхожу из здания. И еду на железнодорожный вокзал – купить билет на вечерний поезд, следующий куда-нибудь подальше.
В семнадцать часов я был уже в кабинете отца Иоанна. И сидел перед ним, разложив бумаги на приставном столике.
– Вот, это решение о передачи вам на поруки дочери, Проскуриной Елены Арсеньевны… А это – обязательство о явке вашей дочери по первому требованию в органы дознания или суд… Это – обязательство внести оставшуюся сумму залога – впишите сами, пятнадцать тысяч рублей ноль-ноль копеек…
Арсений Григорьевич подписывал напечатанные мною сегодня утром обязательства, подписки и прочие бумаги.
– Печати и подписи руководства – это сделаем в управлении… Теперь – денежные вопросы!
И я достаю приходный ордер Сбербанка, заполняю его, бормоча себе под нос дату, вид платежа и номер счета, периодически сверяясь с записями в блокноте.
Напоследок я пересчитываю пачки с деньгами, складываю их в папку, даю расписаться в ордере отцу Иоанну, и, предупредив, чтобы он ждал звонка из нашего управления, попрощался и удалился…
Уже через несколько часов, поздно вечером я ехал в поезде, чтобы не появляться в этом городе какое-то время…
Вот и все! Ну, а чем все закончилось – не трудно догадаться! Через несколько дней, когда вернулась дочь из турпоездки, папа ей: «Что же ты натворила!», она, наверное, в ответ: «Ты, папа, о чем?»
Он ей: «Зачем ты решила убежать из страны?», она в ответ: «Папа, ты чего? О чем ты?»
Ну, и все быстренько вскроется! И скорее всего, заявлять они не будут – да разве признается патриарх Сибири, что его «кинули» на десять тысяч, а могли – и на большую сумму? Да нет, вряд ли Арсений Григорьевич пошел в КГБ с заявлением – ему проще лишиться денег и избежать позора.
