Отходняк после ящика водки - Альфред Кох

– Конечно…

– Ты не находишь, что как-то очень лихо у нас закольцевалась тема морали и эффективности в политике?

– Помню появление в правительстве Георгия Хижи, лидера питерской директуры. Я всегда говорил, что кадры – это конек Чубайса.

– Да, это была его креатура. Это был как раз тот случай, когда он «угадал».

– А что Хижа натворил в Осетии, когда его туда Ельцин послал разбираться? Я так этого и не понял. Ведь потом пришлось ехать и разруливать эту ситуацию тебе.

– Он просто растерялся. Все горит, идут бои, осетины громят склады с вооружением, а он растерялся напрочь!

– А с чего там все началось? Эта история тянется еще с царских времен. Сейчас уже забыли этот конфликт, а это же было что-то чудовищное.

– Да-да. Этот конфликт медленно накалялся, и в какой-то момент все взорвалось. Кто-то из радикальных ингушских лидеров, я так и не разобрался, кто именно, закричал: «Вернем себе старые земли с оружием в руках!» Там же – и в Ингушетии, и в Чечне – оружия уже к тому времени накопилось предостаточно. Ингуши пошли, разоружили некоторые части, которые стояли на территории Ингушетии, получили дополнительные бронетранспортеры.

– Инициаторами были все-таки ингуши?

– Да, конечно. Дальше осетины начали требовать, чтобы им раздали оружие. Долго рассказывать, но я им оружие раздал. Фактически у меня не было другого выхода. Там вопрос был такой: армейские части, которые были дислоцированы на территории Осетии, не хотели сопротивляться осетинам, но и не готовы были сами противостоять вооруженным отрядам ингушей, которые шли на Владикавказ.

– Они готовы были проиграть ингушам?

– Нет, они не готовы были сопротивляться народу. Без сомнения, осетины могли бы взять склады с оружием силой. Поэтому я сказал, что оружие мы им дадим, но по предъявлении военного билета и после написания заявления о зачислении в состав внутренних войск. Потом, как только боевые действия прекратились, они оружие вернули.

– А что значит «боевые действия»? Вот ингуши наступают, а осетины выкопали окопы, встали на позиции, отстреливаются?

– Да. Были бои. Осетины занимали оборонительные позиции, ингуши наступали, мне пришлось перебрасывать части – уже не помню, какие конкретно. Войска встали между враждующими сторонами. И им пришлось воевать с ингушами, потому что в данном случае инициаторами конфликта были ингуши. В этой связи основной и единственной на тот момент моей задачей было сделать все для того, чтобы этот конфликт остановить. Любыми путями. Чтобы дальше ничего не развивалось. Чтобы не перекинулось в Чечню и так далее.

Потом появился Руслан Аушев. Он еще не был президентом Ингушетии, просто неформальный лидер. Он прилетел, и ситуация немного успокоилась. К тому моменту ингушей уже оттеснили на границу с Осетией, потом войска вошли в Ингушетию, чтобы установить некоторое подобие порядка, и дошли до границы с Чечней.

Ситуация была очень опасной. Было неясно, где граница между Ингушетией и Чечней, где наши войска должны остановиться. А этот вопрос надо было согласовывать с тремя сторонами: с чеченцами, ингушами и армией. И самое главное, что я там делал – занимался урегулированием этого вопроса. Я вызвал в Назрань первого вице-премьера Чечни, согласовывал границы размежевания, то есть пределы, до которых могут дойти войска, чтобы Чечня не вспыхнула. И потом убеждал, доказывал. Что-то не устраивает ингушей, что-то – чеченцев. Было непросто.

– А в Чечне уже тогда было такое дееспособное правительство практически независимой страны?

– Да. Во главе с Дудаевым. Осенью 1992 года он уже был президентом. Я, правда, с ним не разговаривал, даже по телефону. Он несколько раз посылал ко мне людей, но я считал, что это не мое дело – общаться с лидерами самопровозглашенных государств. Я себе поставил одну-единственную задачу. Мне было важно во что бы то ни стало остановить конфликт.

– Но следствием этого конфликта, ты же знаешь, было то, что огромное количество ингушей стали беженцами. И они не могут вернуться до сих пор.

– Да, когда я прилетел в Осетию, там горели ингушские дома.

– А как это происходит: наступают ингуши, осетины берут оружие и с оружием в руках защищают, как они считают, свою землю? Можно долго спорить, чья это земля, уйти далеко в историю, но, так или иначе, осетины были готовы проливать кровь за свою землю.

Но вот произошли события в Беслане. Напали и убили их детей, что еще более чудовищно. Никакой реакции со стороны осетин – ни военных действий, ни призывов к оружию. Не дай Бог, конечно! Но чем это объяснить? Ведь прошло уже больше двух лет. Насколько это отсутствие реакции кажущееся? Или это та самая пресловутая стабильность?

– Думаю, да. У них было ощущение, что, если они сами себя не защитят, этого не сделает никто. Сейчас бытует представление о том, что есть власть, пусть она и разбирается. Русский крестьянин образца 1918 года и 1928-го – один и тот же человек, но в 1918-м он твердо знал, что его никто не защитит, если он сам не возьмет винтовку, а в 1928-м уже так не думал.

– Еще вопрос: Грачев ведь твердо, до каждого патрона и автомата, знал, сколько оружия он передал чеченцам?

– Во-первых, он не знал до автомата. Какими бы документами сегодня ни размахивали разные граждане, никаких войск в тот период там не было. Считалось, что там были воинские части. Это только из Кремля Горбачеву или, позже, Руцкому казалось, что у него там есть армия. Но это были несколько офицеров с женами и детьми, которые якобы охраняли склады с оружием.

На эти склады регулярно производились нападения, которые, разумеется, не могли отразить несколько офицеров. Нападавшие брали оттуда оружие, боеприпасы, бронетранспортеры и так далее. Ну сидят там три человека, а приходят 500 вооруженных боевиков. И что они будут делать, эти несчастные офицеры?

После этого Дудаев поставил туда свою охрану. Она подчинялась исключительно ему. Они совместно охраняли эти склады с нашими офицерами, с тем чтобы оружие не попадало в руки вообще неизвестно кого. На самом деле ситуация такая: формально стоит полк, а на самом деле никакого полка нет – стоит отряд чеченцев плюс несколько офицеров, которые хорошо если успели перебросить семьи куда-то в Россию.

– Но тем не менее меня интересует вопрос: Грачев прекрасно знал, сколько оружия в Чечне – и по данным военной разведки, и по впечатлениям и рассказам этих самых офицеров. Он не мог не знать, сколько примерно человек может поставить под ружье Дудаев. Уровень их боеспособности он тоже знал не понаслышке. Откуда это упорное убеждение Ельцина, что одного воздушно-десантного полка достаточно, чтобы взять Грозный? Зачем в 1994 году ему нужна была эта война?

– Грачев не был сторонником войны. Энтузиастами были другие люди. Ключевую роль играл заместитель председателя правительства Николай Егоров, бывший глава Краснодарского края. Вот это самое страшное, когда на ответственное место ставят храброго, энергичного дурака. Желательно гражданского. Он действительно был готов брать на себя ответственность, принимать решения. И в ситуации, когда никто не хотел брать на себя ответственность, он кричал: «А дайте мне! Я им покажу!» Можно вспомнить знаменитую фразу другого ключевого автора решения по Чечне, единомышленника Егорова, секретаря Совета безопасности Лобова. Когда его спросили, как он оценивает возможность партизанской войны в Чечне, он сказал: «Мы ее не допустим. И вообще, партизанская война не в традиции чеченцев». Ему, наверное, казалось, что они фронтальную любят, позиционную, с окопами и колючей проволокой.

А Грачев был против. Но ему сказали, что надо. Ты понимаешь, как готовили генералов воздушно-десантных войск в советское время? Их учили управлению войсками, которые должны были десантироваться в тыл противника на основные коммуникационные узлы, пока наступают танковые войска. У них была одна-единственная задача: спуститься и продержаться 72 часа. Что будет с ними потом – не важно, что они будут делать эти 72 часа, как держаться – тоже. Занять круговую оборону и 72 часа продержаться. Все; вот тебе и тактика, и стратегия. И перед человеком с такой подготовкой ставят задачу совершенно другого уровня и сложности. И он действительно уверен, что в состоянии одним полком взять Грозный.

Кажется, как можно не сопоставить: оружие, чеченцы, которые знают территорию, хорошие солдаты, мотивация есть, а ему даже в голову не приходит, что это не просто гражданский сброд, пусть даже с винтовками, и что они способны противостоять наступающему воздушно-десантному полку.

Вот другой пример – генерал Эдуард Воробьев, первый заместитель командующего сухопутными войсками, умный, хорошо понимающий, кто и как воюет, прекрасно образованный. Будь моя воля, назначил бы его начальником Генерального штаба. Он поехал в Чечню, потому что получил приказ возглавить операцию. Посмотрел части, понял, в каком они положении, посмотрел данные разведки и сказал, что нужно как минимум два месяца на подготовку, чтобы из этого сброда сделать армию, и тогда можно начинать.