Мой папа-сапожник и дон Корлеоне - Ануш Варданян

Славика подобрал папа. Он шел как-то домой, поднимался на седьмой этаж пешком – что-то случилось с лифтом. Почти достигнув цели, на полутемном лестничном пролете он увидел темное бесформенное пятно, прилепившееся к стене. Пятно слабо зашевелилось, став трехмерным, приобрело антропоморфные очертания.

– Что сидишь? – спросил Хачик.

Существо захныкало что-то о бренности бытия, тяжкой своей миссии и общей деградации общества, которое его не только не понимает, но и намеренно даже игнорирует.

– Заходи, разберемся. Знаешь где живу.

Отец не оставил парню выбора, и тот, конечно же, пришел.

Он пришел дней через пять. Стоял на пороге в домашних тапочках и нервно покусывал заусенцу на указательном пальце. Он заявил:

– Пришел к Хачику.

Я отступил, пропуская его в дом, крикнул с порога:

– Пап, к тебе гость.

Оккультный бизнес Славику не давался, а он так хотел быть признанным на этом поприще. Он жаждал власти над человеческими слабостями, хотел научиться жонглировать ими, подчинять темные и светлые, но всегда тайные силы – себе, себе, себе. Но, чтобы запечатать в бутылку беса и заставить его служить, нужно самому обладать невероятной личной силой, а ею-то Славик и не располагал. Поэтому он стал ходить к отцу учиться мастерству плетения интриг.

– Почему ко мне пришел?

– Вы умеете обманывать. Я вижу.

– Интересно думаешь. Но неправильно. Ошибаешься, друг, сильно ошибаешься. Я никогда не обманываю. Но я часто обхожу проблему. Я часто ее обхожу. Это я умею. Да.

– Научите меня. Вам все равно, а для меня это архиважно.

– А чего же ты хочешь?

– Я хочу, чтобы, когда я делаю прогноз или вот гадаю на рунах, или на Таро, или просто заглядываю в глаза человеку, он бы верил, что я про него всё-всё знаю.

Отец говорил ему, посмеиваясь:

– А ты навесь на себя банку с мазью, ступку и говори всем: «Я ученый, я ученый и врач». Если спросят, утверждай, что знаешь средство от всех болезней.

Маг был совестливый. Он честно признался в своих намерениях и так же честно – в собственной неудачливости. Одно дело – обмануть пару-тройку богатых идиотов, пообещав, что в их бизнес-начинаниях вдруг свершится невероятный прорыв, и совсем-совсем другое – когда людей массовым порядком хочется обмануть, запутать и, по возможности, обобрать.

– Действуй. Делай хоть что-нибудь, – мягко призывал Хачик.

– А как же? А вдруг меня разоблачат?

Отец долгим пытливым глазом смотрел на Славика и удивлялся его простодушию.

– Нет, не разоблачат.

– А вдруг я непохожий на мага для них. Найдется прохвост пошибче меня, скажет: «У него вся рожа в прыщах и бородавках, а он еще про исцеление говорит!»

Отец преспокойно пожал плечами:

– Вот тогда-то ты и покажешь, на что способен.

Славик хлопал круглыми глазами и стал похож на сову.

– Но я… – лепетал он, – ничего не умею.

– Грози расправой усомнившемуся. Говори, что проклянешь и не будет ему счастья, что ты нашлешь на него порчу.

– Но я не умею.

Папа обернулся и закричал громко, чтобы голос долетел в отдаленную комнату квартиры:

– Мам! Тут Славик спрашивает, как на соседа проклятие наслать.

Сначала было тихо. Бабушка в то время болела и почти не выходила из своей келейки. Но тут послышались шаркающие шаги, перебиваемые, как запятыми, стуком бабкиной палки об пол. Она вышла и, постояв у стола, внимательно рассмотрела Славика, за которым так долго охотилась. Нависала над ним теплым, живым еще скелетом, как будто считывала с его неприглядной физии нужную ей информацию. Это за этим робким чучелом она охотилась несколько последних недель? Ну да, за этим – как пить дать чучело. Оставшись довольной своим анализом, бабушка поманила Славика за собой.

В комнате посадила его напротив и сказала:

– Паук ткёт паутину. В этом его природа. Иной раз он так наткется, что кажется, умрет от напряжения. А плоды его усилий – какая-то муха. А иной раз не муха, а целая бабочка ему попадется или паук, да покрупнее его самого. Всякое бывает. Или не бывает. А ты даже мухи не поймал в свою сеть, потому что сеть дырявая, а поймать хочешь крупную добычу.

Славик и зачастил слушать то бабушкины притчи, то отцовские авторские реминисценции на тему дона Корлеоне. Папа учил Славика уму-разуму, а бабушка пыталась натаскать его в области бытовой практической магии. Мы же с сестрами по привычке где подглядывали, где подслушивали, что было не так уж сложно, учитывая небольшую площадь нашего питерского жилища. Оба – и Хачик, и бабушка, хоть и преподавали разные дисциплины, но твердо сходились в одном:

– Ты должен оборудовать одну комнату под ритуальное помещение. Больше черного бархата, больше черных свечей, – настаивали они. – Люди любят пугаться. Это совершенно точно, Славик, это даже дети знают.

И дело вроде бы пошло.

К нашему Славику ходили люди разные. В том числе и начинающие бизнесмены. О берущихся за дело в те годы нынче принято рассказывать анекдоты, хотя мне, честно говоря, хочется о них забыть, стереть их из памяти. Не потому, что воспоминания страшны, а потому, что воспоминания бесплотны. Не все – именно эти. Мне кажется странным поиск сюжетов и вдохновения для современных фильмов и книг в помоях и вонючей требухе обыденных преступлений. Сплошь и рядом, каждый день, в день по многу раз. Время то было уродливым – люди некрасивы, и одежда, и все остальное. Хочется забыть, но нет сил. На совести многих из них – бравых предпринимателей тех лет – были жизни. Это казалось нормальным, что и пугает теперь. Я точно знаю, что чья-то беспокойная, как моя, или немая, как у моего отца, память записывала их некрологи на свой счет.

Тогда начинающие, прыткие, молодые, они приводили меня в тайный восторг. Щенком каждый пес хочет стать бойцовым. «Чем ты за это заплатишь, сынок?» Ну вот и эти – клиенты нашего Славика, начинали наподобие Сомова и его сбежавшего с папиной помощью партнера. Удивительное дело, вокруг била ключом красная-красная кровь, так как ценность нефти еще была недооцененной, а все вдруг сделались страшно суеверными. Составляли бизнес-гороскопы, совершали какие-то таинственные ритуалы, магические церемонии, по окончании которых истцу даровалась индульгенция по прошлым грешкам и полная свобода действий, эдакий карт-бланш на скоротечное будущее – за крупные, разумеется, деньги и при добровольной их отдаче. Еще не было в ходу фиксированной таксы на те или иные магические услуги, и бравые парни, предпочитающие скрывать от товарищей свои оккультные заходы, несли «сколько не жалко», помножив сумму надвое – вторая часть подношения полагалась за молчание колдуна. Вот и эти Славиковы визитеры уже ходили к какой-то гадалке и разузнали, что бизнес их будет успешным, доходы колоссальны, а совесть никогда не разбередит покой. Но все-таки снились покойники – утопленные в конкурентных боях за место под солнцем, за квартиру с видом на Невский, за машину с высокой посадкой, за дачу из красного кирпича с непременной башенкой и высоким, метров в шесть, забором. Покойники обычно так и снились – вдоль забора. Тогда снова шли к поганому гадале, чтобы загнал мертвяков обратно, где у них там их поганое место.

В таком вот порядке двое начинающих дельцов, еще не заматеревших, не поумневших, не подобревших, пришли к Славику просить магической поддержки у черных, а по возможности, еще более темных сил. Славик, как полагается, облачился в белые одежды, подпоясался цепью и принялся ходить вокруг кинжалов, кортиков и бутафорских мечей, разложенных на полу кругом. Он походил вокруг и снаружи, он поднимал каждый предмет своего магического арсенала и норовил проткнуть то глаз, то сердце, а то и печень каждого из партнеров, как попеременно, так и одновременно, орудуя двумя руками. При этом, по совету бабушки, он то выталкивал из себя заклинания «тайным голосом», задействовав утробные звуки, то изрыгал клокочущие гортанные ноты.

– Азраил, Мафусаил, Нафанаил, Левиафан, Гавриил, Михаил… – трубил Славик, мешая в один ком ангелов, архангелов, падших, вознесшихся, библейских пророков и прочих загадочных тварей.

Друганы чуть не потеряли сознание от страха, когда из-за пыльной гардины в комнату повалил лилового цвета пиротехнический дым.

Славик расставил парней по обеим сторонам магического круга, сам же выплясывал в самом его центре. Он вертел мечами над головами интересантов и всячески давал понять, что их бледные хари совершенно несимпатичны потусторонним обитателям. Но он – великий Славик, так уж и быть, договорится с кем надо, перетрет там сейчас с ними на их языке, и на поприще так называемого бизнеса у ребят наступят благословенные времена – делай что хошь и ни за что не отвечай. Ни конкурент, ни поганый мент, никто не доберется до них. И пуля облетит стороной, и даже взрывпакет, прилаженный к днищу машины, окажется комически подмоченным. А как же с покойниками? И тут Славик выдал по полной. Он стал называть имена: