Лица - Джоанна Кингслей

Жени села и дернулась в сторону. Она была такой же сильной, как Лекс, а та не была готова к внезапному отпору.

— Прочь!

Лекс сползла с Жениного мешка, перебралась через свой и притащила его на другую сторону умирающего костра.

— Ты ненавидишь меня, — ее крик казался подобен стону.

— Нет, Лекс. Спи.

Жени долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к беспорядочному дыханию подруги, и ей хотелось заплакать самой. Но вскоре усталость и свежий воздух возымели действие, и она уснула.

Ее разбудили вопли. Нечеловеческие вопли. Сначала возникла мысль — убивают лошадей, но в следующее мгновение она увидела огонь.

Языки пламени вырывались из спального мешка Лекс. Мозг Жени лихорадочно заработал, прошла целая вечность, прежде чем тело стало за ним поспевать. Непослушными пальцами она освободилась из спальника и бросилась на ватных ногах к подруге. Вопли неслись вокруг нее. Она нагнулась и попыталась вытащить Лекс. Руки обожгла боль, она вдыхала запах паленой кожи. Ее пронзил страх. Кожа Лекс сплавлялась с подкладкой спальника.

Жени рванулась за своим мешком и набросила его на пламя. Руки, как лопаты, закапывались в землю и швыряли ее в огонь. И наконец он сдался. Жени прижалась собственным телом к Лекс, и пламя погасло.

Вопли стали тише, превратились в стоны, неразборчивое бормотание. Жени вскочила на колени, отпихнула в сторону свой спальник, стала разгребать землю и все, что ей попадалось под руку, когда она тушила огонь. Потом схватила котелок, бросилась к реке, вернулась с водой, стала лить ее на очертания тела подруги. Снова и снова она повторяла одно и тоже, пока спальный мешок и почва вокруг не пропиталась влагой. Потом Жени приподняла голову Лекс и попыталась заставить глотнуть. Жидкость, думала Жени, самое главное — жидкость. Обезвоживание означает смерть.

Вода струилась у Лекс по щекам. Жени сделала большой глоток из котелка и прижалась губами ко рту подруги, пытаясь протолкнуть жидкость внутрь. Вода потекла по подбородку на грудь. Жени опять глотнула из котелка, раздвинула пальцами губы и зубы Лекс и, используя язык, как поршень, постаралась вдавить воду. Ей почудилось, что часть воды осталась во рту. В следующий раз показалось, что Лекс сделала глоток. К четвертому разу она была уже в этом уверена. Но на седьмой раз Лекс не отреагировала.

Жени бережно опустила ее голову и побежала к лошади. Вспрыгнула на нее, дала посыл и пригнувшись обхватила шею лошади руками. Через несколько мгновений Жени была уже уверена в лошади, понимала как могучего партнера, приспособилась к ее движениям.

Жени старалась следовать пути, по которому они приехали сюда, и высматривала низкое строение — хижину лесника.

Внезапно она увидела слева хижину и стала на ходу сползать с лошади. Сбитое с толку животное остановилось, как вкопанное, сбросив ее на землю. Она вскочила на ноги и побежала к дому, зовя на бегу на помощь.

Ни ответа, ни малейшего движения. Жени неистово затрясла дверь, потом попробовала ручку. Та подалась, и дверь открылась. Жени неслась по дому и кричала, но никто не откликался.

Она увидела радио со множеством ручек. Как им управлять? Ее охватила паника, но она же и подхлестнула ее. Она села и принялась наобум вращать рукоятки, повторяя снова и снова:

— На помощь! На помощь!

И чудо, которое ей было так необходимо, произошло. Какой-то голос ответил ей из ящика.

— Огонь, — выкрикнула она. — Она сгорела, совсем сгорела. На помощь, пришлите помощь!

— Куда? — спросил мужчина, и она попыталась объяснить — у реки на поляне. Они разбили там лагерь.

— Держитесь! Высылаю вертолет. Оставайтесь на месте.

Жени не ответила. Она рыдала.

Потом услышала жужжание миллионов насекомых, и вертолет завис над домиком лесника. Она выскочила наружу. Гигантская стрекоза упала на землю, и кто-то втянул ее в дверцу. Она попыталась объяснить, где лежала Лекс, но не смогла выговорить ни слова, ничего не слышала, но, взглянув вниз, обнаружила, что они над лагерем. Она стала указывать на него рукой и тут заметила, что вертолет снижается.

12

Через пятнадцать часов самолет доставил их в больницу в Батт. Лекс была еще в коме. Ожоги охватывали сорок пять процентов ее кожи, обгорела почти вся передняя часть тела, включая лицо.

Два часа спустя прибыли специалисты — особая противоожоговая команда — и теперь трудились над Лекс. Жени сидела в отдельной комнате ожидания больницы Святой Анны. Пел некрепко обхватил ее руками, но несмотря на принесенный жакет и горячий чай, подаваемый сиделкой, Жени трясло. Справа дожидались Мег и Филлип. В последние часы они почти не разговаривали друг с другом.

Вандергриффы появились в три утра, и хотя стоял ранний час, Филлип принялся обзванивать всю страну в поисках врачей, способных спасти дочь. Он нажимал, угрожал и наконец добился доктора Марка Рома. Глава противоожоговой команды согласился помочь. Филлип выслал за ним и его людьми личный реактивный самолет за пять тысяч миль. Доктор Эли Брандт, пластический хирург, делавший операцию Розе Бордон, был как раз в сиеттловском центре, когда позвонил Вандергрифф. Брандт вспомнил фамилию и сам вызвался помочь.

Наступал вечер. Теперь им не оставалось больше ничего, кроме как ждать. Заключенный в незнакомое пространство, Филлип даже не был способен сжать руку жены и невидящими глазами смотрел перед собой. Мег, напичканная транквилизаторами, горбилась в кресле, руки висели плетьми, кисти касались пола.

Когда прилетели Вандергриффы, Жени сразу пришлось отвечать на их вопросы. Она говорила тонким бесцветным голосом.

Они разожгли костер на стоянке, сообщила она, поужинали и сразу после еды легли спать в спальных мешках.

— Ты хочешь сказать, что вы не загасили прежде костер? — возмутился Филлип, но Пел успокоил его, тронув рукой рукав. Жени выглядела так, будто была готова свалиться в обморок.

— Нет. Лекс говорила… Ну это неважно. Мы оставили костер горящим.

— Что сказала Лекс? — в голосе Мег прозвучали истерические нотки. Рядом стояла сестра с успокоительным.

— Что она любит наблюдать, как умирает огонь.

— О Боже, — всхлипнула несчастная мать.

Не обращая на нее внимания, Филлип продолжал задавать вопросы:

— Что же было потом?

Мы заснули. Я услышала крики. Проснулась. Спальный мешок Лекс был весь в огне.

— О Боже! Боже! Боже! — застонала Мег, и сестра подала ей таблетки и стакан воды.

— Ну а дальше? — настаивал Филлип, руки Пела крепче сжали Жени.

— Я затушила огонь. Принесла воду с реки. Поскакала в дом лесника. Там никого не было. Вызвала помощь по радио. Прилетел вертолет.

Даже Филлип заметил, что силы Жени на исходе. Он оставил ее и Мег на попечение сына, а сам прошел в комнату сестер и начал звонить по телефону.

В объятиях Пела Жени вновь представила бушующее пламя и стала размышлять, как все могло произойти. Отлетевшая искра? Но почему Лекс не проснулась раньше? Если бы Лекс осталась на стороне Жени… А может быть, она хотела разжечь костер специально?

— Тебе надо отдохнуть, Жени, — мягко проговорил Пел. Ее бледность, почти зелень лица была пугающей, под глазами проступили темные круги.

— Потом.

— Ты вела себя смело. Никто бы не мог сделать большего.

Она не ответила. Если бы она уступила любви Лекс, жизнь подруги не висела бы на волоске.

Первым вышел доктор Ром, высокий, с невыразительным лицом, и объявил:

— Прогноз сносный.

— Что, черт побери, это должно означать?

— Что-то между «достаточно хорошим» и «хорошим», — врача не тронула резкость Филлипа. — Больше пока ничего не могу добавить.

Через полчаса доктор Брандт благодарил Жени за первую помощь, оказанную ею Лекс:

— То, что вы сделали для нее, возможно, спасло ей жизнь, — он хотел пожать Жени руку, но та держала ее за спиной. Врач потянул ее к себе и нахмурился. — Да вы, милочка, сами изрядно обожглись.

Жени ощущала дурноту, голова ее клонилась набок. Доктор Брандт поднял ее за подбородок и подозвал сестру:

— Девушка на грани обморока. Положите ее, если возможно, в отдельную палату и постоянно наблюдайте за ней.

Проснувшись, Жени обнаружила себя в необычной кровати в больничном халате. Поднос с едой стоял на столике рядом. Она не понимала, как сюда попала. Ставни были закрыты, и она даже не представляла, какое сейчас время дня.

Вошел врач и зажег свет. Его внешность показалась знакомой, как будто Жени видела его во сне.

— Добрый вечер, Жени. Я доктор Бранд.

— Лекс! — память возвращалась к ней. Она выпрямилась в кровати.

— Вне опасности, — улыбнулся врач. Он оказался невероятно красивым. На секунду Жени почувствовала, что опять проваливается в небытие. Может быть, она все еще грезила?