На углу Пскопской и Йеллопуху - Татьяна Геннадьевна Абалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петра лишь мельком взглянула на танцовщицу, и еще крепче ухватилась за ладонь подруги.
Кроха Юнг открыл резную дверцу, за которой клубится белый туман. Мурила чуть помедлила, потом шагнула в это молоко, и если бы не сцепленные руки, можно было бы подумать, что Петра осталась совершенно одна. Было заметно, что она сильно волнуется. То закусывает губу, то начинает убирать с лица волосы, которые не заплела, следуя давней привычке прятаться за ними. А теперь они мешали.
– Мурила? – тихо позвала она. Хотя ладонь подруги была в ее руке, молчание беспокоило. Петра и хотела узнать, что с Мурилой происходит, и в тоже время боялась отвлечь подругу. Но разве с туманом разговаривают молча?
– Может, вы присядете?
А Петра уже и забыла, что рядом с ней стоит Кроха Юнг, поэтому вздрогнула от его вопроса. Только повертела отрицательно головой, и вновь погрузилась в ожидание, вперив взгляд в туман, который хотя и клубится близко, ни на волосок не перелез за порог.
Вдруг из тумана донесся певучий голос Мурилы:
– Нет, я не отпущу ее руку.
Видимо собеседник Мурилы что–то отвечал, но его голос не был слышен.
И опять девушка возразила:
– Нет человека, душа которого чище и светлее, чем у Петры. Я не оставлю ее. Мы вместе пришли в Кимбу, вместе и уйдем.
Опять пауза.
– Если таково условие, то я выбираю уродство. Я не буду молиться на божество, дарующее благо одним за счет слез других.
– Мурила, – подала голос Петра. – Отпусти мою руку. Ты так долго ждала чудесного превращения. Туман испытывает тебя, я уверена.
– Нет, Петра, – донесся голос Мурилы, – он шепчет, что я стану красивой, как только откажусь от нашей дружбы. И если я нарушу клятву, то вновь превращусь в монстра.
Небольшая пауза, во время которой Петра попыталась высвободить свою руку, но птичья ладонь цепко ее держала.
– Нет, – Мурила опять возражала туману, – я не хочу жить в мире, где всех, кто носит джаб, намеренно делают изгоями, ставя травлю условием получения красоты. Я ухожу! Я не принимаю твою игру.
И она показалась на пороге.
– Что ты наделала? – заплакала Петра, принимая подругу в объятия. – Ты обрекла себя на вечное ношение джаба…
– Петра, у меня есть ты, – Мурила тоже плакала. Обе опустились на пол. Из–за пережитого напряжения их не держали ноги. – Давай уйдем отсюда. Зачем мне этот страшный мир?
– А у меня есть ты. Я благодарна тебе, но боюсь, что когда–нибудь ты пожалеешь о своем решении.
Петра достала из кармана платок и передала Муриле. Та, промокнув глаза, которые горели ярче звезд, поднялась.
– Как ты говоришь? К черту тех, кто не понимает, что не в красоте счастье? Пойдем, подруга, домой. Там ждут те, кто любит нас без всяких условностей. Гугл, Бай–юрн, Крошка Пиу…
– Надежда, может быть, чуть–чуть Макар…
– Хочь–убей, я уверена, тоже любит, хоть и скрывает…
– Ты забыла Окси назвать. Она уж точно ценит душу выше красоты, – обе рассмеялись, не заметив, что на них смотрят те, кто сидит на мягких подушках и пьет из высоких кувшинов, танцовщица, уже другая, перестала красиво изгибаться. На их лицах появилось брезгливое выражение.
– Ее не принял туман, – прошипел кто–то.
– Уродина! Эна! – уже громче сказала красивая и холеная женщина, оторвавшись от трубочки.
– Она осталась уродиной, потому что у нее черная душа! – сказал, поднимаясь с дивана, мужчина, которого смело можно назвать рекламным красавцем.
Мурила сжалась.
– Вы сами уродцы! – запальчиво выкрикнула Петра. – Посмотрите на себя, самодовольные индюки!
В этот момент кто–то кинул в нее фрукт, похожий на сочный персик. Он некрасивой кляксой разбился о плечо Петры и сполз по черной ткани платья.
– Уродина, надень джаб! – истерично закричала разодетая в золото танцовщица, швырнув в Петру подушкой.
Не ожидая удара с той стороны, Петра упала.
Мурила черной птицей подлетела к обидчице и вцепилась ей в волосы.
Далее последовал бой, в котором представительницы Псковской Заставы, несмотря на то, что их было двое против шестерых, одержали победу.
Кроха Юнг спокойно наблюдал, как получают тумаки гости Заставы, застигнутые туманом в пути. Ведь красавицы и красавцы Кимбу никогда не выходят в туман, боясь наткнуться на тех, кто носит джаб и молит о красоте приходящее раз в жизни божество.
Глава 17. Какие тайны скрывает «Книга судеб»
Некоторые из пограничников, бывших на «просмотре» рисунка, не сговариваясь, вернулась к дверям Петры.
– Еще закрыта, – Крошка Пиу дотянулась до ручки и несильно подергала ее.
– Подождем здесь, – Бай–юрн буквально рухнул у стены. – Мало ли что еще произойдет? Крушение надежд перенести нелегко.
Последнюю фразу кот произнес уже с закрытыми глазами. По заведенному прежде порядку под его теплый бочок пристроились Надежда в обнимку с Крошкой Пиу.
Макар потрогал манжету рубашки, под которым пряталась обретенная ночью татуировка. О ней он не забывал ни на минуту. Она болела. Студент часто сдвигал рукав, но не только для того, чтобы посмотреть на медленно заживающую рану. Он хотел убедиться, что ничего не забыл.
Вот так просто решила проблему таинственная женщина. Не нужно дожидаться, когда кто–нибудь произнесет заветное слово «надежда» для того, чтобы вспомнить, возвращалось ли время назад.
Кроме раны, покоя не давали загадка – кто такая ночная гостья? Каким–то непостижимым образом она сумела заглушить боль, загнав тревогу о матери так далеко, что даже сейчас, оставшись наедине со своими мыслями, Макар не испытывал острого отчаяния и душащей тоски. Как будто слова беса были произнесены сотни лет назад, и мозг успел свыкнуться с их ужасающей правдой.
Странно, длинноволосая волшебница вроде называла свое имя, но Макар не смог его вспомнить.
Сев с другой стороны от двери, студент прижался спиной к стене и лениво наблюдал, как устраивается на ночлег гном. Тот кряхтел и сопел, но никак не мог найти удобного места, да и «Книга Судеб» оказалась не очень хорошей подушкой.
– На вот, картинки посмотри, – в сотый раз громко зевнув, произнес Гугл. Фолиант по гладкому полу пулей долетел до Макара. – Ты меня чуток позже пни, я тоже на посту постою. Или полежу. Тут уж как получится.
– Она как будто бы не хочет, чтобы я открывал ее! – Макар отдернул ладонь от книги, испытав легкое жжение.
– А ты ее по обложке погладь. Женщины ласку любят. – Укрывшись кошачьим хвостом, гном тут же захрапел.
– Женщины? Опять? Сначала Вольт, теперь книга? – Макар осторожно дотронулся до сморщенной от времени кожи. От неожиданного щелчка металлического замочка, скрепляющего края обложки, сердце пропустило удар.
– Разрешаешь узнать твои тайны? – осмелев, студент медленно провел по кожаному переплету рукой. Ощущение было такое, будто он гладил лысую кошку породы Сфинкс. Удивительное дело – кожа под его ладонью тянулась, разглаживалась, даже как будто бы ластилась.
Открыв книгу на первой странице, Макар ничего не понял. Такое безобразие дети называют «каляки–маляки». Кого из
