Дочь самурая - Доминик Сильвен

Лола разгладила складки вновь обретенного бежевого платья. Одеяние матери-настоятельницы лежало в багажнике. Возможно, бредовая история с монахиней станет последней их стычкой с Ингрид. После Бобби Вумака американка потребовала поставить Дионну Уорвик. Она была наделена здоровой энергией детей, чаек и тех, кто утратил надежду.

Лола позволила ей дурачиться до самого Ренна, дальше было не до песен, пришлось сосредоточить внимание на дороге. Автострада сменилась шоссе государственного значения, неустойчивая погода — настоящим ливнем. Несколько раз отклонившись в сторону, они наконец взяли курс на Изумрудный берег, который был запечатлен на фотографиях Ролана Монтобера.

— А когда доберемся, как мы будем его искать? — спросила наконец Ингрид, словно в ответ на их общие мысли.

— Спросим кого-нибудь вроде тебя. Я тут кое-что придумала.

Дождь прекратился перед Сен-Мало. Ингрид пришла в восторг, впервые увидев старый город каперов, гордо возвышавшийся за крепостными стенами. Пришлось купить телефонные карточки и зайти в магазин морской одежды, прежде чем около семнадцати часов они припарковали машину рядом с городскими стенами. Ингрид захотелось вдохнуть морской воздух не дожидаясь у моря погоды, и когда она шла через шоссе, луч света пробил тучи и моросящий дождь окутал ее сверкающей пеленой.

Лола накинула капюшон, потянулась всем затекшим телом и пошла следом за Ингрид. Пустынный пляж Силона простирался до вилл Параме, скрытых туманом. На берегу собрались крикливые стаи чаек. Невдалеке она заметила телефонную будку. Не оттуда ли звонил Монтобер шурину, или он обзавелся новым мобильником? А вдруг он совсем не здесь, а в Нормандии, где-нибудь на бельгийском пляже или даже на юге? Чайкам наплевать на границы. И все-таки ностальгия играла важную роль в характере Монтобера, к тому же она оставалась последней их надеждой. Лола позволила Ингрид надышаться морским воздухом, потом объявила, что они направляются в Морские термы.

— Это в двух шагах отсюда.

— И что нас там ожидает?

— Таласотерапевт.

— Это то же самое, что патологоанатом?

— Да нет же. Танатос — это совсем другое. Виржини Ле-Гофф помогает людям восстановить силы, как и ты. Только она пользуется морской водой и грязями из водорослей.

— Почему она должна знать о Монтобере больше, чем мы?

— Потому что она потомственная бретонка. И замужем за одним полицейским, которому я помогла перевестись в его родные края, когда он томился в Париже. С тех пор Ле-Гоффы очень меня любят.

— Почему бы не обратиться к нему самому?

— Чтобы не вовлекать его в наши проблемы. Я попрошу Виржини покопаться в памяти, и пора спросить знакомых. Это ничем не хуже полицейских картотек.

Им пришлось подождать, пока Виржини поставит последний укрепляющий компресс. В приемной, листая журналы, Лола мечтала о компрессе от неприятностей, свалившихся им на голову. Ингрид смотрела, как танцуют рыбки в большом аквариуме, или любовалась морем. Ночь размыла очертания пляжа, и уличные фонари осветили Силон.

Виржини Ле-Гофф выслушала рассказ об их злоключениях и предложила обратиться к ее мужу, но Лола настояла на том, чтобы его в это не втягивали. Молодая женщина засела за телефон, Лола быстро поняла, что это пустая трата времени. Виржини Ле-Гофф положила трубку с раздосадованным видом.

— Никто не встречал Ролана Монтобера, Лола. Хотя через кафе нашего знакомого на площади Круа-дю-Фьеф проходит много народу. Пока мне нечего вам предложить, кроме воспоминаний. Моя бабушка не забыла семью Монтоберов. Зажиточные судовладельцы. Сын переехал в Париж. Женившись, он снова купил дом в наших краях. Впоследствии его продали одному американцу, и больше мы не видели ни Ролана, ни его сестру.

— Дом на острове?

— Да, красивое имение в бухточке Жиг. Его охраняют круглый год. Собаки оглушительно лают, когда мы с Луи и детишками купаемся там по воскресеньям.

— Мне бы хотелось, чтобы ты продолжала расспрашивать своих знакомых, Виржини, и держала меня в курсе.

— Но ведь вы заночуете у нас!

— Об этом не может быть и речи. Мы остановились в маленькой гостинице с видом на море. Поверь, дорогая, так будет лучше для всех, только не дуйся, пожалуйста, у нас с напарницей крепкие нервы.

34

Прошло несколько дней, и если Виржини и звонила, то скорее чтобы узнать новости, а не сообщить их. Лола была тронута ее заботливостью, но предпочла бы что-то более существенное. Она не хотела признать, что они ищут морские иголки в стогу водорослей и морские звезды о шести лучах. Прочесав частым гребнем кварталы Сен-Мало, она собиралась подвергнуть допросу всех обитателей Канкаль: моряков и тех, кто разводит устриц, владельцев кафе и торговцев, хозяев гостиниц и тех, кто сдает машины напрокат. И если чайки, которых слышал Жорж Лебуте, и правда живут в Бретани, Лола и Ингрид в конце концов пролетят над гнездом светского человека, прежде чем камнем упасть ему на голову.

Ингрид захотелось пройтись по Груэнской косе. Лоле пришлось идти за ней по тропинке, открытой всем ветрам. Небо щедро дарило яркую синеву, изборожденную бегущими облаками. Ошеломленная этим зрелищем, Ингрид, дурачась, накормила морским сухарем нахальную и вместе с тем робкую чайку. Лола съела свой пирог, не поделившись ни крошкой. Присев среди скал на краю бездны, они предались успокоительному созерцанию морского простора. Потом одновременно поднялись и направились к машине.

Ингрид припарковалась на стоянке в порту и заявила, что все это достойно сожаления.

— Что именно?

— Представь себе любопытных, которые караулят повсюду, чтобы снять наши переживания, наши восторги. Типа папарацци, только занимаются обычными людьми, такими, как ты и я. Знаешь, что произошло недавно на Тайване?

— Откуда мне знать? Я немного занимаюсь делом между двумя эмоциями и тремя восторгами.

— Бедная женщина хотела со всем покончить.

— С жизнью?

— А с чем же еще?

— Ну не знаю, со сборщиком налогов, с мечтами о карьере, со всеми диетами сразу…

— Она решила утопиться, но завязла на топком берегу, так что не могла двинуться с места. Наконец ее обнаружили прохожие. Скорее, чем ты успеешь сказать: «Улыбайтесь, вас показывают по телевидению!», сбежались репортеры и стали снимать ее во всех видах, засыпая вопросами. Такие происшествия меня просто потрясают!

— Давай попробуем увязнуть в устричных садках и посмотрим, что из этого выйдет.

— Не говори мне, что все это тебя не волнует!

— Уж очень продвинутые у тебя страхи, не чета моим. А у нас куча дел…

Они обошли всех торговцев, задавая одни и те же вопросы, но так ничего и не узнали. Устроили пикник на скамейке, перекусив багетом с геменейской колбасой, любуясь Мон-Сен-Мишелем, наконец показавшимся из-за облачной пелены. Потом Лола заявила, что морской ветер вызвал у нее аппетит и для полного счастья ей не хватает нескольких устриц и, пожалуй, глоточка мюскаде, чтобы запить это счастье.

— Давай наслаждаться жизнью, пока камеры нас не обнаружили.

— Give mе а brеаке, will you?[41]

Несколько торговцев устрицами расположились на рынке со своими скромными прилавками. Ингрид и Лола разделились, чтобы выбрать устриц и расспросить как можно больше людей, потом встретились на пирсе и уселись, свесив ноги над устричными садками. Лола достала нож и уже открывала третью дюжину устриц, в то время как Ингрид занималась второй. Они приступили к дегустации, бросая раковины в садки, где тысячи пустых раковин ждали, когда станут древними окаменелостями.

— Удивительно, что никто ничего не знает, — произнесла Ингрид с набитым ртом.

Но все же она не выглядела обескураженной; Лола чувствовала, что ее подруга могла бы провести в Северной Бретани весну, лето, осень, а то и зиму. Эта высокая простая девушка меньше боялась бурь, чем камер.

— Да, не везет, — сказала Лола, разглядывая вывески кафе.

Пора было подумать о кабачке, где бы они смогли обмыть свое счастье. Они доедали третью дюжину, когда к ним подошла женщина. Лола узнала в ней одну из торговок устрицами; та стояла, скрестив руки, любовалась облачным небом и ждала, когда к ней подойдут. Не стоило портить атмосферу доверия и непринужденности.

— Вы меня только что спрашивали, не видела ли я того крепкого лысого мужчину с красивыми зелеными глазами. Я не люблю распускать язык перед всеми, вот ничего и не сказала.

— Продолжайте, мы вас слушаем. Очень мило, что вы захотели нам помочь.

— Но я совсем не хочу портить жизнь человеку, которого не знаю.

— Ролан — муж моей сестры. Он не хочет платить алименты. Я думаю, что он скрывается где-то здесь у подружки. Я бы хотела договориться с ним полюбовно. Раньше мы с ним всегда ладили.

Лола говорила голосом таким же ровным, как этот пляж, усыпанный пустыми устричными раковинами. Здесь все соответствовало атмосфере порта: красивые корабли, небо в аккуратных облачках. «А я вру так гладко. Хотя когда-то в прошлой жизни не выносила ложь».