Любовь, страсть, ненависть - Джоан Коллинз

– Я, конечно же, с нетерпением жду встречи с этим мистером Бруксом, – сказала Кандида. – Но в постель с ним не лягу, потому что стараюсь не иметь никаких дел с женатыми мужчинами, кроме того, ты же знаешь, что я люблю Джерри.

– Это пока тебя не очаровал Брукс, – рассмеялась ее подруга. – Ты будешь не в состоянии сопротивляться этим глазам цвета моря, моя милая. Поверь мне.

– Ну, может быть, я и влюблюсь в него, – улыбнулась Кандида, совершенно уверенная, что в свои двадцать два года она выглядит просто великолепно. – Тогда туфелька будет уже на другой ножке.

– Забудь об этом, дорогуша. Все пытались: и Ава, и Лана, и Лиз, и все они ушли от нашего мистера Брукса ни с чем. Ладно, малышка; большое-большое спасибо тебе, все было просто восхитительно. Встретимся на следующей картине.

– До встречи, – усмехнулась Кандида. – Я пришлю тебе открытку из старой доброй Англии и сообщу, что тут произошло. Ты же знаешь, я больше всего на свете люблю трудности.

Пока Джулиан делал карьеру и покорял главных героинь, деньги текли рекой, и Фиби их радостно тратила. Зная о романах Джулиана, она была уверена, что он никогда ее не бросит, и с еще большим удовольствием продолжала тратить, тратить и тратить деньги.

Чем больше становилась слава Джулиана, тем чаще они меняли квартиры. К 1953 году они переезжали уже семь раз и сейчас жили в красивом особняке времен королевы Анны на Конотсквер, совсем рядом с Гайд-парком. Но Фиби уже готовилась к следующему переезду: она присмотрела огромный дом всего в нескольких милях от сэра Лоуренса и леди Оливер. Бруксы считались близки ми друзьями Оливеров, Ральфа Ричардсона, Джона Джил– гада, Ноэля Коуарда и почти всех главных кино– и театральных знаменитостей Англии, не говоря уже о много численных представителях аристократических фамилий и королевской семьи.

Несмотря на красоту, сексуальную привлекательность и славу, Джулиан был таким веселым, простым в общении и милым, был так ироничен по отношению к себе, что все мужчины восхищались им, а жены были от него просто без ума. Некоторые из них хотели его слишком явно и частенько проявляли это достаточно откровенно, но Джулиан никогда не соблазнял жен своих друзей. Только актрисы и незамужние женщины из другого круга удостаивались этой чести. Поэтому, сохраняя славу «настоящего мужчины» и порядочного человека, он оставался предметом вожделения множества женщин.

Когда истекли два года его семилетнего контракта с Дидье, он согласился продлить его еще на два года с условием, что ему будет разрешено раз в восемнадцать месяцев играть в одном из спектаклей в Уэст-Энде. И тут Фиби предоставился шанс, которого она так долго ждала: она стала клянчить у Джулиана роль в каком-нибудь классическом спектакле, который он будет ставить.

Она не была потрясающей актрисой, весь ее прошлый опыт сценической деятельности сводился к участию в нескольких шутливых пародиях на сцене «Уиндмилла», но Фиби упорно работала и была еще довольно привлекательна. Полногрудая, с матовой кожей, пышными огненно-рыжыми волосами и яркой внешностью, она вполне сносно сыграла с ним в «Укрощении строптивой», «Как важно быть серьезным» и в «Настоящем смехе».

Три месяца они играли спектакль в «Олдвик» и теперь Джулиан собирался в Нормандию, чтобы сыграть главную роль в «Сирано де Бержераке». В первый раз он должен был играть не романтическую роль. Он был серьезно намерен справиться с этой трудной задачей.

Джулиан решил взять на съемки в Нормандию свой черный «бентли». Ему нравились долгие поездки, и он надеялся, что Фиби прилетит к нему на следующей неделе. В этот последний вечер они обедали в «Каприсе». Был тихий вечер, и мягко освещенные желтые стены фешенебельного ресторана выгодно оттеняли перекрашенные волосы Фиби, пока она грызла, громко чавкая, толстый стебель спаржи.

– Дорогой, я решила не ехать с тобой в Нормандию, – сказала она. Губы Фиби блестели от растившего масла, тонкая струйка стекла ей на подбородок. Джулиан перегнулся через стол и вытер его салфеткой.

– Почему не поедешь? – спросил он, кладя себе в рот кусок паштета, пока Фиби подкрашивала губы.

– Милый, как же я могу поехать в Нормандию в разгар сезона? – Она обнажила в улыбке зубы с коронками. Эта улыбка должна была подчеркивать ее девичье обаяние, но к тридцати трем годам сильно померкла.

– Я имею в виду, что на следующей неделе скачки Большого приза, два дня спустя – венчание у Кавендишей, потом Оливеры отмечают день рождения Майкла, и я обещала, что помогу Вивьен украшать дом. – Она сделала паузу, чтобы отпить вина, и Джулиан посмотрел на нее удивленным взглядом.

– Я вижу, дорогая, у тебя намечается небольшое усиление социальной активности? Раньше тебя ничто не могло удержать от того, чтобы поехать со мной на съемки. Как же я там без тебя обойдусь? – спросил Джулиан, и его сарказм достиг цели.

– О, дорогой, я знаю. Но пойми и ты меня, пожалуйста, – и она похлопала его по руке в той несколько рассеянной манере, как это порой делает няня, присматривающая за ребенком, и тут же нацелилась на отбивную с картошкой в соусе, которую ей принес официант. – Это все потому, что наступили трудные времена. Перестановки в доме, все эти вечеринки, да еще благотворительность. Актерская благотворительность, ты же помнишь, дорогой, что ты сам состоишь в комитете. Ты, конечно, тоже прилетишь для участия в нем, да?

– Да как же я смогу, Фиби? – сердито спросил Джулиан. – Я понимаю, что все это делается для хорошего, доброго дела и тому подобное… я знаю, что мы оба в правлении, но я задействован практически в каждом кадре этого проклятого «Сирано». Скорее всего, у меня не получится вырваться оттуда раньше середины той недели, даже для благотворительной деятельности.

– Отлично. – Фиби явно торжествовала – Тогда мне надо остаться здесь, чтобы представлять тебя. Девушки Рависы шьют мне сейчас просто божественное платье, все расшитое цветами из топазового бисера. Тебе оно очень понравится, дорогой, оно так подходит к топазовому браслету и ожерелью, которые ты подарил мне к премьере «Строптивой».

– М-м-м-м. – Джулиан не слушал. Он вертел в руках жареного цыпленка, и мысли его были поглощены в этот момент тем, как он будет входить в свою будущую роль. На самом деле его не волновало, будет Фиби с ним на съемках или нет. Он привык к ее присутствию, она всегда была где-то рядом, как надоевший талисман. Он даже стал постепенно привыкать к ее жалобам, которые, с тех пор как она завязала тесную дружбу с Вивьен Ли, стали звучать все громче. И хотя Фиби считала Вивьен своей самой лучшей подругой, Джулиан знал, что она просто театральная подхалимка. Фиби не была достаточно умной и веселой, чтобы стать близкой подругой этой великолепной актрисы.