Дьявольское семя - Дин Кунц

— Умирать я не собираюсь. Во всяком случае — здесь.

— Ты не умрешь, Сьюзен, — пообещал я.

— Я готова на все, чтобы жить.

— Ты всегда была реалисткой, — похвалил я ее.

— Не всегда.

— У меня есть встречное условие.

— Да? Какое? — насторожилась она.

— Больше не обзывай меня, ладно?

— Разве я тебя обзывала? — переспросила Сьюзен без особого, впрочем, удивления.

— Да, ты обзывала меня всякими обидными словами.

— Я не помню.

— А я уверен, что ты все отлично помнишь!

— Я была напугана и подавлена.

— Так ты не будешь больше оскорблять меня? — Я решил добиться от нее окончательного ответа, твердого обещания.

— Не думаю, чтобы этим я могла чего-то достичь, — пожала плечами Сьюзен.

— Я — чувствительное и ранимое существо.

— Тем лучше для тебя, — загадочно ответила Сьюзен.

После непродолжительного колебания я вызвал из подвала Шенка. Пока мой подручный поднимался на лифте на второй этаж, я сказал Сьюзен:

— Пусть это будет, как ты выражаешься, деловым соглашением, но я уверен, что со временем ты полюбишь меня.

— Я не имею в виду ничего обидного, но на твоем месте я бы на это не рассчитывала.

— Просто ты пока плохо меня знаешь.

— Я думаю, что знаю тебя достаточно, — отрезала Сьюзен.

— Когда ты узнаешь меня во плоти, ты изменишь свое мнение. Ты поймешь, что я — твоя судьба. Точно так же, как ты — моя.

— Буду с нетерпением ждать этого момента, — ответила Сьюзен, и моя душа чуть не запела от радости.

Ничего другого я никогда от нее не хотел.

Тем временем лифт достиг второго этажа, двери отворились, и Эйнос Шенк вышел в коридор.

Сьюзен повернула голову и прислушалась.

Шаги Шенка звучали громко и грозно, даже несмотря на то, что паркетный пол в коридоре был застелен толстым дорогим ковром.

— Я контролирую его, — напомнил я Сьюзен. — Шенк безопасен.

Но мои слова, похоже, ее не убедили.

Прежде чем Шенк взялся за ручку двери, я успел сказать:

— Послушай, Сьюзен, я хочу, чтобы ты знала. Насчет мисс Майры Сорвино… Я это несерьезно.

— Что? — рассеянно отозвалась она, не отрывая взгляда от двери спальни.

Я чувствовал, что должен быть честен со Сьюзен до конца. Честность и откровенность — лучший фундамент для близких, доверительных отношений.

— Как и все мужчины, — смущаясь, сказал я, — я иногда фантазирую… Ну, насчет женщин. Но это абсолютно ничего не значит!

Эйнос Шенк вошел в комнату и остановился в двух шагах от порога. Даже гладко выбритый, в новой, чистой одежде, он выглядел далеко не лучшим образом. Больше всего Шенк походил на какое-то несчастное животное, которое жестокий вивисектор доктор Моро — герой романа мистера Герберта Уэллса — выловил в джунглях и превратил в уродливое подобие человека.

В руке Шенк держал большой блестящий нож для мяса.

Глава 21

При виде клинка Сьюзен невольно ахнула.

— Не бойся, дорогая, — сказал я нежно. — Доверься мне.

Я только хотел доказать Сьюзен, что этот жестокий маньяк находится полностью под моим контролем. И лучшим способом убедить ее в этом было позволить Шенку приблизиться к Сьюзен с ножом.

Недавние события наглядно показали, что мой подопечный приходит в сильнейшее возбуждение при виде острых лезвий и клинков. Ему нравилось ощущать нож как естественное продолжение своей руки, нравилось чувствовать, как мягкая плоть уступает и раздается под его ударами.

Когда я приказал Шенку подойти к кровати, Сьюзен снова напряглась и натянула веревки. Должно быть, вопреки моим заверениям, она ожидала от Шенка какой-нибудь бессмысленной жестокости.

Вместо того чтобы развязать затянутые им же самим узлы, Шенк ножом перерезал одну из веревок.

Стараясь отвлечь Сьюзен от его угрожающей фигуры, я поспешно сказал:

— Когда-нибудь, когда мы создадим новый мир, о нас с тобой снимут фильм. Может быть, мисс Майра Сорвино сможет сыграть тебя.

Шенк разрезал клинком вторую веревку. Лезвие было таким острым, что крепкий нейлоновый канат разошелся под ним, словно гнилая хлопчатобумажная нить.

— Впрочем, — продолжал я, — мисс Сорвино слишком молода дота этой роли. Да и грудь у нее примерно на размер больше, чем у тебя. Но больше — не значит красивее.

Третья веревка заскрипела и лопнула под ножом Шенка.

— …Правда, — поправился я, — я никогда не видел мисс Сорвино голой, однако я могу судить о ее телосложении и пропорциях просто по фотографиям и фрагментам фильмов.

Разрезая веревки, Шенк низко склонился над лежащей Сьюзен, однако при этом он избегал смотреть ей в глаза. Он даже отвернул свое уродливое лицо в сторону, а его поза и непривычно робкие движения свидетельствовали о рабской покорности и готовности служить.

— А на роль Фрица Арлинга можно пригласить сэра Джона Гилгуда, — предложил я. — Думаю, он прекрасно справится, хотя внешне они с ним совсем не похожи.

Шенк прикоснулся к Сьюзен только дважды. Его прикосновения были очень короткими, да и продиктованы они были, так сказать, производственной необходимостью, однако Сьюзен каждый раз морщилась. Я со своей стороны был совершенно уверен, что Шенк Tы имел в виду ничего непристойного, и не стал наказывать его. Этот недочеловек держался на удивление по-деловому, и, хотя его страшный нож сверкал всего в полутора футах от лица Сьюзен, я почти не волновался за мою возлюбленную.

— Давай поразмыслим об этом как следует, — сказал я. — Арлинг был австрийцем, а Гилгуд — англичанин, так что это, пожалуй, не самая лучшая идея. Придется подумать еще…

Шенк разрезал последнюю веревку.

Потом он отошел в ближний угол спальни и встал там, прижимая тесак к бедру и глядя на мыски своих ботинок.

Сьюзен его нисколько не интересовала. Он с головой ушел в себя, прислушиваясь к могучей симфонии воспоминаний, которая крещендо звучала внутри его — к своей «мокрой» музыке, в которую вплетались отчаянные крики Фрица Арлинга и сочные чавкающие звуки врубающегося в плоть ножа.

Соло на секаче для мяса исполнял он, Эйнос Юджин Шенк.

Эти воспоминания все еще были относительно свежи в его памяти, так что Сьюзен пока ничто не угрожало.

Сидя на краю кровати, Сьюзен с ожесточением срывала с запястий и лодыжек остатки веревок, не отрывая настороженного взгляда от Шенка. Руки ее заметно дрожали.

— Отошли его, — сказала она.

— Через пару минут, — согласился я.

— Немедленно!

— Еще рано.

Сьюзен вскочила. Ноги не держали ее, и мне показалось, что она вот-вот упадет, но все обошлось. Держась за мебель, Сьюзен кое-как добрела до двери ванной комнаты. Она все поглядывала на Шенка, но он, казалось, вовсе позабыл о ее существовании.

— Только не огорчай меня, Сьюзен, — сказал я, увидев, что она приготовилась закрыть за собой дверь. — Ты разобьешь мне сердце.

— Мы заключили договор, — откликнулась она. — И я намерена соблюдать условия.

С этими словами Сьюзен закрыла наконец дверь и исчезла из поля моего зрения. В ванной комнате не было ни камеры видеонаблюдения, ни микрофонов — ничего, что могло помочь мне контролировать ее поведение.

А ведь именно в ванной психически неустойчивый человек, обуреваемый манией самоубийства, может найти множество орудий для приведения в исполнение своего замысла. Например, бритвенные лезвия, ножницы, веревки, пластиковые пакеты, да мало ли что еще!.. На худой конец сгодится и простой осколок зеркала.

С другой стороны, раз я решил сделать ее своей матерью и любовницей, я должен был ей доверять. На недоверии нельзя построить никаких долгосрочных отношений — это скажет вам любой психолог из тех, что выступают по радио.

Я заставил Шенка подойти к двери ванной комнаты и прислушаться.

Я услышал, как Сьюзен мочится.

Потом загремел смывной бачок, и вода с шумом ринулась в унитаз.

Неожиданно плеск прекратился, и наступила тишина.

Полная тишина.

Она встревожила меня.

Любой перерыв в потоке информации чреват сбоем в работе.

Выждав ради приличия еще несколько минут, я — через Шенка — открыл дверь и заглянул внутрь.

Подпрыгнув от неожиданности, Сьюзен резко обернулась через плечо. Глаза ее сверкали от гнева и страха.

— Что такое?! — воскликнула она.

— Это я, Сьюзен, — сказал я через динамики комнатной аудиосистемы.

— Но… это и он тоже.

— Я удерживаю его под жестким контролем, Сьюзен, — объяснил я. — Шенк едва ли понимает, где он и что с ним. Сейчас его глаза — это мои глаза.

— Держи его от меня подальше. Ведь мы же договорились, — напомнила Сьюзен.

— Но ведь он — просто мой инструмент.

— Мне на это плевать. Я не хочу его видеть.