Дагги-Тиц - Владислав Крпивин

— Приехали… Ступать можешь?

Инки потоптался. Бодро сказал, что может.

— Ну, пошли…

В прихожей Егошин включил свет. Оглядел Инки от босых ступней до макушки. Вдвинул его в клетушку-ванную, зажег лампочку и здесь. Взял Инки за бока, поставил в ванну под дырчатую тарелку душа.

— Отмывайся, пока не стал головастиком… — Плавным взмахом он освободил Инки от пятистой футболки, взялся за шортики.

— Ты уйди, я сам!

Даже матери Инки давно не позволял купать себя голышом. А тут посторонний дядька. Хотя и знакомый, но чужой…

Егошин не спорил, прикрыл за собой дверь. Инки скинул все, пустил сверху тепловатые струйки (остаток из нагретой днем колонки). Дверь приоткрылась, просунулась рука Егошина с красной тряпицей.

— Возьми сухие трусики…

— Брось на пол, я подберу.

Егошин опять послушался. Мокрый Инки подобрал трусы, запер дверь на щеколду, снова полез под душ.  С минуту повертелся под ним и почувствовал, что отчаянно хочет спать. Полотенцем растер на себе не смытую полностью грязь, натянул трусы, пошел к себе, ничком бухнулся на одеяло. Спавший там Альмиранте подвинулся и дружелюбно муркнул.

Заглянул Егошин.

— Ты как? Живой?

— Вроде… А м… мама… она не дома?

— Задержалась в гостях, позвонила что приедет под утро…

«А почему без тебя-то?» — вздумал было спросить Инки. И стремительно уснул.

Под утро Инки приснился Земляной вал, не такой, как на самом деле, а более сказочный. Домики были причудливее, чем на самом деле. На болоте по сторонам подымались гроздья белых соцветий, а вдали туманно виднелись какие-то башенные строения. Дорога на валу была удивительно гладкая. Инки и Гвидон катили по ней на велосипеде, и колёса ни разу не тряхнуло.

Ехать было хорошо. Инки сидел на багажнике, чуть свесившись влево, чтобы видеть дорогу из-за спины Гвидона. Мелькали у лица желтые и коричневые бабочки, летел навстречу пух (то ли от тополей, то ли семена какие-то), щекотал плечи, щеки, ноги. И на душе было легко-легко, потому что ничего страшного не случилось, и Гвидон ничуть не сердился на Инки, а оглядывался и смеялся…

Но сон кончился, а по правде все сделалось не так.

Гвидон свистнул под окном.

Инки натянул Полянкину футболку с комаром, мятые, но уже высохшие бриджи, сунул ноги в сандалеты (кроссовки-то вчера остались у болота).

— Ты куда? — лениво спросила из-за двери мать. Она, конечно, ничего не знала о его ночных приключениях, Егошин не выдал.

— Я по делу. Не надолго…

— Не раздумал? — насуплено спросил у крыльца Гвидон.

Инки, глядя в сторону, мотнул головой.

Гвидон усмехнулся (хотя, казалось, до усмешек ли?)

— Тогда поехали…

Ехали, как в недавнем сне — Инки на багажнике. Только на дороге ощутимо трясло, а на душе не было никакой легкости. Наоборот… Инки смотрел в обтянутую рыжей футболкой спину Гвидона и думал: «Скажу, когда он нажмет кнопку. Ничего не случится, и я тут же про все скажу…» Он представлял, как прищуренными презрительными глазами глянет на него Гвидон… и что дальше? Не станет же он бить Инки. Просто… будто появится между ними непробиваемая стенка. На веки вечные. И, видимо, Инки с последней гордостью дернет плечом, бормотнет что-нибудь вроде «думай, что хочешь» и пойдет прочь…

Пыльная немощенная дорога повела в гору, пришлось идти пешком. Гвидон вел велосипед за руль, Инки шел рядом и смотрел на хлопавшие подошвами старые сандалеты.

— Не боись… — вдруг хмыкнул Гвидон. — Все будет о кей…

«Если бы ты знал, чего я боюсь…»

Свернули с дороги, пошли через иван-чай, потом через сосновый молодняк и каменистые проплешины с головками сероватой кашки. На головках искрились росинки. Велосипед позванивал и застревал среди стеблей и веток. Инки подталкивал его сзади, и молчал, молчал. Гвидон тоже ничего не говорил. Наверно, все-таки нелегко идти на убийство…

На середине склона Лисьей горы, среди плотной березовой поросли, прятались остатки каменного дома — фундамент и обломки стен первого этажа. Снизу они были неразличимы, и, похоже, знали про них немногие. Но «штурманята» знали (и даже собирались отснять здесь кое-какие сцены для «Рыжей звезды»). Сюда следом за Гвидоном и пришел Инки. Внутри развалин было сумрачно и сыро, на всем склоне лежала утренняя тень.

Положили велосипед в зарослях иван-чая (переднее колесо высунулось, долго вертелось, и листья шуршали по спицам). Из осыпавшихся оконных проемов был виден высокий берег с Деревом, рыжее и зеленое болото, проблески воды в тростнике, домики и насыпь Земляного вала, крыши и улицы. А левее — изгиб серовато-белой дороги, ведущей от кирпичной виллы к мосту через Лисянку. И то место на перемычке в болоте, где лежал снаряд.

И конечно, Инки смотрел именно на то место. В какие-то секунды он забывал, что взрыватель вывинчен. Все нервы, все жилки натягивались в мышцах. Но сразу вспоминалось: «Ничего же не будет!» И накатывалась жидкое такое (трусливое даже) облегчение, и хотелось сесть в траву, но она была сырая и к тому же с крапивой…

Гвидон уже не смотрел на Инки. Он стоял у  оконной пробоины, скрестил руки, и неотрывно глядел на дорогу. «Ну, прямо полководец перед началом битвы», — прыгнула у Инки неприязненная мысль. А Гвидон вдруг резко отвел правую руку, в ней Инки разглядел мобильник. И перепугано глянул на дорогу: «Что, уже?..» Серебристый джип отъехал от ворот виллы. Он был похож на длинного блестящего жука. Следом за ним, где-то в двадцати метрах, катил другой. Видимо, с телохранителями. «Интересно, а они не пострадают?» — мелькнуло у Инки. Он опять забыл на миг, что взрывателя нет. Гвидон согнул правую руку и теперь держал телефон перед собой. Смотрел на него, как на секундомер. Прижимал его к ладони тремя пальцами, а большой и указательный  растопырил. Указательным Гвидон должен был нажать кнопку, но пока отвел его в сторону. И смотрел, смотрел на машины.

«Как только он поймет, что взрыва не вышло, сразу же признаюсь», — с горькой неизбежностью думал Инки.

Машины ехали тихо. Или Инки  казалось, что тихо? Время ползло — в звоне тишины, в медленном дыхании  замершего Инки и напружиненного Гвидона… который так и не опустил палец на кнопку.

Джипы давно миновали, место, где лежал снаряд и скользили к мосту. Гвидон посмотрел на Инки. Косо улыбнулся, сжал мобильник в кулаке. Зевнул:

— А… пусть пока живет, гнида… Когда-нибудь все равно нарвется на то, что заслужил…

Гвидон тряхнул плечами, спрятал мобильник в нагрудный карман ветровки, сел верхом на остатки  подоконника в широком кирпичном проломе. Инки подумал… и сел напротив. Правая нога угодила в крапиву, но Инки не стал вздергивать ее и чесать.

Так они сидели несколько минут, прислонившись спинами к торчащим холодным кирпичам,  и смотрели друг другу поверх голов.

— Значит, ты не нажал? — спросил наконец Инки. Почему-то виновато и скомкано.

— Ты же видел…

Инки и правда видел: палец Гвидона не тронул кнопку.

— А почему? — прошептал Инки. Теперь он смотрел вниз, на торчащие из-под под бриджей колени, с  которых так и не отмылась ночная болотная грязь. «Значит, и не надо было маяться, вывинчивать взрыватель?.. Или все же надо?»

Инки повторил с тихим нажимом:

— А почему?

— Так… — в голосе Гвидона, кажется, дернулась еле заметная слезинка. — Пусть… Я подумал… Пускай живет и не знает, гад…

— Чего не знает? — опять шепотом спросил Инки.

— Он считает, что сильнее всех в этих краях. Что может всех купить, от любого избавиться. А по правде-то он сам ходит по ниточке. И ниточку держу я. Двинул пальцем — и нету сволочи… И нету его силы, его миллионов, его подлючей жадности… Может, в этом вот… в таком чувстве… для меня больше радости, чем если бы его разнесло в клочки…

Инки и Гвидон встретились глазами. У Гвидона глаза были вовсе не стальные, не безжалостные, а какие-то… вопросительные, что ли…Инки опять стал смотреть вниз. Поцарапал наконец ногу…

Теперь, казалось бы, все закончилось, как надо. Можно ничего не говорить Гвидону. Если даже тот обнаружит потом, что нет взрывателя, как догадается, кто его убрал?

«Догадается…» — тут же вздохнул про себя Инки.

Но дело было не в этом. А в том невозможном обмане, который остался бы между ними. С таким обманом жить, конечно, можно, только дружбы не осталось бы никакой, одно притворство.

«И так не останется…»

«Ну и пусть! Лучше уж так… чем никак…»

Инки разлепил губы.

— Гвидон… — Инки смотрел ему в лоб.

— Что?

— У тебя все равно не получилось бы… — Инки будто прыгнул в колодец.

— Чего не получилсь? — в уголках губ у Гвидона вроде бы дернулись смешинки. — Ты про что… Инки?