Леди и Волк - Джулия Берд

— Прекрасное предложение! — Его глаза горели каким-то демоническим огнем. — Я уверен, что Кэтрин предпочтет ваше общество моему, Дербонэ. Меня она не выносит.

Француз удовлетворенно рассмеялся. Он разглядывал девушку так, словно вот-вот окажется с ней в одной постели.

— А какой бы приз хотели вы, Бартингэм? — обратился он наконец к Стефану.

— Я еще имею честь ужинать с Кэтрин каждый день, мой дорогой. Поэтому следует придумать для меня что-нибудь другое. Пошли, я расскажу, чего бы мне хотелось.

С этими словами Стефан увлек француза в сторону арены. Однако девушка окликнула его еще на минутку.

— Если ты проиграешь поединок, я тебе этого никогда не прощу.

— Я никогда не проигрывал, — мрачно ответил Стефан, прикасаясь к ее подбородку закованными в металл пальцами. Пройдя несколько шагов, он остановился и с дьявольской усмешкой добавил: — Почти никогда.

Кэтрин презрительно посмотрела вслед удаляющимся мужчинам. Тяжело вздохнув, она направилась к трибуне, где вокруг Констанции собралось небольшое дамское общество. Девушка еще не забыла последнюю встречу с женой Марлоу, отчего испытывала некоторую неловкость. Но вскоре она отвлеклась от грустных мыслей, увлеченная всеобщим оживлением и восторгами. Радостными возгласами дамы приветствовали своих рыцарей, многие из которых должны были принять участие в турнире после поединка Стефана и Дербонэ. Когда они чинно проходили мимо трибуны, женщины махали им руками и кидали в них разноцветные ленты. Другие радовались песням менестреля, в которых тот воспевал необычайную красоту английских женщин.

Однако радость Кэтрин исчезла, как только она увидела Стефана, приближающегося к девице легкого поведения из свиты сеньора Дербонэ. И, хотя та не носила соответствующего знака, как требовал закон, Кэтрин не сомневалась в ее принадлежности к шлюхам. Девица вцепилась в руки двух французских рыцарей, создавая вокруг себя суматоху. Ее светлые кудри были растрепаны и беспорядочно висели вокруг чувственного рта и бегающих глаз. Завидев Стефана, она, покачивая бедрами, направилась в его сторону. При этом она развязно улыбалась. Кэтрин не могла слышать, что она говорила Стефану, но не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы догадаться, о чем шла речь. Сорвав желтый шелк с его копья, девица извлекла откуда-то из-за пазухи платок и протянула его молодому человеку. Слуга обвязал им копье своего хозяина. С возгласами признательности девица кинулась Стефану на шею и поцеловала его в губы с такой страстностью, словно ее герой был при смерти, а она пыталась таким образом вернуть его к жизни.

— Боже мой! — воскликнула Кэтрин в сердцах, забыв о том, что она окружена женщинами. Те, в свою очередь, проследили за ее взглядом. Неодобрительный шепот по поводу вызывающего обмена раздался за спиной девушки. Кто-то взглянул на девушку с сожалением, а кто-то откровенно усмехнулся. Кэтрин пришла в ярость. Не желая наблюдать столь оскорбительную сцену, она отвернулась и тут же столкнулась с пристальным взглядом Констанции.

— Это не то, что ты думаешь! — сказала Кэтрин, понимая, что глупо говорить сейчас что-либо. Она злилась, что Констанция оказалась свидетельницей этой сцены как раз после того, как она доказывала, что ее жизнь будет совсем другой. — Я уверена, что это его каприз. И ничего больше.

— Безусловно, — ответила Констанция равнодушно, глаза ее не выражали никаких чувств. Однако она пожала девушке руку с сочувствием.

От неожиданного участия Кэтрин опешила.

— Смотрите туда! — внезапно крикнула жена Марлоу. Она указала на жонглера, который весело справлялся с пятью маленькими тыквами. И тем самым отвлекла остальных дам от ненужных разговоров.

Кэтрин благодарно улыбнулась. Радуясь, что все отвернулись в другую сторону, она устремила взгляд на своего мучителя. Вопреки ожиданию, она увидела Стефана, атакующего своего противника. Его оружие сверкало на полуденном солнце. Девушка смотрела на него с восхищением. За его спиной во всем своем величии и красоте развевались голубые и белые, красные и черные треугольные флаги с крестами, леопардами, пиками, символами доблести и войны.

Стефан был неотразим в бою. Его фигура поражала своей мощью. Что же в нем было такого, что заставило Кэтрин забыть о своем гневе и гордости? Неужели все дело лишь в его физическом совершенстве? Или в этой манере расправлять могучие плечи, которые словно стремятся вырваться из кольчуги на волю? Или все же в его благородной натуре? Конечно, да.

— О, Стефан! — шептала она, глядя на него влюбленными глазами. Она уже сожалела, что не отдала ему свой шарф, который только мешал и душил ее. Теперь же девушке казалось, что отдай она шарф Стефану, и он согревал бы его в бою. Она ненавидела свою гордость, ненавидела его игры! Этот флирт с проституткой был явно задуман, чтобы вызвать ее ревность. Таким способом Стефан пытался заставить ее уступить его желаниям! Но это не было бы проявлением любви, а лишь победой в поединке. Любовь это не сражение.

В любом случае, теперь она сожалела, что перед боем не попыталась вдохновить его на победу, явно показав ему свое расположение. При воспоминании о насмешливых взглядах женщин Кэтрин охватывала слабость. С ужасом думая о том, что может оказаться под градом злобных насмешек, если вдруг Стефан проиграет поединок, а сеньор Дербонэ получит свой приз, она закричала:

— Давай, Стефан, вперед!

Девушка была счастлива, когда он повернулся к ней, каким-то чудом услышав ее среди всеобщих криков, и кивнул головой.

Противники готовились к нападению. Взрыв одобрительных возгласов разнесся над ареной, когда их жеребцы понеслись навстречу друг другу, закусив удила, вздымая копытами песок и солому. Солнечные лучи отражались от металлических пластин, защищающих их головы от возможных ранений. За секунды до столкновения всадники, пригнувшиеся к их гривам, выпрямились. Такая тактика была необходима для нанесения удара, но практически не позволяла видеть противника сквозь узкие щели забрала. Стефан был на высоте. Сеньор Дербонэ оказался не столь удачлив. Его копье было сломано при первом же ударе. Кэтрин ликовала. Начало было неплохим, поскольку на счету француза было уже три сломанных копья.

Только когда противники разошлись и готовились перейти ко второму этапу поединка, девушку охватил страх. Хотя рыцарские турниры считались благородными состязаниями, но случались непредвиденные ситуации, в которых один из участников мог получить смертельное ранение.

Вторая часть сражения была более захватывающей, чем предыдущая. Участники боя, казалось, были заражены всеобщим энтузиазмом зрителей. Грубые крестьянские лица лучились гордостью за своего хозяина. Некоторые из рыцарей замка, верой и правдой служившие графу Блэкмору, желали французу поражения, другие смотрели на поединок как на войну между Англией и Францией. И победа Стефана для них означала победу английской короны над Францией.