Леди GUN - Владимир Вера

В этот год к ней через посредников обратился человек, известный в преступном мире Киева как король контрабанды Ростислав Строка. Как человек дальновидный и проницательный, он без особого труда разглядел в Родионовой ценного партнера. Глаз Ростислава Строки был наметан. В руках Родионовой он увидел ключ от сокровищницы, которая, по его расчетам, должна была приумножить его капиталы.

Контрабандный бизнес Строки схематично состоял из замкнутой цепочки. Из СССР Строка вывозил ворованные цветные металлы, реализовывал свой товар перекупщикам в Румынии и Польше. Те толкали товар дальше, в Германию. На вырученную валюту, а платили Строке за каждый килограмм половину от его реальной мировой стоимости, он приобретал газовое и огнестрельное оружие и вез обратно, в СССР, где диктовал свою цену как монополист. К своему «экспорту» Строка хотел добавить еще одну статью… Партнеры за границей уже давно интересовались станковой культовой живописью, ранней иконописью русского православия, предлагали большие деньги за темперу на дереве с ликами святых.

Перед тем как обратиться к Родионовой, он узнал о ней очень много.

– Я пришел к вам по делу, – улыбнулся Строка, когда вошел в ее кабинет. Он не ошибся. Родионовой было по душе его предложение. Наконец ей подвернулось живое дело. Родионова формировала партии товара. Строка расплачивался наличными. Уже после первой поставки нового груза через ангажированных послов он не мыслил своего бизнеса без Родионовой. Она наладила бесперебойный приток икон. Строка забросил контрабанду металлами и переключился на искусство. Заниматься им было намного легче, оно действительно весило гораздо меньше, нежели железо, а стоило зачастую намного дороже.

Клапан из СССР на Запад был открыт. Ценности стали уплывать рекой. Скоро Строка обнаглел настолько, что посчитал проценты посредников бессмысленной тратой. Он вызвался сам, без сообщников с диппаспортами, сопровождать груз из реликвий не только до кордона, но и до заказчиков. Все получилось. Он не признавал козьих троп, так как умел договориться с таможней. Так продолжалось четыре года. До тех пор, пока в приграничных городах не появился рэкет. Это случилось в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году…

Строка возвращался из Словакии, навьюченный под завязку. Рэкетиры встретили грузовики на узкоколейной закарпатской дорожке неподалеку от ужгородского Чопа. Строка погорячился, когда полез на рожон. Эти молокососы жили по своим понятиям. Щелкнув затворами, они предупредили, что не будут шмонать колонну, если им заплатят. А если не заплатят, то они подожгут машины. Строка заплатил, пообещав вернуться. Рэкетиры в ответ улыбнулись:

– Когда будешь возвращаться, захвати портмоне. Шоб скорей тебя увидеть, придержим один грузовичок здесь. А не вернешься – утопим его вместе с барахлом в Уже.

По приезде в Киев Строка оставил ящики со своим импортом на хранение у Родионовой, а сам сколотил дружину из тринадцати человек, вооружил их до зубов и отправился на разборы в Чоп…

Ему не суждено было вернуться. Стычка с рэкетирами была кровавой. В Киев вернулись восемь молодчиков Строки. И сразу же явились к Родионовой рассказать о случившемся. К тому моменту она уже знала, что в ящиках было оружие, и не раздумывала над тем, кому оно теперь принадлежало. Коль Строка доставил нереализованный товар ей, то, следовательно, тут и думать не надо.

Уголовникам Строки она сказала, что оставляет их у себя на содержании. Но охотники присвоить товар нашлись в лице клиента Строки – скупщика оружия. Подстрекаемый дружками, он хотел взять товар бесплатно и в случае отказа угрожал расправой.

Стоящая на довольствии у Матушки бригада уголовников понадобилась как нельзя кстати. После одной маленькой дырочки во лбу торговца оружием на товар больше никто не претендовал. Это было первое убийство, на которое Родионова дала санкцию. С этого дня ее жизнь стала подчиняться законам, не просто далеким от гуманизма и христианских заповедей, а идущим вразрез с общепринятой моралью. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она впервые произнесла:

– Этого человека надо устранить.

Борис ужаснулся, когда услышал эти слова от нее. Он не стал говорить с ней при чужих людях, но сказал наедине:

– Ты что, спятила?! Ты же превратилась в убийцу. Это уже не игрушки, с тобой творится что-то неладное. С кем ты повелась? С урками…

– Пустота… – сказала она. – Жизнь такая, будто это не моя жизнь, а я лишь созерцаю чью-то чужую жизнь со стороны, и я не знаю, чем заполнить эту нишу.

– Твои жизненные искания отнюдь не мешают тебе влезать в грязь.

– Человек хоть раз в жизни должен провернуть крутую аферу, чтобы почувствовать себя хозяином положения. Я ни от кого не завишу. Я освобождаю сама себя от всякой зависимости. Пусть провал, но я успею насладиться мгновением, увижу, на что я способна. А тебе не интересно, сможешь ли ты растревожить стоячее болото?

– Не будешь зависеть?! Ты всегда будешь зависеть от обстоятельств.

– Ты просто смирился с этими самыми обстоятельствами, а я не хочу. Этим отличается обыватель от творца. Я призналась сама себе, что в моей голове есть такие мысли и что я их не боюсь, а ты можешь признаться?

В голове Бориса не было таких мыслей, но и деваться ему было некуда. Чтобы быть рядом и по возможности оградить Лену от беды, Борис принял ее предложение стать советником.

Спустя некоторое время Матушка зашла слишком далеко, она увязла, а вместе с ней увяз Борис. На их жизненном пути стали появляться личности, подобные Роланду Кутателадзе. Этот монстр был порождением времени.

Роланд Кутателадзе мог заставить сделать что угодно кого угодно, мог выполнить любое поручение хозяйки, если б даже оно было сопряжено с десятками препятствий в виде человеческих жизней. Он не любил, когда ему мешают. Хозяйка держала его на привязи, как цепного пса, готового разорвать любого, кто осмелится встать на ее пути.

Роланд, уроженец Тбилиси, был из тех людей, о которых говорят, что они своей смертью не умрут. Он был прирожденным воином, для него единственной реальной властью была власть кулака, и убедить Роланда в чем-либо можно было лишь еще большей силой, чем обладал он сам. Это был человек недюжинных физических возможностей. И так как ничего больше делать не умел, а если точнее, и не хотел, то добывал себе на пропитание именно кулаками. Еще в двенадцатилетнем возрасте отец отвел его в секцию дзюдо, это и определило его судьбу…

Настали времена перестройки. Роланд подрядился работать вышибалой в только что открывшемся казино на Крещатике. Правда, на этой должности он продержался недолго. Здесь тоже платили гроши. Он повздорил с хозяином игорного заведения и уволился. Оказавшемуся без средств к существованию Роланду не оставалось ничего иного, как вернуться в кикбоксинг. Но теперь он стал посещать секцию, которую организовал его старый друг Олег Никанкин, бывший чемпион СССР по боксу, в несколько иных целях. Днем здесь тренировались мускулистые ребята, которые под руководством одного из известных авторитетов по прозвищу Шмайсер собирали дань с лоточников, трусили бары и забегаловки Киева, под их контролем находился центральный рынок, частные автостоянки, все внебанковские валютные операции. Ну а вечером Олег Никанкин тренировал таких же крепких парней. Только это была команда, защищавшая владельцев баров и забегаловок от первых.

Олег создал кулак, который в городе знали воротилы всех мастей и пользовались его услугами за сносную плату. Это было что-то вроде охранного бюро, хотя, бывало, Олег договаривался со Шмайсером, и они действовали сообща.

Роланд Кутателадзе стал подручным Олега и, поварившись в этой каше, понял, что создан для такой жизни. Но больше ему приглянулось выколачивать деньги из бизнесменов, нежели защищать этих капиталистов. На первых порах он ненавидел любого, кто ездил на иномарке, и морально был готов «замочить» каждого, кто «жил за счет обманутого народа». Слова «капиталист», «коммерс», «барыга» он произносил с презрением. В его небогатом лексиконе данные термины были зачислены в разряд ругательных.

Вскоре он с радостью принял предложение Шмайсера вступить в его банду и обзавелся пистолетом. Очень быстро Шмайсер убедился, что Роланд один стоит всех его людей. Он стал использовать его в самых опасных мероприятиях. Роланду, конечно, нужны были деньги, но богатство для него было не самоцелью. Он хотел взять реванш за свою гнусную жизнь в общаге, мечтал заставить всех негодяев, катающих на «Вольво» и «мерсах» шикарных блондинок, трепетать при одном упоминании о Кутателадзе. Никто больше не осмелится с ним не считаться… Он мстил.

По истечении года в банде Шмайсера его стали бояться, а значит, уважать больше, чем главаря. Роланд был более сильным и жестоким. Он расправлялся нещадно с любым, кто смел вякать. Шмайсер быстро учуял опасность своего смещения на вторые роли. И так как вовсе этого не желал, то решил подставить Роланда.