Игра по крупному - Фридрих Незнанский

—   Что ж вы о покойнице ни одного хорошего слова? Зоя! — гаркнул Гоша через плечо. — А ну подойди, чего скажу... Да знаю, стоишь за две­рью, подслушиваешь...

Зоя — в вечернем платье, с макияжем — рес­ницы стрелками, помедлив, вошла в гостиную.

—    Случилось что? Опять кого пришили?

—   А ты не слышала? — спросил хозяин.

—   Ты так орал... Я и подумала: опять кореш твой дуба дал.

—   Да не кореш... Ленка Томилина! Прямо в постели с Чердынцевым порешили.

—    Ты-то чего разволновался? — спросила она. — Что с другим мужиком пристрелили? Так у нее муж есть! Небось он и шлепнул.

—   Томила — никогда! — сказал Леха. — Ин­теллигент. Кого другого подослать — это он может. А сам — никогда.

—   А куда это ты вырядилась? — спросил хозя­ин, притягивая ее к себе.

—   Так сам же говорил, на прием в посоль­ство... забыл уже?

—   Так еще рано. — Гоша снова взглянул на часы. — Еще почти пять часов до начала.

—    Больно ты из-за своей Ленки, смотрю, раз­волновался, про все забыл. Пусти! Прослезился даже.

Она отпрянула от него и вышла из гостиной. Гоша развел руками.

—  Вот и поговори с ней... Прямо одно к одно­му. Одно за другим.

—   Думаешь, Томила не замешан? — спросил старший брат, налив себе коньяка.

—   Возьмешься разузнать? — подался к нему хозяин.

—   Я не прокурор, — сказал Костюха. — Но разузнать можно.

Они молча, не чокаясь, выпили.

—   Полетишь в Тюмень? — спросил Гошу Леха. — Похороны-то когда?

—   Надо бы, — вздохнул Гоша. — Распусти­лись в мое отсутствие, я смотрю... Но меня боль­ше тревожит наш южный фланг, если честно.

—    Сынуля уже вернулся к папане под крыло, — сказал Костюха. — Охрана такая — не подступишься... Самое время переходить ко вто­рому варианту, как считаешь?

—    Опять чеченцы твои? — поморщился Гоша. — Может, других найдешь? Эти уже засве­тились. А рот ему заткнуть не мешало бы... Еще журналистов там не собирали?

—   Я сказал Кадуеву... — произнес, помедлив, Костюха. — Только ты не ори, мол, они засве­ченные и все такое. Они тем более теперь обо­зленные. Раньше без проколов, ни одной осечки, понимаешь? А тут две осечки подряд.

—   Три! — показал на пальцах Гоша. — В Ака­пулько и дважды в Тегеране.

—   Они же этого Алекпера выкрали и в Мек­сику отправили. Это же они сделали.

—   Нет, — мотнул головой Гоша. — Это я забыл. Я помню, что Серега и Андрюха проколо­лись, царство им небесное... А теперь с этой пе­вичкой, или кто она, чеченцы справятся?

—   А других нет. И времени нет. И другого способа закрыть рот этому сынку нет, — сказал Костюха. — Так что сиди и не дергайся. Чеченцы по вопросу умыкания баб — дошлые, им палец в рот не клади.

—   Если этот американец опять не встрянет, — заметил Гоша.

—   Насчет американца много неясного, — ска­зал Леха. — Говорят, будто он русский. Вроде эмигрант. Шпарит на всех языках, владеет всеми приемами... Специально его готовили, что ли?

—    ЦРУ больше делать нечего, — усмехнулся Гоша. — Ладно. Остановимся на этом варианте. Денег хоть за это не требуют?

—  Нет. Говорят, вопрос чести. Сами, мол, горим желанием исправить свои промахи. Тут посерьезнее дела намечаются.

—  Мансуров? — быстро спросил Гоша. — Он же в Москве.

—    Ну... Денежный мешок. Все в рот ему смот­рят. А в Москве сплоховал. На Петровке в СИЗО сидит. Стал права качать в своем посольстве, те милицию вызвали. Он и там стал выступать, а менты на принцип пошли...

—   Хорошо бы его подольше подержали, — сказал Гоша. — Это можно сделать?

—   С ним МУР сейчас занимается, — ответил Костюха, почесав в затылке. — Раз сидит, не вы­пускают под залог, стало быть, им тоже насолил.

—   Или еще ихнюю цену не знает, — добавил младший брат.

—   Ну вы, я вижу, сами все знаете, как и что... — заключил Гоша. — А мне что-то сейчас ничего в голову не идет...

Братья замолчали, изобразив на лицах сочув­ствие.

—   Ну, если Томила это сотворил! — угрожаю­ще произнес Гоша.

—   Я вообще не понимаю, зачем ты его при­близил, — сказал Костюха. — Не наш ведь чело­век, издалека видно.

—   Черт его знает... — вздохнул Гоша. — Ну еще по одной — и разбежимся. Я вас зачем по­звал? Поняли хоть?

—   Чего тут не понять, — ответил Костюха, на­ливая себе и брату. — Очную ставку хотел устро­ить с Джамилем... А мы и так с признанкой яви­лись. Чего уж теперь его ждать? Может, он и вовсе не позвонит больше.

—   Он небось там в своем гареме кувыркается, а мы тут жди... — сказал Леха.

—    Надолго его там не хватит, — засмеялся Костюха. — Я раз с ним сидел в турецкой бане и разглядел его хозяйство. Там на раз поссать оста­лось, а не то что на гарем...

Они охотно посмеялись.

Их смех прервал телефонный звонок. Гоша схватил трубку.

—   Алексей Акентьевич! — Гоша даже при­встал. — Да. Собираемся с женой... А что хоть за посольство, напомните. Ну да, грузинское. А нам они нужны, грузины эти? Понял. Да надо бы им тоже понять... А что у них — Поти, Сухуми? Неф­тяного терминала нет... Может, вы на сей раз тоже придете? Ах, президиум Совета Мини­стров... А то меня супруга запилили. Все ходим, говорит, по бывшим союзным... Ваша то же самое? Ну вот видите. В следующий раз хоть во французское, что ли, устроили бы. В качестве разрядки. А то осточертели, скажу вам, наши бывшие братья по Союзу. Мы сами нищие, а тут еще эти в рот заглядывают. Я позвоню вам, да... Значит, пока за горло не берем, так? Но предуп­редим. Я вас правильно понял?

Положив трубку, он крикнул:

—   Зойка! Сегодня к грузинам идем! Надень чего получше и соусом там не заляпай...

—   А что, шашлыки там подают? — спросил Леха.

—   Хуже, — сказал Гоша важно. — Сациви с лобио. Аппетитно, сволочи, готовят! Повара из «Арагви» вызывают. Сначала все только сухое пьют, да бутербродиками закусывают. А потом как налетят... Только хруст стоит. Особенно коньячок у них — «Тбилисо» называется. Это вам не французский, даже не армянский... Выпьешь и думаешь: а на хрена мне вся эта политика с экономикой!

—   Наверное, специально такой завозят, — вздохнул Костюха. — Вот бы посидеть там вече­рок.'

—   Какие твои годы... — успокоил его Гоша. — Еще сходим, покажем тебе, как пить надо наци­ональные напитки. Ну где этот Джамиль? Опять спутник уйдет.

—  А чего бы им Луну не использовать? — спросил Леха. — Висит над землей целую ночь без всякой пользы.

—   Это ты меня спрашиваешь? — поднял брови Гоша. — С этим к американцам обращай­ся. Это ж какие деньги надо вложить!

Снова раздался звонок по спутниковому теле­фону.

—   Ну если это опять не он!.. — угрожающе произнес Гоша, поднимаясь.

6

Володя Фрязин никак не мог привыкнуть к смене часовых поясов. Днем спал на ходу, ночью таращил глаза в темноту, стараясь не злоупотреб­лять снотворным.

И тем не менее приходилось мотаться в Тю­мень и обратно в Москву, пытаясь свести воеди­но собранные улики по убийству двух тюменских нефтяных «генералов».

Там и там их лишили жизни опасной бри­твой — в этом были единодушны эксперты-кри­миналисты. Опытная, безжалостная и твердая рука. По-видимому, нападавший обладал неза­урядной силой.

Бригадное, сам бывший борец, оказался с по­врежденными шейными позвонками — с такой силой ему запрокинули назад голову.

Володя отсыпался в самолетах, на аэровокза­лах в ожидании маршрутных автобусов, посколь­ку на такси ему денег родное ведомство не выде­ляло.

—    Здоровый малый, — говорил он Грязнову. — Мог бы просто свернуть шею с такой сили­щей. И бритва не нужна.

—   Тоже, поди, бывший борец, — сказал Грязнов. — Причем классик, в тяжелом весе. Таких полно, кстати сказать, на все том же благословен­ном Кавказе. Я говорю про бывших... Знаешь, такие разъевшиеся, после того как бросили тре­нировки, махнули рукой на свою форму... Но силу отнюдь не утратили.