Игра по крупному - Фридрих Незнанский

—    Что ж, это неплохая зацепка, — сказал Во­лодя, по-прежнему борясь со сном. — А почему вы уверены, что классик?

—    В детстве я увлекался борьбой какое-то время. Ходил на соревнования. Там борьба в пар­тере — обязательный элемент. С такой силищей гнут друг другу шеи... Только хруст стоит.

—    Итак, с одной стороны — бывший борец, с другой стороны — что-то ритуальное в способе убийства жертвы, — сказал Володя, старательно разлепляя глаза. — Кавказ всегда славился свои­ми борцами. В этом что-то есть, по крайней мере какая-то вероятность...

—   Хотя и не факт, — хмуро заметил Грязнов. — Но стоит здесь покопать. У тебя все?

Володя кивнул, и было видно, каких усилий ему это стоило.

—  Иди отоспись, — ворчливо сказал Грязнов. — А я еще обо всем этом подумаю.

—    Один маленький момент, — сказал Воло­дя. — Мне вот какая идея пришла...

—   Ну давай, — устало сказал Грязнов.

—    Вот смотрите... — Володя стал что-то чер­тить на листке бумаги.

—   Просто Илья Ефимович Репин, — улыб­нулся Грязнов.

—  Вот погибший Ивлев. — Володя нарисовал квадратик.

—  Похоже, — кивнул Грязнов.

—   А это его зам... — Володя нарисовал еще квадратик. — А это ранее погибший Абросимов, генеральный директор «Сургутнефтепрома».

—   Тоже горло перерезали? — спросил Грязнов.

—    Этим занималась региональная прокурату­ра, — ответил Володя. — Не в Москве... И что их всех объединяет?

—   Вот именно — что? — нетерпеливо сказал Грязнов, взглянув на часы.

—    Они же все должны нефть куда-то качать, правильно? — Володя провел несколько линий от каждого квадратика и в том месте, где они сошлись, написал «Транснефть». — Я спросил себя: что у них общего, кроме скоропостижной кончины? И ответил: «Транснефть», государст­венная корпорация, своего рода монополия, ко­торая вроде бы должна их обслуживать.

—  Ну мало ли, — протянул Грязнов. — А банки, а страховые компании?

—   Возьмем банки, — согласился Володя. —

Их несколько... Пусть это будут кружочки. Кто владеет в них уставным капиталом либо кон­трольным пакетом акций? Я проверял на ком­пьютере в прокуратуре Тюмени. — Он быстро провел несколько линий от кружочков ко все той же «Транснефти».

—  Допустим, — пожал плечами Грязнов. — Вовсе не факт, но допустим.

—   И последнее, — сказал Володя. — Прокура­тура. — И нарисовал большой треугольник. — Вот куда сошлись поданные ими иски на все ту же «Транснефть». Только за последний год...

—   А это что? — спросил Грязнов, когда Воло­дя стал пририсовывать какие-то цифирки к ли­ниям от фирм к прокуратуре.

—   Время передачи материалов различных проверок, ревизий и время гибели «генера­лов», — сказал Фрязин. — Правда, есть одно ис­ключение. «Регионнефтегаз» во главе с Олегом Томил иным. Кстати, как и убитые Ивлев и Бри­гадное, он земляк господина Козлачевского, фактического управителя «Транснефти». Этот Томилин жив. Но я не поленился и пошарил в файлах Генпрокуратуры. Так вот недавно Томилин отозвал свой материал о злоупотреблениях.

—   И потому остался жив? — нахмурясь, спро­сил Грязнов.

—    Возможно, — уклончиво ответил Фрязин. — Но зато погибла совсем недавно, когда я там еще был, его супруга... Ее и ее любовника зверски застрелили.

—   Застали вдвоем? — спросил Грязнов. — А убили до того, как он отозвал материал о зло­употреблениях или после?

—  Неужели в этом должна быть какая-то связь?

—   Все может быть, — задумчиво произнес Грязнов. — Что-то у тебя не ясно с этой дамой. А в остальном — интересно.

—   Я узнал от тамошних детективов, что сам господин Козлачевский собрался лететь на похо­роны сегодня ночью на специально зафрахтован­ном самолете... Вот бы и мне туда, Вячеслав Ива­нович.

—   На этом же самолете? — спросил Грязнов. — С его командой? Знаешь, все это пока из области фантазий... Хотя картинка мне нравится своей простотой. Главное, центр тяжести обозна­чился. Что-то я слыхал про этого... Козловского.

—   Козлачевского, — поправил Володя.

—   Пока особой разницы не вижу, — сказал Грязнов. — Вот когда возбудим против него дело, тогда и буду заучивать его фамилию. А насчет полета в одном самолете — не знаю... Засветишь­ся раньше времени. И будут ли там места? Ты ведь отоспаться собирался...

Володя потер кулаками покрасневшие глаза и улыбнулся.

—  Не понимаю, чему ты радуешься, — сказал Грязнов. — Опять будешь мотаться из одних ча­совых поясов в другие. Мне Борисыч знаешь что завещал? Чтобы я приглядывал за тобой. Мол, чуть что — вернусь и заберу его.

—   Я к нему не хочу, — ответил Володя. — Он прекрасный человек, но в конторе его душно.

—   Вот-вот, а я про что? — обрадовался Гряз­нов. — Мы всегда тут, как на семи ветрах. Текуч­ка кадров, но зато не закисаем, не погрязаем... Сам в самолет сядешь, в смысле напросишься, или пособить? Какую-нибудь бумаженцию орга­низовать?

—   Хорошо бы бумаженцию, — кивнул Воло­дя. — Мол, командируется сотрудник Москов­ского управления внутренних дел такой-то. Чего прятаться?

—   Не прятаться, а светиться, — поправил Грязнов. — Пойди к ребятам, они знают, как такие бумажки делают. И ничего не бери с собой лишнего, никакой аппаратуры, никаких записей и подобных картинок... Все, надоел уже, иди.

И вялым движением руки указал на дверь. Когда она закрылась, Грязнов встал и прошелся по комнате. Предстоял разговор с Меркуловым. О законности задержания гражданина суверен­ной и дружественной страны.

Самому, что ли, позвонить? Чего дожидаться милости от прокуратуры? Взять ее — наша задача!

И, полный решимости, он набрал номер.

Костя был на месте.

—   Ты уже освободился? — спросил Грязнов.

—    В общем-то да... Ты про этого, про Мансу­рова и его брата?

—    Костя, послушай меня. Ведь что получает­ся: мы применяем закон неукоснительно, а в Чечне черт знает что творится: наших ребят в рабстве держат, продают, обменивают, а мы сопим и бездействуем. Ты согласен со мной?

—    С тобой попробуй не согласиться... — вздохнул Меркулов. — Думаешь, я не понимаю?

—    Погоди, не перебивай. Когда ко мне в руки работорговец попадает, я, значит, должен подойти к нему с правами человека наперевес, так, что ли?

—   Мы это с тобой уже обсуждали, — сказал

Меркулов устало. — У тебя против него доказа­тельства есть? Хоть какие-нибудь?

—   Да какие доказательства, если он сам мне предлагал деньги за свое освобождение! — вски­пел Грязнов. — Ну было это один на один. Одна­ко если следовать букве, а не духу закона, то пацаны наши так там и останутся, понимаешь?

— Неужели тебе надо объяснять, что закон не состоит из двух частей — духа и буквы? Он един! Газетные дискуссии, что дух иногда может под­менить собой букву, давно кончились.

—  Этот ликбез мне ни к чему. — Грязнов не мог успокоиться.

—    Ты лучше скажи, что делать, если генераль­ному звонят то из Баку, то из посольства, то из «Белого дома». И все спрашивают: как можно держать в СИЗО такого человека, как Рагим Мансуров? С ним, мол, согласован и уже готов к подписанию пакет соглашений... Меня теребят, а у тебя, Слава, ни единого доказательства. И вы­глядит все это как элементарный произвол.

—   Я сказал, что его брату грозит вышка, если Панкратов не выживет.

—   Не о брате сейчас речь, — перебил его Мер­кулов, — а о самом Рагиме Мансурове. Из по­сольства отозвали заявление о его хулиганском поведении. Потерпевший тоже отказывается под­твердить свои прежние показания, изобличаю­щие Рагима Мансурова. Так что надо, не затяги­вая, освобождать его.

Грязнов положил трубку. Поговорили... Чего доброго, и младшего подонка освободят. Рагим Мансуров сейчас развернется на свободе.

Он представил, как усмехнется этот младший Мансуров, когда его передадут азербайджанской стороне... Ну что? Чья взяла? — спросит этот на­сильник. Тут уж и духу, и букве, и самому закону каюк.

Но старшего Мансурова освобождать надо. Туг уже все формальности соблюдены.