Клуб самоубийц - Сергей Оксанин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг на виски легла тень. Пе́трович не успел даже повернуться, а чисто инстинктивно, просто от страха, присел и попытался закрыть голову. И тут на него сбоку навалилось что-то здоровое и перекатилось на другую сторону. Освободившись, он поднялся и посмотрел. За балконом, цепляясь за перила, висел громила. У аудитора отключилось все: мысли, эмоции. Он механически закурил трубку, которую вертел в руке, и посмотрел на Курта. Тот осклабился и глухо зарычал, грубые пальцы цепляли края перил, но их сил не хватало поднять массивное тело.
Пе́трович стоял и курил, глядя, как пальцы постепенно соскальзывают с перил. Рык перешел в частое прерывистое дыхание. Все.
Лука Брази, иди корми своих рыб. Как все просто и буднично. Без криков. Без слов. Деревянными ногами он пошел ко входу в залу, как вдруг остановился и вернулся к стакану виски, который продолжал стоять на перилах. «Джонни Уокер», прости меня. Я был к тебе несправедлив, а ты спас мне жизнь. Завтра сойду у вокзала, зайду в английскую церковь и поставлю тебе свечку.
Так же механически он сел за стол, съел всю форель и вытер рот салфеткой. Вокруг все непринужденно беседовали. Он подождал еще несколько минут. Ни охранников Башни, ни воя полицейской машины за оставшейся открытой на балкон дверью. Сознание постепенно возвращалось к нему. Балкон бы сделан с видом на город, а центральный вход в Башню, за стеклянными дверьми которого сидели охранники, располагался на ее противоположной стороне. Час поздний, так что тело обнаружат нескоро. Но засиживаться все равно не будем. Уйти по-английски. Но ранний уход наверняка запомнит охрана. Так что придется сидеть. Будь что будет. Он встал и опять подошел к столику с аперитивами. Свечку я ставить тебе не буду, отблагодарю по-нашему – и налил полный стакан.
Пинкертониада
Сев в трамвай, он раскрыл газету. Ничего. Это значит, что тело, если его и обнаружили, то только тогда, когда новость уже не успевала попасть в утренний выпуск. Конечно, деловой центр, там нет собачников, спозаранку выгуливающих своих питомцев.
Вчерашний день так и закончился автоматически. Да и несколько стаканов виски свое дело сделали. Не думая ни о чем, он согласно кивнул на предложение коллеги добросить его до дома, так же автоматически зашел в подъезд, лифт и только на своей площадке сообразил, что все это небезопасно. Он оглянулся – на этаже никого не было, – быстро открыл и запер за собой на все замки дверь и прошел по всем комнатам, включая перед собой свет.
Пе́трович сел на диван в гостиной, включил ночные новости и так и уснул под телевизор. Он это понял уже утром, когда очнулся, сидя на диване. Пе́трович разделся и пошел в душ. Мылся он долго. Затем вышел из душа и подошел к зеркалу. Глядя на совершенно свежее (выпивки и сна в сидячей позе как будто и не было) лицо, он подумал: «Георг Пе́трович, характер среднеевропейский, невыдержанный, имеет порочные связи, картежник и пьяница, тебя вчера хотели убить. Не каждый день бывает такое. А ну вас, нет, не к ежикам, а много-много подальше, не буду я сегодня бриться. И вообще, сегодня пятница, можно прийти к вам в джинсах и свитере».
Уже в прихожей он услышал телефонный звонок. Пе́трович понял, кто это. Следователь по особо важным делам, ты уже получил утреннюю сводку по ночным происшествиям? Да, вчера ты чуть не проунькал свою последнюю надежду.
Но виски все-таки дал о себе знать, потому что в трамвае совершенно не думалось. Аудитор тупо водил по запотевшему стеклу пальцем и выразительно сморкался в бумажные носовые платки. Где я прокололся? Визит Кристины? Билеты до Рейнензиштадта? Департамент? Разговор с дворецким?
Он подошел к клубу. На флагштоке над дверью развевался траурный флаг. Кто меня сегодня встретит? Дверь открыл секретарь и с порога сказал:
– Доктор Пе́трович, сегодня вы свободны. У нас случилось большое несчастье. Курт покончил жизнь самоубийством. Мне звонили из полиции, я сейчас должен уехать на опознание. Вас подбросить до работы?
Нет уж, спасибо. Сядешь к тебе в машину, а там на заднем сиденье шулер с шелковым шнурком. Пе́трович вежливо отказался и пошел обратно к трамвайной остановке.
Трамвай, на котором он приехал, уже ушел. Аудитор стоял на газоне и ворошил ногой пожелтевшие листья. Сзади раздался знакомый голос:
– Доктор Пе́трович, доктор Шнайдер хотел вас срочно увидеть.
– А я его – нет, – дерзко ответил Пе́трович, повернулся и посмотрел на Влада.
– Вчера я вас довел до Башни. Отчитался по телефону, и мне разрешили оставить вас. Этот охранник, он вошел по пригласительному билету. Неименному. Его нашли у него в кармане.
Подошел трамвай.
– Ладно, – смягчился аудитор, – поехали. Чего теперь конспирироваться? Им и так уже все ясно. Расскажу по дороге.
По дороге ничего рассказать не получилось, потому что в последний момент в трамвай впорхнула невесть откуда взявшаяся целая стая школьников. Они сразу заняли все сидячие места и начали так громко щебетать, что Пе́трович с Владом, повиснув на кожаных поручнях, только кивали друг другу головой. За остановку до бюро Пе́трович направился к выходу, и детектив понял его. Пока они шли пешком, аудитор коротко рассказал о вчерашнем событии. О всем остальном – потом.
Перед входом в подъезд он увидел «Мерседес» и, пригнувшись, разглядел за рулем дворецкого. Что-то случилось. Он вошел в приемную. Любляна с Кристиной сидели на диване и разговаривали. Увидев Пе́тровича, они обе встали.
– Шеф, почему так рано? Что-то случилось? – встревоженно спросила секретарша.
– Сегодня клуб закрыт. У них там небольшое происшествие. Вот меня и отпустили.
Любляна облегченно вздохнула, но тут же опять приняла озабоченный вид.
– Хорошо, что ты пришел. У Кристины для тебя срочная новость. Мы как раз решали, как бы тебе ее сообщить. А у меня, – секретарша показала на стопку бумаг на столе, – копии аудиторских отчетов по производителям приборов. Представляешь, та библиотекарша была так любезна. Она вчера, когда закончили перестановку, нашла отчеты по моему заказу и откопировала их. Так что мне оставалось только расплатиться.
– Замечательно, – сухо поблагодарил ее Пе́трович и
