Инжиниринг. Истории об истории - АО АСЭ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому Бушер — это для нас исключительный и очень перспективный опыт. Перспективный в том смысле, что иранцы ценят верность и порядочность. У нас после него высокая репутация во всем регионе, и дай нам Бог ее оправдать, потому что подвести партнера — это вообще неприятное дело, а на Востоке — в особенности.
Вот еще о каких нюансах следует помнить. Когда я в 1988 году впервые попала в Чернобыль, перед нами выступал доктор Ханс Мартин Бликс, тогдашний генеральный директор МАГАТЭ. И он как-то мило обмолвился, что они сюда приехали из научного любопытства. Ну вот это никуда не денешь! Да, конечно, мы будем разговаривать технически на одном языке, общаться в дружеской атмосфере, но вот эта легкая спесь никуда не уйдет. То есть Россия как представала перед некоторыми иностранцами в образе медведя, так и будет, что бы мы ни делали. Один мой знакомый когда-то сказал: нас не любят на Западе не потому, что мы коммунисты, а потому, что русские.
У меня было так в самом начале работы с финнами. Например, рассказываю о том, как у нас устроена в целом система менеджмента, и вдруг в какой-то момент понимаю, что мне не верят. Говорю: «Господа, а в чем дело, ведь я чувствую, что мои слова вызывают у вас неприятие… Считаете, что я вас дезинформирую?» Конечно, прямого ответа на вопрос не получила, но то, что нам не доверяют в определенных вещах, это однозначно. Жаль, что люди не дают себе труда ознакомиться с нашими нормативными документами, иначе они понимали бы, что за 75 лет нами накоплен ценный багаж теории и практики и его стоит учитывать.
Доверие к России
На самом деле, как мне кажется, это вопрос доверия к России, а не конкретно к «Росатому». И бороться с предубеждениями лучше делами, а не словами. Более совершенными, чем на Западе, технологиями, более эффективным менеджментом, более высокими стандартами и нормативами, более выгодными деловыми предложениями.
Собственно, этим мы сейчас и занимаемся. Функция технического регулирования — это разработка документов в рамках «Росатома» и национальных стандартов. Создание таких документов, если мы говорим о нормативах, — дело небыстрое, требующее учета и согласования десятков мнений и интересов. Но без совершенствования корпоративных стандартов, без их унификации, без приближения к мировым эталонам развивать международный бизнес нам не дадут. Да, это непросто, это несет с собой смену ряда привычек. Но тот, кто не меняется, обречен на неуспех.
Тут я настроена вполне оптимистично, потому что имела возможность изучить и сравнить нашу и европейскую бюрократические системы. С удовлетворением констатирую, что по этой части мы далеко не впереди планеты всей. Европейская система — это страшная вещь. В ней ничего не стоит создать безумное количество рабочих мест при крохотной задаче.
Так что наши шансы на выстраивание наиболее эффективного производства в атомной энергетике я расцениваю как достаточно высокие. Тот курс, которым мы идем последние годы, — курс на выстраивание глобальной суперсовременной корпорации с замкнутым периметром производства — кажется мне единственно верным и возможным ответом на вызовы времени. И пусть нас рассудит рынок, а не взаимные застарелые предубеждения. Так будет по-честному. 2023 г. Атомный проект — это обоюдная работа, ведь не зря МАГАТЭ внесло в свои документы определение «интеллигентный заказчик».
2023.
ПРОРЫВ В ПОДНЕБЕСЬЕ
Александр Нечаев «Два атомных века»
Александр Нечаев (1937–2014). Первый вице-президент АО АСЭ по 2013 год
Раньше был лимит, установленный ЦК на зарплату и пребывание за рубежом: чтобы и зарплата, и срок пребывания были не больше посольских, обычно — три года. А для руководителей, как, например, для Александра Селихова, руководителя площадки в Китае, — до шести. Я сам в Финляндии был шесть лет, на «Ловиисе». Это считалось очень большим сроком, но меня никто особенно не спрашивал, хочу ли, нет ли.
Но, конечно, тогда, в 1970-е годы, попасть за границу было очень престижно. А в Финляндии, капстране, можно было еще и заработать на машину — «Москвич», «Жигули» или даже «Волгу». Но давалось это все тяжело. Не в смысле быта, конечно, условия там были неплохие.
У нас был свой поселок. Руководители жили в отдельных квартирах — правда, барачного типа, — а вот рабочие, в основном молодежь, обитали в общежитиях. Представляете, что это такое для молодых здоровых ребят? Было тяжело еще и потому, что запрещены были контакты с местными жителями, свободное передвижение. За шесть лет, которые я там пробыл, 27 человек сошли с ума на этой почве.
И что мы придумали? На атомных станциях есть требование: каждые полгода проверять состояние здоровья. И, поскольку мы находились в дорогой капиталистической Финляндии, мы решили эту комиссию проводить в Выборге, это примерно в 100 километрах от «Ловиисы». Так вот, раз в полгода мы весь персонал туда по очереди отправляли. И к ним туда приезжали жены и так далее. На один, максимум два дня, но это было хоть какое-то решение проблемы.
При этом, что характерно, было совершенно жесткое требование, в том числе и для партийных работников, чтобы люди обязательно раз в полгода ездили в отпуска. Это было обязательным условием, но, к сожалению, жажда заработка пересиливала и большинство увиливало от отдыха под разными предлогами. Мы в этом, впрочем, тоже были заинтересованы, поскольку с кадрами было напряженно.
Финский порядок
В целом финны к нам хорошо относились и условия создали очень хорошие — разве что по части общепита были определенные разногласия. Они открыли, например, для нас пивную, а мы своим сотрудникам запретили туда заходить. Они открыли для нас столовую, куда наш народ сам не ходил — предпочитал нашу, где и своя кухня, и просто было дешевле раза в два. Финны обижались, но не слишком.
Финны вообще очень порядочные люди. Для них попасться на обмане — это конец биографии, не шучу. Допустим, едет финн на машине, нарушает правила, его
