Утраченный Петербург - Инна Соболева

И все же многое в стране меняется. В первый год царствования Александр Павлович отменил запрет на ввоз в Россию книг и нот. Издал указы «О восстановлении жалованной грамоты дворянству», «Об уничтожении тайной экспедиции» и «Об уничтожении публичных виселиц». Освободил от телесных наказаний священников и диаконов. Запретил публикацию объявлений о продаже крестьян без земли (а как настаивал Строганов на отмене самой продажи, а не только объявлений о ней!). Создал Комиссию о составлении законов. Отменил пытки. И главное: издал закон «О вольных землепашцах», разрешающий помещикам отпускать крестьян на волю с земельными участками за выкуп — 47 153 семьи получили свободу.

Павел Александрович, активно участвовавший во всех этих начинаниях, верил: это только первые шаги. Но… «дней Александровых прекрасное начало» скоро получило совсем иное продолжение… На третьем году царствования Александр вернул ко двору генерала Аракчеева. С ним графу Строганову было не по пути…

И снова странные скрещения судеб. Строганов избегает общения с «без лести преданным». Демерцов с благодарностью принимает покровительство всесильного фаворита.

Во время Отечественной войны Аракчеев станет под любыми предлогами избегать даже коротких визитов в действующую армию. Строганов будет сражаться с Наполеоном героически. В битве под Краоном, на подступах к Парижу, погибнет его девятнадцатилетний сын. Погибнет страшно: вражеское ядро оторвет ему голову. Обезумевший от горя отец двое суток будет бродить по полю боя, надеясь найти голову сына.

Горе сломило его. Он ненадолго пережил своего любимого мальчика. Я уже рассказывала, как в уничтоженном Шепелевском доме живописец Джордж Доу будет писать портреты героев 1812 года. В прославленной галерее и сейчас можно увидеть портрет генерал-лейтенанта графа Павла Александровича Строганова. Но до всего этого еще далеко.

А пока Павел Строганов вместе со своим крепостным слугой и близким товарищем Андреем Воронихиным возвращается в Петербург. В столице провинившемуся наследнику строгановских миллионов оставаться не дозволено, он отправляется под Москву, в Братцево, под крыло к матушке Екатерине Петровне.

Теперь настало время рассказать об этой урожденной княжне Трубецкой, ставшей графиней Строгановой, но не сумевшей полюбить своего более чем достойного супруга. Екатерина Петровна, будучи уже матерью маленького Павла, самозабвенно влюбилась. И в кого! В фаворита самой Екатерины! Иван Николаевич Римский-Корсаков, редкий красавец, за год своих отношений с императрицей карьеру сделал невероятную: из армейского капитана превратился в генерал-майора, генерал-адъютанта и камергера, из обнищавшего, хотя и родовитого провинциального дворянина — в богатого землевладельца. И кто знает, каких высот достиг бы, если бы царственная возлюбленная не застала его в объятьях другой женщины. Изменник был немедленно удален от двора. Тут-то судьба и свела его с Екатериной Петровной. Она была на десять лет старше отставного фаворита. Но это значения не имело. Как не имели значения ни муж, ни сын. Граф Строганов повел себя по-рыцарски: снабдил жену деньгами, отдал ей великолепное подмосковное имение Братцево. Туда-то и отправился «гражданин Очер». Благодаря щедрости покинутого мужа Екатерина Петровна жила на широкую ногу. Ее часто навещали московские друзья. Среди них была и княгиня Голицына с младшей дочерью Сонечкой. Молодые люди полюбили друг друга, поженились, а через год после свадьбы, в июне 1794-го, у них родился первенец Александр.

А в это время в Петербурге Андрей Воронихин рисует новые интерьеры Строгановского дворца, а потом и изумительно легкую, изящную, ни на одну петербургскую постройку не похожую дачу Строгоновых. Александр Сергеевич доволен: не зря учил своего талантливого крепостного, из Андрея вырос настоящий художник (пока — именно художник, не архитектор). Он представляет работы своего подопечного на заседания совета Академии художеств. В 1797 году за картину «Вид Строгановой дачи» Воронихину присуждено звание «академика перспективной миниатюрной живописи».

Это и дало основания исследователям творчества Воронихина приписать ему создание изображенных на акварелях интерьеров и знаменитой дачи. Только тщательное исследование чертежей, сравнение творческих почерков, оформления листов, светотеневой разработки, характера надписей, способов изображения скульптуры и архитектурных деталей позволило Нонне Васильевне Мурашовой установить и доказать: автором многих интерьеров Строгановского дворца, проектировщиком и строителем дачи является не Воронихин, а Демерцов. Справедливость восторжествовала…

Правда, Воронихин внес некоторые изменения — но не в проект, а в уже построенное здание дачи. Только ведь и до его вмешательства она успела покорить современников, да не кого-нибудь, а саму императрицу, знавшую толк в архитектуре. Строганов-старший был счастлив. Он решил подарить Екатерине копию чертежей дачи, сделать ее поручил Воронихину. Почему не Демерцову? Вполне понятно: тот был занят работой по артиллерийскому ведомству, а Воронихин — свой, всегда под рукой. К тому же Воронихину полезно поучиться у опытного архитектора, ведь рисовальщик-то он хороший, зрелый, а архитектор-проектировщик — начинающий. Вот, работая над копиями чертежей Демерцова, Воронихин и придумал, как нужно изменить несущую конструкцию купола, чтобы он казался еще легче.

О том, какое впечатление производила новая работа Демерцова, рассказала в своих «Воспоминаниях» знаменитая французская художница Мари Лу из Элизабет Виже-Лебрен, оказавшаяся в Петербурге летом 1795 года и приглашенная на один из приемов, которые устраивал хозяин дачи.

Мари Виже-Лебрен

«Он (А. С. Строганов. — И. С.) владел в Петербурге замечательной коллекцией картин и около города на Каменном острове (на самом деле — напротив Каменного острова. — И. С.) очаровательной дачей в итальянском вкусе, где он давал по воскресеньям грандиозные обеды. Я была очарована этим жилищем, дача лежала на большой дороге, окнами выходила на Неву. Сад, пределы которого необозримы, был в английском духе… Около трех часов мы поднялись на террасу, окруженную колоннами, где день наступает со всех сторон. С одной стороны мы наслаждались видом парка, с другой — Невой. Загруженной тысячами лодок, более или менее элегантных. Мы обедали на той же террасе и обед был самый великолепный. С тех пор, как мы сели за стол, стала слышна восхитительная инструментальная музыка. Часто исполнялась увертюра к Ифигении в очаровательной манере…. После обеда мы сделали обворожительную прогулку по саду, вечером мы снова поднялись на террасу, откуда увидели, как только пришла ночь, красивый фейерверк, который приготовил граф.». (Полагаю, приготовил его не столько граф, сколько Демерцов, который как артиллерист в совершенстве владел искусством устройства самых сложных фейерверков.)

Восторг Виже-Лебрен дорогого стоит, она ведь многое повидала, была своей в самых великолепных дворцах французских королей. Была она дочерью и ученицей знаменитого живописца Шарля Лебрена, основателя Королевской академии живописи и скульптуры, придворного художника Людовика XVI. Прославил совсем еще юную Элизабет портрет Марии-Антуанетты. Стала она близким человеком не только королевы, но и всей королевской семьи. Неудивительно, что ей пришлось бежать из революционной Франции.

После скитаний по Европе приехала в Петербург. Екатерина охотно принимала беглецов из взбунтовавшегося Парижа. Художница сразу стала популярна при русском дворе. Кого только из придворных она ни писала! Пройдет совсем немного дней с обеда, которым она так восхищалась, и она напишет портреты молодой четы Строгановых. Такие вот странные повороты судьбы… Русский граф, вчерашний якобинец, и французская художница, едва не ставшая жертвой революционной толпы, мило беседуют в одном из самых роскошных дворцов российской столицы или на той террасе, о которой с восхищением вспоминала портретистка.

Взятие Бастилии

После смерти Строганова-старшего дача перешла во владение бывшего «гражданина Очера», и почти сразу начались переделки. С правой стороны дачи Воронихин пристроил лестницу (эффект «полета» пропал), уничтожил пристань. В самом конце XIX века наследники превратили изысканную дачу в доходный дом: были сделаны значительные перепланировки, заложены галереи второго этажа, делавшие здание таким необычным. В таком вот искаженном виде шедевр Демерцова просуществовал более полувека. В 1960 году дача Строганова была уничтожена.

Та же участь, но почти на двадцать лет раньше, постигла и все, что построил Демерцов в Грузине, имении Аракчеева, своего последнего покровителя. Судя по рисункам и фотографиям, и собор святого Андрея Первозванного, и барский дом, и разнообразные садовые сооружения были великолепны. Их разрушили не соотечественники — фашистские бомбы во время Великой Отечественной войны.