Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Роберт Рождественский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утренние стихи
Уже проснулся дом,потягиваясь тайно.В нем, —как в лесу густом,движенье, бормотанье.Как тысяча рапир,зазвякала посуда.К зарядке приступилсосед —работник ЦУМа.Звучат его шаги,как вечное возмездье.Сейчас пойдут прыжки,потом —ходьба на месте.Дверь хлопнула вдали.Окно — в дождинках крупных.Вовсю гудят шмелив водопроводных трубах.Лифтссорится с людьмиот перенапряженья…Уже проснулся мир.Уже пришел в движенье.Под камни в темнотупереползают крабы.В задымленном портузашевелились краны.Будя себя самих,топорщатся пороги.Тяжелый грузовикревет на повороте.Метро вошло в азарт.Открылись магазины.Заговорил базар.Гудки заголосили.Букашкой со столасрывается курносогремящая стрелас груди авианосца!..
Ворочаюсь впотьмахот радиофальцета.Ведь слышимостьв домахи в мире — равноценна.
«Может быть, порыв – банальный…»
Может быть, порыв — банальный.(Все равно что дом проветрить…)
Свой мешок воспоминанийя вчера решил проверить.К датам и событьямнежнои неслышно прикасаясь,стал испытывать я нечто.То ли радость.То ли завистьк самому себе. Другому.Обнимающему землю.К ошалелому разгону.К беспричинному веселью.Я гладел на все — притихший,приобщался к странной тайне:были вместе, — а поди ж ты!Жили рядом, — а куда мне!Я старался быть спокойным.А они —воспоминанья —были будто крик: «По коням!» —грохотали, подминая!Оглушали. Тормошили,врезавшись в благополучье…
(Вот – мои, а вот – чужие.Барахло!Мои – получше!Позанятней.Подороже.Это — вынем.Это — спрячем…)
Мы шагаем по дороге.У костра от дыма плачем.Ссоримся.Мудрим над картой.Зреем от случайных знаний.И несет покорно каждыйсвоймешоквоспоминаний.С ним непросто встать со стула.Тесно —даже в реактивном…
Мы от этогосутулы,будто бы кариатиды.
Давнее
А. Киреевой
Я, как блиндаж партизанский, травою пророс.Но, оглянувшись, очень отчетливо вижу:падают мальчики, запнувшись за мину, как за порог,наткнувшись на очередь, будто на ленточку финиша.Падают мальчики, руки раскинув просторно,на чернозем, от безделья и крови жирный.Падают мальчики, на мягких ладонях которых —такие прекрасные,такие длинные линии жизни.
Голод
Кайсыну Кулиеву
Метелью ошарашен город.Дома́ —в сугробах, будто в мыле…Я голодаю.Это — голодна то, что происходит в мире.Мир кажется большим и ушлым.А мне его сенсаций мало!И для менягазета утром —как героин для наркомана.Я голодаю, голодаю,барахтаюсь в журнальной снеди.Спешу.Внимаю клокотаньюсобытийна моей планете.От войн до сбора земляники,от спорта до проблем жилищных.Дурманный запах новой книгимне слащезапаха шашлычных.Не понимаю. Понимаю.Приветствую. И осуждаю.Смиряюсь. Голову ломаю.И голодаю, голодаю.То важным занят,то – мурою.
Дышу. Найти себя пытаюсь.И голодаю.И пороюпустыми слухами питаюсь.Вот возмутился,поперхнулся…
Но если даже в снах витаю,мне снится, будто я проснулсяи голодаю, голодаю.
Патруль
На боках особняков дымные подпалины.Сладко катится листва вдоль Невы-реки.Патрулемидет матрос, а к рукам припаяныневозможной тяжестигири-кулаки…Ах, какая тьма ветров, по эпохе веющих!
Ах, какая мешанина лозунгов и лет!Патрулемидет матрос, осеняя верующихраспрекраснейшим крестомпулеметныхлент.
Просьба
И если кто-нибудь повелевает сном, —взбираясь по нагроможденьям слов,прошу его я только об одном:не надо присылать мневещих снов!Пускай они приходят не ко мне, —я сновиденьям верить не хочу…
Но жаль, что перестал летать во сне.Ты небо мне пришли.А вдруг взлечу!А вдруг не побоюсь!А вдруг смогу!..Еще пришли,зовя в небытие,простую, очень главную строку.Да так, чтоб я не позабыл ее…
Дожди идут. На степь наводят лоск.Бормочет море,что закат тяжел…Не посылай мне снов, в которых — ложь.Есть явь.Есть жизнь.Где мы – бывает — лжем…Не посылай мне снов, в которых — страх.Есть явь.Есть озабоченность штабов.И есть Земля,оглохшая от драк,давно потрескавшаяся от бомб…
Я не хочу во сне пускаться в путь, —ведь я и так в пути —пока живу…
Не надо, чтобы я кого-нибудьспасал во сне.Пусть лучше – наяву!..
Спят реки.Под корягой дремлет сом.Растут грибы в молчании лесном…И если кто-нибудь повелевает сном, —пусть просто сон пришлет.Спокойный сон.
«Говорите по-советски…»
Ярославу Смелякову
Говорите по-советски, —ах, какой язык!Вам с рождения известныязыкаазы.Говорите на просторном,как движенье крыл, —на просторном,на которомЛенин говорил!И не хвастайтесь усердьем,жизнь перетерпя.Вы в язык поверьте сердцем,как в самих себя!..Для иного он — парадный,не живойничей.Все равно что иностранный,лампа в пять свечей.Приказали — задолдонил(прорастает пень!).Кое-что для жизни добыл.Держится теперь.И хотя он мечет брызгис жаром на лице,откровенно карьеристскийслышу яакцент!..
Но из-за такой канальии пустых бравадвы язык не проклинайте, —онне виноват!Говорите, потому чтобез негонельзя.Говорите, зло и мудродураков разя!На размашистом рассветеи в дождях косыхговорите по-советски —правильный язык!
На родине Маяковского
Нас было семеро, считая жен и переводчицу.С селом Багдади, —все до единого, —знакомы косвенно,мы не доверились уговариванью паровозному.Мы просто взяли две машины и — к Маяковскому!..У ног в кувшинах вино плескалось.Мы хлеб делили.А нам навстречу летели горы — и мощь, и немощь…В конце дорогив невероятно земной долинепроизрастало село Багдади, на солнце нежась.Произрастали дома спокойно и неустанно,и абрикосы, произрастая, плоды роняли.Взрослели стены.И даже речка произрастала,в песок зернистый, как будто в вечность, уйдя корнями.Мы вырастали за нею следом из дрязг и туфель,из пиджаков и вчерашних ритмов, вчерашних споров.Все рифмовалось, звучало, пелось,и был доступенхозяин дома, —как сон спокойный,сухой, как порох.Был дом наполнен его шагами, баском недавним.Бас повторялся,немые вещи тонули в отзвуках.И улыбался легко-легко австралиец Даттон.И Евтушенко пыхтел, наморщась, над книгой отзывов.…Потом обратно зашелестела, крутясь, дорога.И солнце то убегало в горы, то вновь показывалось.А мы молчали.А мы смотрели, как осторожношагает туча, на хилых ножках дождя покачиваясь.
Родился человек
