«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

живешь? Конечно, не пойман — не вор. Но надо ведь знать Филимона. В науке ты сильнее его. Это бесспорно. И он прекрасно знал твои сильные и слабые стороны. Знал и то, чего ты о себе не знаешь, — о том, например, что твоя диссертация, да еще вкупе с монографией, может потянуть сразу на докторскую. Такие прецеденты бывали, в Физтехе например. И надо было срочно убрать конкурента. Зачем ему, Филимону, выращивать под боком зверя, пусть и не сознающего своих возможностей. И тебя отбрасывают. А ты, не теряя оптимизма, снова начинаешь строить. Знаешь, как говорят, любой человек может написать в жизни одну хорошую книгу. И любой человек может раз в жизни совершить преступление, которое не будет раскрыто. А твое отношение к Филимону — его совершенно это не волнует. Он видит, что отбросил тебя далеко за стартовую площадку — и сделал это достаточно мастерски и профессионально. Ты ведь действительно сбился с темпа, ты же не думал, что бежать-то надо марафон. Понимаешь, слишком много вокруг таких, как наш Филимоша. И бороться с ними поразительно трудно, они удивительно талантливо мимикрируют, паразитируют, приспосабливаются Эти люди — разрушители цивилизации. Кстати, на Западе для твоей темы лет пять назад нашлось практическое применение. Радиационное легирование полупроводников.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

198… Октябрь. Суббота ⠀⠀ ⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Тускло-пасмурный день незаметно перешел в нудный бесцветный вечер. Не переставало моросить. Компания вышла на проселок и вскоре зачавкала резиновыми сапогами по разбитой, не выдерживающей натиска автомобильного транспорта грунтовой дороге. Садоводство оставалось позади. Домики напоминали Косте людские судьбы — столько раз за эти годы что-то перекрашивалось, переделывалось, некоторые пристраивали веранды, кому-то пришло в голову возвести второй этаж или добавить на участке дощатую хозяйственную постройку — летнюю кухню, какой-нибудь сарайчик. Кое-где некогда сколоченные на скорую руку домишки откровенно нуждались в ремонте. Жилище Бергенсона, после того как Исаака Моисеевича проводили на пенсию, перестало напоминать очаровательный кукольный домик, украшение поселка: краска облупилась, пока Бергенсон приходил в себя после инфаркта, за искусственным водоем тиком, клумбами никто не следил. Дом Филимона заселили какие-то Филимоновы родственники, приехавшие с Украины. Как ни странно, у большинства владельцев, по-видимому, не осталось то ли сил, то ли желания заниматься хозяйством. Зато зелень пышно разрослась. Отростки малиновых кустов переползали с участка на участок. Правда, сейчас и эти могучие заросли казались устало поникшими, смирившимися с судьбой с приходом долгой безлюдной зимы.

Компания вышла из лесочка. Последний участок дороги когда-то асфальтировали, ко как-то неумело или бездушно — асфальт вскоре растрескался по краям, успел покрыться напоминавшими язвы выбоинами, готовыми лопнуть вздутиями, местами сошел вообще, из трещинок, ранок и ран его выступала тягучая желтая глина.

Иногда их обгоняли машины. Пережидая, пока эти машины проедут, люди отступали на обочину, стараясь уклониться от брызжущей из-под колес грязи. Одна из машин, темносерая «Волга» последней модели, замедлила ход, словно приглашая кого-то подсесть. Вглядевшись, Костя неожиданно увидел в кабине знакомый, будто высеченный грубыми ударами долота профиль Филимона. И удивился: домик, когда-то принадлежавший Филимону, с начала осени стоял заколоченным, случайный визит самого Филимона с дачи в Комарове был, конечно, возможен, но казался слишком уж маловероятным. Но это был, безусловно, Филимон, его узнали, хотя никто не повернулся, не сделал и шага в сторону машины. «Волга» прибавила газу, скрежетнула коробкой передач и исчезла за ближайшим поворотом.

— Интересно, что он здесь делает? — спросил Костя.

— Все понятно: недаром говорят, что преступника всегда тянет на место преступления, — ответил Боб.

— О чем это вы? — кокетливо улыбнулась Лизочка Тимофееьа. — Этот в берете на машине, что ли, преступник?

— Дитя мое, — проникновенно сказал Боб, мягко беря Лизочку под руку, — это же по-научному, и тебе не понять…

Костя и Тамара переглянулись. Им одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Они замедлили шаг, стараясь отстать от компании.

— Филимона не было на защите, — тихо сказал Костя. — И знать он не знал, что мы на пленер поедем. Приглашали только своих.

— Мог догадаться, — вздохнула Тамара. — Ведь банкеты-то запрещены…

— А ведь это сделал не Филимон.

— Ты прав. Я все эти годы размышляла. Все по полочкам раскладывала. Детективы специально читала. Филимону не обязательно было воровать самому. Это же… Кстати, ты письмо кому-нибудь показывал? Бобу?

— Нет.

— А ты заметил, с каким упоением он толкует о преступниках?

— Заметил. Одного не понимаю, как можно в глаза смотреть после этого? И улыбаться?

Тамара взяла Костю под руку.

— Только ты не мучайся. Дело-то прошлое. Если ему сказать — не признается ведь! А ты, несмотря ни на что, защитился!

Костя печально улыбнулся. Ну, защитился… Можно сказать, после двух фальстартов. И сил больше нет, и науку продвинул чуть-чуть, самую малость. И давно уже называют по имени-отчеству. Того и гляди — на пенсию попрут: возраст, вредность…

— Пойдем быстрей, — сказала Томка. — Скоро электричка.

Догоняя своих, они услышали рассуждения Боба о телекинезе и космической информации — Мамалыгин старательно клеил новую лаборантку.

— Боб… — Костя окликнул его так громко, что все остановились, и Костя, видя направленные на себя взгляды и побледневшее Томкино лицо, вдруг сказал совсем не то, что намеревался:

— Ну что ты молодежи лапшу на уши вешаешь? Ты же физик! Ну какая там, к черту, космическая информация? Ты же — физик!..

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Борис Штейман

Больше всех надо

Детектив

⠀⠀ ⠀⠀

Утром Варей долго не мог встать. Раньше его всегда будила теща. Милая глупая старушка. Уже давно отзвенел будильник, а глаза все никак не открывались. Сквозь полудрему он ощутил затекшую за ночь спину да напряженные расширенные вены на ногах. Снова он опоздает на службу, вяло подумал Варей. А опаздывать нельзя… Он представил хмурый взгляд Никанорыча. Усмехнулся. Никанорыч с удовольствием дал бы ему, Варею, по зубам за опоздания, если бы не был так дисциплинирован и если бы Варей не был так нужен, так, черт его возьми, незаменим! А кругом треск, звон, идет борьба, всеобщая, всенародная, за дисциплину. Везде! А уж у них и говорить нечего, все приходят за полчаса, а иные за час до начала. Соревнуются — кто раньше. Конечно, Варей — случайный человек в Управлении, случайный. И как насмешка ведомства над собой, Варей — один из лучших специалистов. Это говорит за то, что ведомству не чужда самоирония и даже юмор.