Девушка на неделю (ЛП) - Моника Мерфи

– Ты рассуждаешь как циник.

Кто бы говорил. Мой отец очень сдержанный. Я не помню, когда он в последний раз целовал или обнимал Адель. И, конечно же, он не целует и не обнимает меня. Да я и не позволил бы ему это делать.

– Ну, мы встречаемся уже некоторое время, но я пока не разобрался, – пожимаю я плечами, но вспомнив, что отец меня не видит, чувствую себя идиотом.

– Ты никогда раньше не упоминал о ней.

– Это что, допрос? – Я начинаю потеть от того, что вру. Я до сих пор не разговаривал с Фэйбл, и это притом, что сегодня уже вечер четверга, а мы уезжаем в субботу днем. Нам надо встретиться и скорректировать наши истории, дабы они совпадали, хотя у нас будет уйма свободного времени, чтобы прояснить детали, ведь ехать около четырех часов.

В горле все пересыхает, когда я думаю о том, как мы с Фэйбл будем совершенно одни в моем внедорожнике на протяжении четырех часов. О чем нам разговаривать? Я совершенно ее не знаю, но собираюсь привезти к отцу домой, притворившись, что мы вместе. Мы должны вести себя, как настоящая пара.

Как, черт возьми, я до этого докатился?

– Мне просто любопытно. Уверен, мы узнаем подробности, когда вы двое приедете сюда. В субботу вечером, так?

– Да, – я сглатываю комок в горле, – в субботу вечером.

– Мы будем в загородном клубе. У тебя остался ключ?

– Да. – Черт, я правда не хочу возвращаться. Там произошло такое дерьмо. Я избегал этого места как чумы. Последние пару лет мы проводили День Благодарения и Рождество на Гавайях в загородном доме отца. В других случаях я оставался в универе из-за футбольных тренировок или чего-нибудь еще. В общем, я придумывал любое оправдание, лишь бы держаться от них подальше как можно дольше.

Жизнь – очень жестока, и я это знаю.

На первый взгляд, моя семья идеальна. Идеальна настолько, насколько позволяет ситуация, в которой есть одна мертвая мать, одна мертвая сестра, сучка мачеха и чертовски холодный отец.

Да. Просто совершенство.

Отец настоял, чтобы в этот День Благодарения я приехал домой. В последний раз, когда мы разговаривали, он сказал, что ему надоело уезжать куда-то на праздники, сказал, что нам нужны новые воспоминания.

Но я не хочу никаких воспоминаний. Не там. Не с Адель.

– Тогда увидимся. – Я слышу звук шагов по кафельному полу. Наверное, отец отходит, чтобы нас не слышала Адель. – Это будет отличный День Благодарения, сын. Вот увидишь. Обещают хорошую погоду, и твоя мать выглядит более здоровой.

– Она мне не мать, – говорю я сквозь сжатые зубы.

– Что, прости?

– Адель мне не мать.

– Она единственная мать, которая у тебя была. – Великолепно, теперь он обиделся. – Почему ты просто не можешь ее принять? Боже, она столько лет была частью твоей жизни.

Самой хреновой частью. Но не могу же я признаться в этом отцу. Если он не понял этого раньше, то не поймет и сейчас.

– Мне не нравится, что ты так легко забыл мою родную мать. Я не хочу забывать о ней, – решительно говорю я.

Некоторое время отец молчит. Я смотрю в окно, но ничего не вижу. Там темно, идет дождь, снова поднялся ветер, а ветви деревьев, которыми усажен весь внутренний дворик около моей квартиры, раскачиваются вперед-назад.

Все думают, что моя жизнь потрясающа. Но, черт побери, это не так. Я все время учусь и постоянно пропадаю на тренировках. Ведь все это помогает мне забыться. Конечно, у меня есть друзья, но их не особо много. Большую часть времени я один. Как и сейчас. Сижу в своей комнате в темноте, разговариваю с отцом, отчаянно желая рассказать ему правду.

Но я не могу. Я в ловушке. Мне нужна помощь, чтобы пережить одну из худших недель в моей жизни. Господи, спасибо тебе за Фэйбл. Она не знает, как сильно помогает мне.

И никогда не узнает.

Глава 3

«Только глупец живет, оглядываясь назад»

– Автор неизвестен

День отъезда (не считается)

Фэйбл

У него отличный внедорожник. Самый современный автомобиль, в котором мне доводилось ездить. Не хочу этого признавать, но Дрю потрясающе в ней смотрится. Темно-синяя «Тойота Такома» идеально ему подходит.

Впрочем, все, что касается Дрю – идеально. То, как он одевается: его задница великолепно смотрится в этих джинсах, и я даже не буду упоминать, как черная футболка облегает его мускулистую грудь. То, как он себя ведет: всегда вежлив, смотрит мне в глаза и не отпускает грубых комментариев о моей груди или заднице. А его глубокий и сексуальный голос я бы не отказалась слушать весь день. Он само совершенство.

Дрю позвонил вчера вечером еще до моего ухода на работу, чтобы уточнить пару незначительных моментов: во сколько ему забрать меня, какую историю рассказать его родителям…

Затем я спросила, когда получу деньги. Я чувствовала себя шлюхой, задав такой вопрос, но это было необходимо. Мне нужен чек до отъезда, чтобы оставить немного денег Оуэну на крайний случай.

Прежде чем направиться на работу в бар, я встретилась с Дрю в центре города около моего банка за пятнадцать минут до его закрытия. Поболтав пару минут ни о чем, он отдал мне чек, выглядя при этом так беспечно, будто каждый чертов день своей жизни он дает девушке три тысячи долларов.

Чек был выписан с его личного банковского счета, на нем стояла его подпись. У Дрю небрежный почерк, я не смогла расшифровать его подпись, но его полное имя – Эндрю Д. Каллахан.

Войдя в банк и направившись к кассе, я вдруг задумалась: что означает буква «Д»?

И вот теперь я сижу в машине Эндрю Д. Каллахана, двигатель спокойно гудит, не пыхтит и не кряхтит, словно вот-вот сдохнет, как это бывает у дерьмовой «Хонды» девяносто первого года, которая принадлежит моей матери. Я рассказала ей ту же историю про няню, что и Оуэну. То же я сказала и боссу в «LaSalle’s». Учитывая то, что мой отъезд приходится на период, когда практически нет посетителей, босс не был против. Он в курсе, что наши финансы поют романсы, поэтому был рад, что я нашла работу, за которую получу кучу денег, да еще за такой короткий срок.

Мать едва признала меня, когда я сказала, что уезжаю.

Даже не догадываюсь, что такого ужасного я натворила, чтобы она так меня ненавидит. Хотя «ненавидит» – слишком сильно сказано. Это означало бы, что мама действительно хоть что-то ко мне чувствует. Но она настолько безразлична, что, кажется, будто я для нее ничего не значу. Вообще.

– Четыре часа, да? – мой голос нарушает тишину и заставляет Дрю вздрогнуть. Он даже подпрыгнул на месте. Что-что? Большой и страшный футболист меня боится?