Ты здесь живёшь? - Ульвар Тормоудссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под стать ему Оулицейский, также не блещущий интеллектом. Но если Преподобие труслив и нерешителен, то блюститель закона, этот вариант исландского Держиморды, груб, бесцеремонен и нагл. Развращенный своей властью, он уверен в собственной безнаказанности. Полная противоположность «святой троице», как прозвали в Городе Сигги Страуса, Преподобие и Оулицейского, — чудаковатый старик жестянщик Гисли, с утра до вечера мастерящий автомобильные глушители, но продающий их с очень большим разбором. У него своя цельная, продуманная концепция жизни, своя оригинальная философская система, конечно парадоксальная и с перехлестами. Он хорошо понимает цену свободы в буржуазной Исландии: у верхов своя свобода, у низов — своя, в чем он и убеждается, когда его пытаются запугать и шантажировать.
И все же противостоит Сигюрдюру Сигюрдарсону и компании не только и не столько старый мастер Гисли, сколько простой трудовой люд, те, кто с риском для жизни выходят на траулерах в штормовое море, кто по 10–15 часов в день, а порой и того больше, разделывают рыбу, кто своими руками создают реальные ценности. Трудовой народ показан автором с глубокой симпатией, однако без умильного сюсюканья и слащавой идеализации. Трогательна наивная парочка — Оули Кошелек и Элла Толстуха, вызывает добрую улыбку простодушный мусорщик с его обстоятельным повествованием о своем конфликте с профсоюзом, жизненны эпизодические образы трудолюбивых разделочников.
Хотя Сигги Страусу удается безнаказанно проворачивать свои нечистые дела и бессовестной демагогией, наигранным демократизмом и фальшивой религиозностью обманывать земляков, народ, в общем, давно раскусил его и понял его истинную цену. Многие из тех, кто действует по его указке, поступают так лишь из страха, из нежелания ссориться с самым могущественным человеком Города.
Повесть Ульвара Тормоудссона «Ты здесь живешь?» во многом гротескна. Автор явно кое-где сгустил краски. Но, написав книгу-разоблачение, он призвал соотечественников вглядеться в мирок, называемый Исландией, и понять, что не так уж все в нем идиллично и безоблачно, что «подгнило что-то в Датском государстве».
Говоря о художественной стороне повести, следует прежде всего отметить ее языковое богатство. Существует довольно широко распространенное мнение, будто язык тем богаче, чем больше народа на нем говорит, и наоборот. На деле это, конечно, не так, и исландский язык прекрасное тому доказательство. Древняя литература, в общем, хорошо знакома среднему исландцу; благородное искусство сочинения стихов, можно сказать, у исландцев в крови, и многие из них держат в памяти огромное количество стихотворных произведений (в чем автор этих строк неоднократно убеждался) — благодаря всему этому современный исландский язык исключительно богат. Щедрой палитрой средств родного языка У. Тормоудссон владеет превосходно. В очень удачных историях-бывальщинах, например о разделочнике Оули Йоу или о роковой оплошности мусорщика, в этих, в сущности, вставных новеллах, написанных раскованно, живо и весело, абсолютно достоверно передана интонация безыскусного народного рассказа. Напротив, публичные выступления Сигюрдюра Сигюрдарсона, высокопарные и патетические, отмечены лексикой «высокого штиля» и синтаксической усложненностью. Писатель очень хорошо владеет искусством речевой характеристики своих героев. Естественны многочисленные диалоги, зачастую с большим подтекстом.
Оригинален прием, с помощью которого Ульвар Тормоудссон передает истинные мысли Сигги Страуса: соединение слов в длинные, написанные без интервалов предложения — своего рода поток сознания.
Представляется, однако, что в этой интересной и хорошо написанной повести автору не вполне удалась концовка. Напряженная и динамичная интрига произведения, по сути, как бы обрывается на неопределенной ноте. Конечно, подобный прием — пусть читатель сам решит, что́ станется с героями дальше, — отнюдь не столь уж редок в литературе, но думается, он уместен там, где для читательской мысли дано достаточно пищи. Впрочем, дело, разумеется, не в том, вернутся ли Пьетюр Каурасон, его жена и дочка в Рейкьявик или начнут борьбу с Сигги Страусом и его приспешниками. Ясно одно: Сигюрдюр Сигюрдарсон — это реальная и грозная сила, пока что безнаказанно творящая свои темные дела. Такие люди, как он, словно спрут опутавшие своими грязными, цепкими щупальцами трудовой народ, угрожают Городу, угрожают другим городам Исландии, угрожают жизни исландского общества. Вопрос «Ты здесь живешь?», который писатель задает читателю, в сущности, не вопрос, а утверждение: «Вот где ты живешь».
Хочется надеяться, что повесть одаренного писателя Ульвара Тормоудссона, написанная живо и оригинально, открывающая новые стороны жизни современной Исландии, будет с интересом прочитана нашими читателями.
В. Берков
ПРОЛОГ
Я жду тебя.
Жду.
Отрываю взгляд от страницы. Сосредоточься, внушаю я себе и смотрю в окно. Ищу слово.
Порой легко обмануться.
А вдруг!
— Привет!
Так звучит лишь один-единственный голос, говорю я себе, вскакиваю, опрокидываю стул, наталкиваюсь на стол и выбегаю, радостный и счастливый. Все во мне поет:
Она пришла,
пришла ко мне,
ко мне!
На дворе играют дети.
Мне горько. Мне тяжко.
В доме темно и холодно.
ГОРОД
Фьорд длинный, у моря он широк, но постепенно сужается. К воде подступают высокие и крутые горы, нет даже узкой ленточки берега. Лишь кое-где между подножием гор и крупными камнями, обнажающимися при отливе, протянулась кромка суши.
За вершиной фьорда лежит небольшая низменность. От нее вдается вглубь узкая долина. По долине и выше в горы проложено шоссе, ведущее к другим фьордам, другим долинам и дальше по стране. Шоссе это опоясывает всю Исландию и представляет собой миллиарды выбоин, связанных воедино глинистыми перемычками и острыми камнями.
От вершины фьорда, в быту называемой просто Вершиной, по обоим берегам протянулись две дороги. Одна — к бухте, другая — к горной террасе.
У бухты расположен город, который и устно, и на письме принято называть Городом.
Терраса находится на склоне очень красивой голой конической горы. На ней видны развалины военной базы. Развалины эти в народе величают Базой.
Город и База лежат напротив друг друга.
Возле дороги к Городу, немного дальше в глубь фьорда, от былых времен остался аэродром: ржавые ангары, разрушающаяся контрольная вышка да плешивые взлетно-посадочные полосы.
Главная улица Города — это прямое продолжение шоссе со всеми его атрибутами, в том числе рытвинами, полными бурой жижи. Правда, последние сто метров представляют собой исключение: в мае, перед последними выборами, их забетонировали.
От главной улицы, которая так и называется Главной, под прямым углом отходят другие улицы и улочки, параллельно ей пролегло еще несколько улиц. Эти улицы не столь примечательны, как Главная: они поуже, колдобин на них поменьше, ездят по ним реже, и
