Капкан для нежной девочки. Часть 1 - Элин Сьёберг

– Кто автор этой сказки? – осторожно интересуюсь я, боясь услышать, что ее сочинил сам херр Улссон.

– Честно говоря, не знаю, – отвечает он, пожимая плечами. – Там должно быть написано. Мы взяли ее из программы министерства образования.

Я с облегчением вздыхаю. В министерстве сидят профессионалы, вряд ли они прибегли к услугам графомана. Но все же осторожность берет во мне верх, я вытаскиваю листки, принимаюсь читать. Слог хороший, чувствуется, что писал профессиональный литератор. Вот только с содержанием что-то не то. Я даже не сразу понимаю, что именно.

«В одном королевстве в давние времена, когда еще нас не было на этом свете, жили два принца».

Мой взгляд скользит по плотной офисной бумаге, я, даже читая про себя, уже представляю, как буду озвучивать текст в эфире низким вкрадчивым голосом, чтобы не потревожить покой детей, отходящих ко сну. Я машинально отмечаю для себя, что если речь идет о двух принцах, живущих в одном королевстве, то они должны быть родными братьями. Но в сказках всякое случается! И эта не оказывается исключением. Принцы, которые почему-то раньше не встречались, знакомятся, когда один из них почему-то играет в лесу на рояле.

Я пытаюсь представить себе эту сценку. Прекрасный принц играет ноктюрны Шопена. Второй идет на звуки сквозь чащу, а потом подглядывает за принцем-пианистом из кустов, боясь нарушить идиллию. Подглядывать, вообще-то, нехорошо, мало ли что взбредет человеку сделать, когда он думает, что никто его не видит? Пусть даже это и прекрасный принц. И тут меня переклинивает.

«Принцы познакомились и полюбили друг друга».

На всякий случай я перечитываю эту строчку. Нет, я не ошиблась, так черным по белому и написано: «полюбили друг друга». Я пытаюсь найти более-менее рациональное объяснение этой фразы. В конце концов, можно любить родину, мать, отца, братьев, сестер, пиво и помидоры. Можно любить хорошего друга. Но как-то среди мужчин не принято так говорить: «Мы полюбили».

Все мои объяснения, как корабль в бурю о скалы, разбиваются уже через пару абзацев. Оказывается, принцы не только полюбили друг друга, но вскорости и поженились. Так вот почему нигде не упоминалось о том, что они, с точки зрения формальной, а не сказочной логики, должны быть братьями.

Добивает меня финальный аккорд: «… и у них родилась дочь».

Точка, конец цитаты.

Юхон, надо отдать ему должное, терпеливо ждал, когда я дочитаю сказку. Возможно, еще и потому, что я от прочитанного почти потеряла контроль над собой. Лишь отложив листки, я обнаруживаю, что сижу так, как привыкла в джинсах, то есть широко разведя ноги.

Колени мои резко сходятся. Херр Улссон вздрагивает и поднимает взгляд. Наши глаза встречаются. Я краснею, а вот он ни капельки, смотрит холодно, словно знает то, что мне недоступно.

– Я так и не смогла нигде найти имя автора, – произношу я, стараясь оставаться спокойной. – А потому предполагаю, что это народная сказка. К тому же не шведская.

– А чья же? – Наконец-то в Юхоне просыпается какой-то интерес не только к моему телу.

– Переводная – английская. Ведь в английском языке слово «принц», «принцесса» имеет еще и жаргонное значение. Так называют мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации.

– Вы имеете что-то против геев? – Улссон спрашивает так, словно сам является таковым и не пялился только что в разрез моей юбки.

– Что вы, я ничего против них не имею, – заученно говорю я. – Среди моих друзей есть несколько представителей сексуальных меньшинств. Но мне кажется, что эта сказка не совсем то, что следует слушать нашим детям в постели перед сном.

– Она рекомендована министерством образования в рамках общеевропейской программы воспитания в детях толерантности к меньшинствам, – говорит Улссон так, словно выносит приговор.

Я все же собираю остатки разума и вспоминаю, что министр образования является членом их партии, а потому и сворачиваю дискуссию. Проблема писсуаров в стиле унисекс меркнет в моем сознании на фоне истории про принцев, женатых друг на друге, умудрившихся зачать и родить дочь.

А потому я сдаюсь, беру бумаги и запихиваю в свою сумочку. Она маленькая, мне приходится перегибать их пополам. Только сейчас я нащупываю в одном из файликов диск. Все-таки Юхон согнал мне и цифровой вариант. Я чуть не сломала диск.

Видя мое замешательство, херр Улссон напоминает:

– Не выпьете минеральной воды?

– С удовольствием, – мямлю я.

Горло и в самом деле пересохло. Чертовы принцы!..

Я выпиваю залпом холодную воду. Вкус у нее такой, словно ее произвели, растопив снег. А что ты хотела? Здесь же владения Снежной королевы.

Глава 2

О чем думают мужчины, когда женщина ест банан

Никогда не путайте парик со скальпом

Подземные макаки – омерзительные существа

Что может впечатлить старого медика?

Шикарный лимузин всегда немного похож на дорогой гроб

Не помню даже, попрощалась я с херром Улссоном за руку или просто выскочила из кабинета. Мне уже сделалось все равно. Наша следующая встреча состоится не скоро. А теперь быстрее на свежий воздух!.. В кабинке я даже не успеваю толком посмотреть в зеркала, створки с мелодичным блямканием расходятся.

– Всего хорошего, – говорю я рыжей Валькирии, сидящей за стойкой.

Быстрее на свободу.

– Фрекен Мартинссон, погодите! – окликает меня Валькирия.

Я торможу и бесцеремонно интересуюсь:

– В чем дело?

Не дай бог, херр Улссон забыл мне вручить очередную сказку.

– Ваша дорожная сумка, – напоминает мне Валькирия.

Я возвращаюсь от принцев голубой крови на землю. Она права. Я забыла забрать дорожную сумку, а это неправильно.

– Благодарю. – Я плетусь назад, вытаскиваю из ячейки свой багаж, при этом не перестаю рассуждать:

«Странное решение – оборудовать в офисе партии ячейки, прямо как в супермаркете. Для чего? Чтобы террористам было куда подложить бомбу? Или тут дверцы бронированные?».

Но нет, дверцы самые обыкновенные.

Интересоваться этим у меня уже нет сил, поэтому я спрашиваю о другом:

– Где у вас туалет? – Меня так и тянет добавить «дамский», но я сдерживаюсь.

А про наличие какого еще туалета может спрашивать дама? Хотя кто их знает, этих классических либералов? Может, в новом офисе они уже успели устроить туалетные комнаты в стиле унисекс?

Я иду в указанном направлении. Нет, на двери нарисована соответствующая пиктограммка. Ставлю сумку на подоконник и без комплексов начинаю переодевание. К черту официальную одежду, моя работа на сегодня окончена. Я хочу чувствовать себя свободно и непринужденно. К тому же у меня все для этого припасено. Облегающие джинсы, светлая футболка с большим вырезом, открывающим правое плечо. Бюстик тоже к черту. Моя грудь, конечно, большого размера, но абсолютно не обвисшая, а упруго устремленная вперед. Вот и все с одеждой.

Теперь можно заняться лицом. У большого зеркала перед умывальниками я раскладываю на полочке косметику и исправляю последствия утренней катастрофы. Это занимает не так уж много времени. Всего несколько штрихов, и глаза у меня уже симметричные. Я улыбаюсь своему отражению, а оно – мне.

Я покидаю центральный офис классических либералов с легкой душой. Даже рыжая Валькирия не способна его омрачить.

– Всего хорошего, – говорю я ей на прощание.

– Всего наилучшего, – звучит мне вслед так, словно я слышу: «Катись к черту!»

Свободна! Вот что звучит у меня в голове. Безоблачное небо над городом звенит хрустальными колокольчиками. С моря дует свежий ветер. Его аромат не в состоянии подавить ни дымящие автомобили, ни трубы электростанции. Глядя на белый дым, поднимающийся над ними, мне хочется думать, что это фабрика по производству облаков.

Теперь мне нужно добраться до вокзала, сдать сумку в камеру хранения, взять обратный билет. Потом до самого вечера можно будет бродить по столице и наслаждаться тем, что меня здесь никто не знает. Это у нас в Хёгкуле приходится здороваться чуть ли не с каждым встречным. Конечно же, в Стокгольме наберется человек сто знакомых вместе с родственниками, но вряд ли мы встретимся сегодня. Теория вероятности не позволит такому случиться.

Тут я вспоминаю, что вырубила мобильник. А ведь мне могут позвонить по работе. Я включаю телефон, уже собираюсь сунуть его в футляр, но тут на экран вываливается сообщение о пропущенном звонке. Однако номер почему-то не определен.

В памяти всплывает картина из недавнего прошлого. Теперь я вижу себя словно со стороны. Я, голая и мокрая, стою в холодной прихожей. В ухо мне врывается тихое, но властное мужское дыхание, а по спине бегут мурашки. Ну почему мне кажется, что один дурацкий звонок связан с другим? Что это тот же самый человек? Меньше фантазировать надо, Эли. Это из-за того, что ты слишком уж занята своей работой. Надо уметь иногда развлечься и отдохнуть.

Менее чем через час я с обратным билетом в кошельке, со свободными руками и легкой сумочкой на плече вновь спускаюсь в метро. Путь мой лежит в Средиземноморский музей. Ну, не удалось мне в этом году поехать к теплому морю, полежать под пальмами, так хоть на время окунусь в атмосферу Древней Греции и Рима, полюбуюсь античными скульптурами и мозаиками.