В поисках Бога - Алгебра Слова

– Что ты делал на проезжей части? – строго спросил он, когда я сел к нему в машину.

– Нечаянно вышло. Я переходил дорогу, машину не заметил.

– Неправда. Ты стоял, – возразил Соломон.

– Извини, – пробормотал я. – Я был зол и шел, не разбирая дороги.

– Очень скверно, – отрезал Соломон. Я, конечно же, подумал о том, что он начнет меня ругать за то, что я мог оказаться причиной аварии. Соломон добавил: – Что ты не в состоянии контролировать свои эмоции.

«Хорошо тебе указывать. Жизнь прожил и не слабо, судя по машине. Чего б теперь не порассуждать-то о моих эмоциях, когда я и так насдерживался столько, что только на луну не выл порой», – обиделся я и промолчал, уставившись в окно…

– Куда мы едем? – очнулся я.

– Я еду к себе домой, – спокойно ответил он, делая ударение на первом слове.

– А я? – поинтересовался я, мгновенно сбитый с толку его интонацией, и тотчас же понял, насколько глупым получился мой вопрос.

– Ты, очевидно, едешь ко мне домой, – расхохотался Соломон, довольный своей небольшой ловушкой. Он представился: – Соломон.

Я смутился.

– Тебя зовут Сергей, – ровным тоном продолжил он, словно назначая мне имя.

– Да? – опешил я от неожиданности.

– Да, – подтвердил Соломон, смеясь. Я растерялся окончательно, но Соломон, заметив и это, пояснил: – Ты работаешь в моем ресторане.

У меня запылали щеки. Я совсем не ожидал встретить своего работодателя. Трудился я барменом третий месяц, благодаря доброте душевной моего напарника. Но доброта не бывает бескорыстной, поэтому за то, что он дал возможность работать без документов, я отдавал половину своего заработка товарищу. Денег хватало, и я не стал заострять свое внимание на природе человеческого участия в чужих трудностях. Единственное, что меня напрягало, это то, что напарник вынуждал меня недоливать напитки, в коктейли подмешивать более дешевые ингредиенты. Он корректно настаивал на том, что раз есть возможность заработать, то ее нужно использовать по максимуму, и каждый месяц увеличивал свою долю. Изворачиваться, лгать, выкручиваться, выискивая любую выгоду – мне было противно, но выбор между гордым голоданием и теплым местом, я нехотя, но сделал в пользу последнего. А сейчас я ехал в машине хозяина заведения, где нелегально работал и, получается, воровал.

«Не обеднеет, впрочем», – попытался я себя оправдать перед собой, но безуспешно. Я решительно был убежден, что так поступать нельзя. Но во мне все равно боролись два мнения. Одно, шаткое, о том, что этот мир не приспособлен для достоинства, и другое, твердое – что я слаб для успешной жизни.

Мы остановились, Соломон вышел и открыл ворота. Когда мы заехали внутрь, то сначала я не увидел дома. Мы еще проехали с полкилометра по асфальтированной дороге, рассекающей сосновый бор с ковром из душистых иголок на две части, прежде чем подъехали к широкому одноэтажному дому с большими, стеклянными верандами по фасадной стороне. Стильный, строгий дом, внутренняя территория, которой не видно конца, хвойный, высокий лес, росший на участке. Я вылез из машины, завороженный пространством.

«Сколько нужно трудиться, чтобы иметь такую красоту… Кем? А, может, надо было родиться под счастливой звездой?» – поскольку последнее предположение мне показалось вернее, естественно, я задумался о том, с какой отправной точки начинается судьба человека, и кто или что определяет ее координаты.

Я вошел за Соломоном в дом. В просторном холле зажегся неяркий свет. Я, рассматривая все вокруг, без всякого разрешения и приглашения, прошел дальше по длинному коридору. Мысли о том, что я веду себя не совсем вежливо, в тот момент меня не посетили.

Свет везде зажигался автоматически в такт моим шагам. Не основной свет, а точечные лампочки-звезды на потолке. Фиолетовые, красноватые, синие – они постепенно загорались и гасли, когда я удалялся. Дом походил на череду удивительно уютных кабинетов с тяжелыми столами, широкими креслами и высоченными книжными шкафами. В центре каждой комнаты лежал тонкий ковер. Красивая, немного старомодная столовая оканчивалась вполне современной кухней. Пара спален, где, кроме широкой кровати, тумбочки и платяного шкафа из мебели не было больше ничего.

Я был в восхищении. Даже полупрозрачные шторы на окнах не висели, как им положено, а величественно струились с потолка до пола. Изысканность дома поражала достоинством и неуловимой, строгой роскошью.

Под неяркий звездный свет, сопровождающий меня и растворяющий темноту в полумрак, я вернулся обратно в холл. Соломон был на кухне, прилегающей к столовой, и варил кофе в турке, водя ее по накаленному песку.

– Понравилось?

– Да, – согласился я. – А как это свет сам загорается?

– Специальный датчик реагирует на движение и замыкает контакты в реле. Если мы пойдем вдвоем, то свет будет в коридоре ярче. Я сам все рассчитывал и проектировал.

– Сам? – удивился я.

– Да, и мой дом не зависит от внешнего электроснабжения.

– Как это? Откуда берется энергия?

– Из воздуха. Долго рассказывать и не думаю, что тебе это интересно.

– Не думал, что владельцы ресторанов увлекаются физикой. У тебя ведь ресторан, – задумчиво произнес я и покраснел. Несмотря на то, что Соломон был значительно старше меня, местоимение «ты» вылетало из меня очень естественно. Перед ним я не чувствовал никакой скованности, словно Соломон приходился мне старшим братом. – Простите, у вас.

– Можно на «ты». Ресторан возник, потому что мне некогда готовить дома. А в своем заведении питаться безопаснее и удобнее, чем в чужом. Но это не мое основное занятие.

– Да… – я сделал глоток терпкого напитка из маленькой чашечки и слегка поморщился от горечи.

– Как тебе работается? – Соломон подвинул мне корзинку с галетами, а сам подошел к раковине ополоснуть свою чашку. Вода тоже полилась сама, как только Соломон поднес руки под кран.

– Хорошо, – добив кофе, я поставил чашку на стол, думая о том, что надо бы уйти, пока расспросы о ресторане не приняли опасный поворот. – Мне пора, наверное. Уже поздно.

– Я сейчас сделаю пару звонков, и мне нужно будет уехать, – согласился Соломон. – Если ты подождешь двадцать минут, то я отвезу тебя.

Не дожидаясь ответа, Соломон вышел. Откуда-то из глубины бесконечного коридора доносился его голос, которым он неторопливо и подробно давал кому-то указания. Я вышел в холл и сел на диван. Мне стало удивительно спокойно. Казалось, случился бы конец света или сильнейшее землетрясение – и это не вывело бы меня из равновесия. Так, наверное, себя чувствуют дети, находясь в утробе матери.

Я вздрогнул и открыл глаза от того, что почувствовал на себе посторонний взгляд. Соломон стоял неподалеку и задумчиво смотрел на меня в упор.

– Поехали? – спросил он.

– У тебя нет семьи? – поинтересовался я на обратном пути.

Соломон мотнул головой.

– Была?

– Нет, – отрезал Соломон. – Не все люди могут понимать и любить друг друга. Поэтому я решил не создавать изначально обреченные на пустое сожительство отношения.

В этом я с Соломоном был полностью согласен. Среди окружающих и знакомых, я редко видел настоящие союзы. Скорее, они относились к доброжелательному соседству, в лучшем случае.

– Тебя отвезти домой?

– Нет, нет! Я выйду здесь, мне еще надо к другу, – солгал я. Мне не хотелось, чтобы Соломон узнал, где я живу.

Машина плавно затормозила на обочине.

– До свидания, – Соломон протянул мне руку.

Когда я прошел с несколько десятков метров, то обернулся: Соломон задумчиво глядел мне вслед, облокотившись на руль.

В тот вечер у меня появился новый бог. Не тот, который мне помогал, а тот, на кого мне захотелось быть похожим.

Дома вовсю хозяйничала Алка. Она сняла все цветочные горшки, поставив их на пол в зале. С любовью она протирала крупные листья у одних, других с избытком опрыскивала из пульверизатора, кто-то дожидался участи пересаживания в больший по размеру горшок, от некоторых Алка аккуратно отщипывала отростки и перекладывала их в банку с водой, попутно разговаривая со всеми зелеными элементами.

– Ого, сколько их, – удивился я, не замечая ранее полного количества растений. Расставленные по дому они привычно украшали собой пространство, а сейчас, собранные в кучу, создали впечатление неожиданно большой и дружной армии.

– Ага, – самодовольно улыбнулась Алка. Я знал, что цветы являлись ее гордостью. – Перевесь гардину повыше? Так лучше будет.

Я пошел в сени за инструментами и стремянкой.

– Вот ты, мой хороший, как листья раскинул. Тесно тебе? Сейчас я тебя пересажу, небось корням-то и места нет? А ты почему не цветешь? На самом свету стоишь. Что не хватает? И землю купила, и подкормкой поливала. А цветка так и нет третий год. А ты куда разросся? Дай-ка прищипну тебе стебли, свисают как, – ворковала Алка.

Я снял старую гардину и вытащил саморезы из стены. Алка расставляла посвежевшие и умытые растения по местам, разговаривая с ними и сама с собой. Вдруг я представил ее в роли бога, который определял каждому человеку место в жизни. Картинка показалась мне забавной, и я с любопытством наблюдал за Алкой, позабыв о гардине. Я стоял на стремянке и, задумавшись, так и держал саморезы в руках.