Печатник. Печать Тьмы - Иван Магазинников

Впрочем, все его проблемы разрешились одним махом — просто-напросто сменившись новыми, и куда как более серьезными. Один из его зубов вдруг пронзила острая боль, и в голове громом зазвучал голос Иноша:

— А ну живо ко мне, каббров сын!..

От неожиданности он резко дернулся и выпустил спасительную лиану и начал соскальзывать с ветки. Время замедлило свой бег, словно издеваясь и позволяя Айвену в полной мере насладиться собственной беспомощностью и оценить дальнейшие перспективы. Весьма и весьма печальные.

Коротко вскрикнув, он выбросил вперед руки, чтобы ухватиться за стремительно ускользающую лиану.

Сильный порыв ветра ударил человека в спину, давая ему понять, что рожденному ползать по земле здесь не место, и подталкивая его в сторону…

…Несущегося навстречу улья!

Руки его ударились и заскребли по шершавой поверхности пчелиного дома, в тщетной попытке за что-нибудь зацепиться. Правая ладонь пробила трухлявую стенку, и юноша изо всех сил сжал пальцы, хватаясь за призрачный шанс спасения. И вовремя! Окончательно утратив опору, он повис, удерживаясь лишь одной рукой и отчаянно дергая ногами. Под пальцами его что-то мялось и хрустело, но Айвен предпочел не думать о том, что или кто это мог быть.

Сверху прямо за шиворот закапало что-то теплое, липкое и душистое. Юноша затрепыхался, пытаясь увернуться от медовой струйки, и в этот момент улей, добрых семь лет верой и правдой служивший пчелиному рою, не выдержал веса человека. Он оторвался от ствола и отправлся в свой первый и последний полет…

— Эй, атаман, — раздался снизу тихий голос, — глянь, уж не колдуний ли это пузырь бежит из лесу?

Хорт посмотрел в указанную сторону. И впрямь, кто-то бежал по полю, напрямую к устроенной разбойниками засаде. Было слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо или детали одежды бегущего, но колдун уверенно заявил:

— Он и есть, каббров выкормыш. Ишь, удумал, по лесу прогуляться. Давненько, видать, зубами не маялся, нужно будет ему напомнить вечерком, что значит язвенный пульпит и глубокий кариес передних резцов…

— Не жалей малого. Помучается пару ночей без сна — живо вспомнит, что значит приказов атамана не слушаться, — кивнул Хорт.

Тут ветер сменил направление, и до них донесся дикий вопль.

— Орет, как мрелем ужаленный, — пробурчал Бритва, вглядываясь вдаль, — Слышь, атаман, а что это за ним такое вьется? На пыль не похоже…

— Пчелы! Этот трижды проклятый безмозглый помет больного каббра притащил на себе целый пчелиный рой! — голос Хорта был больше похож на звериное рычание от едва сдерживаемой ярости. — Клык, разберись с ним и с его пчелами, живо!

Старик кивнул и встал в полный рост на своем камне. Вытянув вперед руки, он щелкнул пальцами, громко выкрикнул пару слов, и вопли беглеца тут же оборвались. Белый Клык запустил руку в поясную сумку с колдовскими снадобьями, вытащил щепоть серого порошка и посыпал ею бусы. Еще один щелчок пальцами — и порошок на ладони бездымно вспыхнул. Тут же задымился и бегущий Айвен — изо рта, ушей и даже ноздрей его повалил густой желтый дым, который не рассеивался и не устремлялся по ветру, а целенаправленно атаковал пчелиный рой. Попавшие в колдовской дым насекомые тут же сыпались на траву, и вскоре в воздухе не осталось ни одной пчелы, а вся земля позади бегущего помощника колдуна была усеяна полосатыми бездыханными трупиками.

— Желтый клопомор. Наипервейшее средство от насекомышей ползучих и летучих, — самодовольно осклабился колдун.

— А от дури в башке оно не помогает, а? Тут одному любителю побегать нужно мозги вправить, — прорычал атаман, срываясь с места и бросаясь навстречу Айвену. В пять прыжков преодолел он разделявшее их расстояние, и мощным ударом сбил того с ног.

— Эй, полегче, мне от валяющегося без памяти пузыря никакого толку не будет, — предостерег его Клык. — Потом с ним разберешься.

— Сиди здесь. Двинешься с места — прибью! Хоть один звук издашь — прибью! И в любом случае после того как с обозом разберемся, я тебя прибью! — шипел Хорт, тряся за шиворот несчастного юношу. Тот испуганно смотрел через узкие щели, в которые превратились после пчелиных укусов его глаза, и боялся лишний раз моргнуть, терпеливо снося трепку.

— Понял меня, гнида кабброва?

Айвен кивнул. Хорт с легкостью швырнул его под ноги колдуну и скомандовал уже совершенно спокойным голосом:

— Всем сидеть тихо и не шевелиться, обоз вот-вот будет. Кому что делать — знаете, не впервой на дорогу выходим. Колдун, надеюсь, что я не слишком придавил твоего пузыря, и он не лопнул, как мое терпение? Лошади на тебе, не забывай!

Дождавшись знака зубодера, атаман опустился на землю и замер в ожидании. Остальные последовали его примеру. И едва последний из грабителей неподвижно замер в траве, как на горизонте показалось облако пыли. Укрытые мороком от чужих глаз, разбойники приготовились к нападению…

Айвен лежал на земле, боясь лишний раз пошевелиться. К счастью, заклинание колдуна, которое свело ему челюсти, не позволяя издать ни звука, имело один полезный побочный эффект — оно полностью убирало все ощущения, в том числе и болевые. Для искусанного пчелами юноши это было как нельзя кстати, жаль только, что действие заклинания ограничивалось лицом, а остальные части тела, пострадавшие от многочисленных укусов, горели огнем. Наверное, примерно так чувствуют себя грешники-изиты, которых, согласно их вере, в Подземном Царстве жарят на сковородках бесы, вытапливая из них грехи и пороки — чем больше успел нагрешить несчастный, тем дольше времени проведет он на сковородке, обильно поливаемый кипящим маслом.

Колдун склонился над ним и начал водить пальцем по лбу, вырисовывая магические знаки. Нет, он не пытался облегчить страдания несчастного юноши и даже более того — боль, не позволяющая Айвену потерять сознание, была только на руку. Ему сейчас просто нужен был "пузырь", чтобы пополнить растраченные запасы маны и подготовить пару-тройку заклинаний до появления обоза.

Юноша не был полноправным членом шайки Хорта, хотя уже год без его участия не обходилось ни одно дело. Не был он и помощником колдуна, хотя и принимал участие во многих его колдовских ритуалах. Айвен был просто "пузырь", которым пользовались по мере необходимости и всегда старались держать его под рукой. Так уж получилось, что родился он с редчайшим магическим даром — или с проклятьем, это уж кому как — который заключался в его… абсолютной неспособности к магии.

Что в этом необычного, ведь полным-полно людей, которые не имеют чародейского дара? И уж тем более, что в этом магического? Дело в том, что он был из тех, кого называли "пузырями", а если выражаться по мудреному, то "субъектом с открытой на поглощение и замкнутой на испускание мана-системой". Накапливал ману в огромных количествах с такой легкостью, которая доступна далеко не каждому обученному чародею, но при этом не мог использовать свои огромные запасы магической энергии. Вообще. Ни напитать силой магическую руну, ни зажечь пучок сухой соломы заклинанием — ничего этого Айвен не смог бы проделать даже спустя десять лет обучения у лучших магов королевства. Он знал пару рун, зазубрил наизусть несколько заклинаний, но в его исполнении это были просто значки и просто звуки, лишенные какой бы то ни было силы. Казалось бы, вот она, кипит-бурлит внутри, бери да пользуйся! Но, не тут-то было. Ни единой капли маны, ни единой искорки силы не мог он влить в творимую волшбу — таким уж уродился.