Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

В любом случае, даже если не верить в возможность сосуществования разных миров, не лучше ли тогда умереть достойно, по философски, т. е. отдавая отчет, каким образом привело нас к этому положению вырвавшиеся из-под контроля нерегулируемое научно-техническое развитие. Давайте уйдем мужественно, в памяти опыта и с пониманием амбивалентности результатов своей без(д)умной веры в прогресс. В сознании, хотя бы в лице некоторой части людского рода. В истории человечества было много великих смертей, начиная с Сократа и Христа, но в ситуации его родовой смерти стоит вспомнить артефакт Гамлета, его последние в трагедии, обращенные к Горацио, слова: «Так ты ему (новому наследнику трона), скажи и всех событий открой причину. Дальше – тишина». (Умирает)[3]. «По-философски» – это не в состоянии эвтаназии, а хотя бы попрощавшись, сохранив честь человека как разумного существа, когда-то населявшего Землю.

Еще более по-философски, пока Печальное Событие не произошло, думать и заботиться, при каких условиях, какие предпринять действия, чтобы оно не происходило как можно дольше! Не торопиться к рукотворному концу света, антропологическому апокалипсису, не камуфлировать бессмысленно учеными словами свое «комфорт(абель)ное самоубийство», что оскорбительно для существ, веками считавших себя разумными. Значит, необходимо обуздывать фанатиков любого нового. На фронтоне каждого технопарка золотыми буквами должна быть выбита надпись: не все, что технически возможно, следует осуществлять. Главным социальным институтом в/при/ них должны быть гуманитарные центры как фильтры контроля внедрения новаций. Принимающие решения не по финансово-бухгалтерским соображениям прибыли, а просчитывая их последствия всесторонне и максимально далеко. Прикладные технические работы должны быть подчинены теоретическому и философскому, шире – гражданскому, еще шире – Высшему контролю.

Одновременно, поскольку «мысль не остановишь», надо допустить право на существование игровой науки. Общество вполне может платить ученым как художникам, музыкантам, другим деятелям культуры, откупаясь от них, особенно от их нетрадиционности. Пусть развивается «наука для науки». Пусть проводятся выставки и конкурсы теоретических новаций, без их превращения в инновации. Как актуальное искусство, фактически являющееся игрой ума. Прикладной наукой. Они и так сливаются друг с другом. Последним критерием ценности новых идей в физике объявляется не истина или польза, а «интересность». Чтобы они были любопытны и «раздражали мысль». Тогда пусть андронный коллайдер останется в истории как произведение «научного искусства». Атомные бомбы, если их удастся не использовать – тоже. (Любители прекрасного будут ходить на выставку атомных бомб; в Сарове, в музейной форме, я такую видел; они эстетичны; главное, чтобы изобретения были бесполезны). Не уничтожив себя ради истины и пользы, люди тем более не должны допустить этого акта из любопытства. Мы не торопимся к смерти в индивидуальной жизни, не радуемся ей, хотя она тоже предопределена. Такой теперь должна быть модель поведения родового человека. Жить, смеяться и верить как дети, влюбленные, посетители тренажерных залов и косметических салонов: вопреки перспективе.

Сохранить Homo genus-vitae – sapiens получится, если сохранится среда, необходимая для его бытия как целостного телесно-духовного существа = Lebenswelt, включая естественный язык как выразителя собственно человеческого, о-со-знаю-щего (не редуцированного к интеллекту, тем более, программированию) мышления. Его/их право на бытие и надо защищать, опираясь на идеи полионтизма и коэволюции, допускающие, в отличие от фаталистического универсального эволюционизма, вечное существование нашей реализации возможных миров. Гамлет остался героем на все времена, потому что умер, сражаясь. Герой тот, кто в поединке с судьбой, в дилемме «быть или не быть», выбирает: Быть. Если же, в конце концов, наступит конец, чтобы не по собственной вине. Задача времени: будить Людей, культивировать Язык жизни, поднимать Голос, говорить Слово(а) и не бояться философии Крика…, призывающего к спасению человека, в надежде, что кто-то нас услышит. С упованием: Deum salvatorem[4].

Так продлимся…

Часть первая. Иная реальность

Глава I. Когнитизация антропоморфной реальности, ее философско-исторические основания и последствия

1. Последнее слово в познании мира

Все великие империи, будь-то Римская или Советская, распадались из-за внутреннего нестроения, хотя выглядело это как под воздействием варваров. 2-х тысячелетняя традиционная философия терпит поражение не столько от ударов постмодернистского нигилизма, сколько из-за процессов и событий в царстве человеческого духа в целом. Распад метафизики их продукт, проявление. То и дело торопливо провозглашаемая смерть постмодернизма подтверждает его жизненность, но уже не в виде отдельного течения, а в качестве типа знания и способа существования человека, возникающего в результате охватившей мир новационно-информационной революции. Это глобальная идеология техногенной цивилизации, захватывающей/ая/ одну страну за другой, продвигаясь с Севера на Юг и с Запада на Восток. В культурологии и гуманитаристике ее было принято определять как идеологию постмодернизма. Для понимания онтологического смысла этой идеологии важно: 1) рассматривать ее не интерналистски, изнутри, а как она развивалась вместе и параллельно с историей общества, или минимум, вместе и внутри культуры, или минимум миниморум, внутри философии; 2) во что она превращается на своем последнем этапе, о котором говорят как о «смерти постмодернизма». Или о возникновении «постпостмодернизма». Что «на» и «в» место его.

Падение начинается с вершины, и потеря философией статуса метафизики как высшей формы духа происходит со смещением её внимания с бытия на познание, переносом центра тяжести с онтологии на гносеологию. И. Канта не зря до сих пор считают актуальным философом. Потому что он первый «отказался от мира», объявив его «вещью в себе». Перестав рассматривать объективное бытие как таковое, он перенес интерес и смысл философствования на субъект, сознание и познание. Гносеология, анализ субъектно-объектных отношений становятся синонимом прогрессивного, отвечающего духу времени, «продвинутого» философствования практически до возникновения феноменологии и структурно-лингвистического поворота, не говоря об «отсталых странах», где гносеология была знаменем прогресса в борьбе с гегельянством и материалистической онтологией почти до конца XX века. Хайдеггерианство и связанное с ним возобновление внимания к проблемам бытия не могли остановить общий процесс гносеологической деонтологизации философии. Также безуспешно ему противостояли философская антропология и экзистенциализм. Их, да и любые вненаучные формы философствования, можно считать маргинальными уже в неклассическую эпоху, сейчас же, в постнеклассичекую, или, говоря культурологическим языком, эпоху постмодерна и «пост-постмодерна», они существуют вопреки, несмотря или по недосмотру адептов и идеологов глобальной сциентизации, технологизации и дигитализации всего сущего.

Однако на отказе от предметно-чувственного мира (опыта, фактов) – от «бытия» и переносе внимания на гносеологию процесс деонтологизации философии не остановился. Он продолжился внутри самой гносеологии. В ней происходит отказ от рассмотрения познания с точки зрения субъект-объектных отношений, от оппозиции субъект-объект как «основного вопроса философии». Сначала он решается в пользу первой стороны – приоритета наделенного сознанием и волей субъекта, больше не отражающего, как в классической онтологии, а изменяющего и преобразующего противостоящий ему объект. Субъект первичен, действует и «создаёт» себе объект. В этом свете всё, что было в философии до Канта, предстаёт как аристотелизм, «птолемеевщина». В разработке гносеологии как учения об активно познающем субъекте суть совершённой Кантом коперниканской революции. Заменяя принцип отражения принципом деятельности, гносеологизм ориентирует на исследование новых, уже не онтологических оснований познания…

И сталкивается с онтологичностью (фактичностью) самого субъекта. Хотя субъект может быть не индивидуальным, а коллективным, родовым, он всё ещё обладает «бытием» – носитель опыта и каких-то жизненных характеристик – антропоморфный, духовный, психологичный. Даже если универсализируется. Деятельность, направленная на «что-то», предполагает деятеля, «кого-то», что вместе обуславливает её сущностную апостериорность. Проблема снятия бытийного, особенно антропологического характера активности субъекта встаёт во весь рост только в философии XX века. Ранее предпринимавшиеся такого рода попытки в пользу Бога, Абсолюта или, как у самого Канта, «практического разума», так или иначе, инициировались внезнательной, эмпирической, пусть и сублимированной, реальностью. Или предполагались реальными. Принципиально и радикально проблема деонтологизации философии решается при отказе от субъект-объектной схемы как таковой.