Xамза - Камиль Яшен

- Пойдем вниз, - тихо сказал он отцу.

- Нет, этого делать не следует, - тоже тихо ответил Хаким. - Нельзя сразу уходить от Али, получив его благословение.

Сейчас милости святого будут дарованы другим. Смотри и молись за них, как и они молились за тебя, когда Али осенил твое посвящение своим милосердием.

Несколько фигур отделилось от общей женской группы.

Напряженно и словно нехотя приблизившись к Мияну Кудрату, женщины торопливо сложили свои приношения у его ног и быстро вернулись назад.

Шейх Махсум, сильный и ловкий йигит, сноровисто присел перед пожертвованиями, быстро связал их в один общий узел и унес в темную глубину усыпальницы.

Оберегатель гробницы резко вскинул вверх руки, раскрыл небу ладони.

- Безгранична доброта престола всевышнего к Шахимардану! - запел Миян Кудрат. - Негасимы лучи его сердца, освещающие пристанище Али... Чтобы еще более возвысить силу и славу святого места, аллах подарил чудодейственное свойство вот этому дереву!.. - И Миян Кудрат вытянул руку в сторону развесистой чинары, росшей чуть сбоку от мазара, которую некогда, много-много лет назад, выкопав в долине, привез на арбе снизу и посадил здесь его отец, достопочтенный Ак-ишан.

- Женщины! - громким голосом, внушающим веру в исполнение всех тайных молитв и заветных женских чаяний, прокричал главный шейх. - Те из вас, кто слабы чревом, но жажут иметь детей, подойдите к священному дереву и обнимите его! Оставьте на его ветках символы вашей беды и знаки своей благодарности всевышнему! И чинара поделится с вами силой своих ветвей и соком своего плодородия! Она наполнит ваше чрево будущей жизнью на радость вашим родным и близким, во умножение беспримерной славы и небывалой силы престола всевышнего!

Женщины заспешили к чинаре. Сначала они вешали на ветки цветные лоскутки, отрывая их от какой-нибудь части своей одежды, потом привязывали - каждая к своей ветке - еще один мешочек с монетами, не считая положенного раньше к ногам смотрителя гробницы. После этого каждая обнимала двумя руками ствол дерева, припадала к нему, шепча молитву, вытирая слезы, и, поцеловав напоследок чинару, отходила в сторону, уступая место следующей.

Так продолжалось довольно долго - женщины поочередными группами подходили Сначала к шейху, потом к дереву и возвращались обратно, туда, где они неподвижно стояли до начала божественного откровения, похожие на забор из черных досок, скрывающий их лица и фигуры, каждая - привязанная к своей доске, каждая - траурно перечеркнутая паранджой сверху вниз.

Когда паломничество женщин закончилось, к чинаре приблизились шейх Исмаил Хурумбай и шейх Бузрук Ходжа. В четыре руки, как опытные сборщики хлопка, снимали они с веток мешочки с серебром, складывая их к себе за пазуху.

Хамза, успокоившийся и затихший, стоял около отца, молча наблюдая за всем происходящим. Ему были непонятны слова смотрителя усыпальницы, обращенные к женщинам. Его интересовало только одно - зачем надо привязывать мешочки с пожертвованиями к веткам, если их все равно нужно потом снимать? Не проще ли было бы сразу отдавать деньги шейхам? Он даже хотел спросить об этом у отца, но Хаким-табиб, закрывший глаза и что-то быстро шептавший, был, по-видимому, снова погружен в благодарственную молитву, и Хамза, зная, что отец не любил, когда кто-нибудь прерывал его разговор с аллахом, оставил свой вопрос без ответа.

Ему было уже скучно стоять здесь, перед мазаром, без всякого дела. Он устал от подъема на гору - ступени, вырубленные в скале, были рассчитаны по своей высоте на взрослых; он хотел спать - ночью во дворе чайханы они спали прямо на земле и совсем мало.

Но тут перед священным мазаром произошло событие, которое вошло в душу мальчика и запомнилось на долгие годы гораздо сильнее, чем приобщение к духу святого Али-Шахимардана.

3

Два человека пронесли через расступившуюся толпу носилки, на которых, скорчившись, неподвижно лежал на боку человек, покрытый цветастой накидкой.

За носилками шел высокий худой старик лет семидесяти с кизиловым посохом в руке. По одежде это, несомненно, был муслим, то есть мусульманин, но смуглое, скуластое лицо его выдавало уроженца очень далекой местности. Было что-то самостоятельное и независимое в его походке. Это был гордый, уверенный в себе человек. Глаза его смотрели прямо и твердо - ни тени смирения и обычной униженной почтительности не было в них. И в то же время в глазах незнакомца угадывалась какая-то затаенная тоска, усталость, надломленность, какое-то тщательно скрываемое отчаяние. Он шел, тяжело опираясь на посох: подъем втору, очевидно, стоил ему немалых усилий.

Носилки опустили на землю перед Мияном Кудратом. Старик отвесил смотрителю усыпальницы подобающий высокому духовному сану поклон.

Миян Кудрат пристально, изучающе смотрел на пришельца.

По обеим сторонам от него уже встали родственники - шейхи Бузрук и Хурумбай. Из гробницы торопливо вышел шейх Махсум и присоединился к старшим шейхам.

- Да возвеличит вас всевышний! - с торжественным достоинством обратился к Мияну Кудрату старик. - Да воздаст он должное вашей святости и учености! Да вознаградит вас аллах за вашу заботу о больных и убогих людях!

Пришелец говорил напряженно, пытаясь смирить свою врожденную независимость и гордость.

Святой Миян Кудрат, не отвечая, в упор сверлил незнакомца жарким огнем своих больших черных зрачков.

- Во многих землях и странах известно ваше великое искусство исцелять самые тяжелые человеческие недуги, - продолжал старик. - Ваша слава идет по земле, опережая эхо ваших шагов...

- Вы преувеличиваете, почтенный, - холодно оборвал старика Миян Кудрат, - я не лекарь. Я только повергаю к праху Али-Шахимардана молитвы правоверных. Дух святого Али исцеляет тех, кого он находит достойным.

- Нет, нет! - вытянув вперед ладонь, быстро заговорил незнакомец. - Не уменьшайте моей надежды...

Неожиданно с ним произошло что-то странное. Голос его дрогнул. Он вдруг как-то обмяк и надломился. Из старика словно вынули стержень. И ничего не осталось от той уверенности, с которой он ступил на площадку перед мазаром. Сгорбленный, стоял перед главным шейхом старый, уставший, близкий к отчаянию человек.

- Я принес к вам моего сына, - поникшим голосом сказал старик и показал на носилки.

(Вглядевшись, Хамза увидел, что на носилках лежит мальчик, может быть, всего лишь на несколько лет старше его самого.)

- Это мое единственное дитя! - проникновенно и горько продолжал старик. - Неизвестная миру болезнь вот уже несколько лет истязает его - он не может стоять на ногах. Я побывал с ним во многих местах. Медицина бессильна. Остается последняя надежда - милосердие святого Али...

- Как ваше имя? - строго спросил Миян Кудрат.

- Мебува.

- Кто вы?

- Торговец.

- Пророк Магомет всегда хорошо относился к торговле, - назидательно сказал главный шейх гробницы. - Считал ее одним из самых достойных занятий для мусульманина.

Старик выпрямился. В глазах его снова засветилась гордость и независимость. Он опустил руку в карман и достал большой желтый кошелек.

Шейх Махсум привычно вышел вперед, чтобы принять пожертвование, но смотритель гробницы сам взял кошелек и открыл его.

- Не много ли здесь? - прищурился Миян Кудрат. - Вы слишком щедры...

- Жизнь сына для меня бесценна, - сказал Мебува, - а милосердие святого Али неоценимо.

- Достойный ответ, почтенный Мебува, - согласился смотритель и передал кошелек Махсуму.

Медленно подойдя к лежащему на носилках мальчику, главный шейх долго смотрел на больного. Потом откинул цветастую накидку и начал щупать скрюченные ноги, тело, руки, плечи.

Положил руку на лоб.

- У него очень высокая температура, - сразу определил шейх.

- Да, да, она держится вот уже несколько месяцев, - поспешно подтвердил Мебува.

- Вы упустили время, - выпрямился Миян Кудрат, - болезнь задела суставы, а температура ослабила сердце... - Лицо сберегателя усыпальницы было равнодушно, непроницаемо. Весь его вид говорил о том, что старик сам виноват в тяжелом состоянии своего сына. - Но есть надежда, что святой Али...

Мебува рухнул на колени.

- Я умоляю вас, великий человек! - жалобно заговорил старик. - Спасите моего сына!.. Я не пожалею ничего, чтобы возблагодарить святого Али-Шахимардана.

- Нужно сильное средство, - холодно произнес главный шейх, - очень сильное, чтобы встряхнуть весь организм вашего сына.

- Я согласен, я согласен на все, - горестно закивал головой Мебува.

Смотритель гробницы подозвал к себе шейха Махсума.

- Где дервиши?

- Божьи люди сидят там, за мазаром, - показал рукой Махсум. - Они вкушают пищу, которую ниспослал им святой Али.

- Позови их.

Чем больше всматривался Хамза в лежащего на носилках больного мальчика, тем сильнее охватывала его сердце жалость к нему. Но еще больше жалел он старика отца, стоявшего на коленях перед носилками. Если даже ему, Хамзе, было так тяжело карабкаться сюда, на гору, то каково же было подниматься по этим высоким ступеням старому Мебуве?