Xамза - Камиль Яшен

Хамза посмотрел вниз, в долину реки. Как красиво было вокруг! Как ярко и приветливо светило солнце, серебря снежные верхушки гор! Как весело и молодо зеленели вдали луга, покрытые цветастой накидкой тюльпанов и маков! Как таинственно и загадочно плыло на фоне черных скал белое облако, похожее на большого лебедя или скорее на сказочный ковер-самолет из "Тысячи и одной ночи"...

А больной мальчик на носилках не видит ничего этого, потому что он не может даже приподнять голову. И старик Мебува тоже не видит, потому что глаза его залиты слезами.

Почему же должны мучиться эти люди, если все так хорошо и красиво вокруг - солнце, небо, горы, луга, цветы, облака?

Грустно сделалось на душе у Хамзы. Ему вдруг очень захотелось чем-нибудь помочь старику Мебуве.

- Ата, позвал Хамза отца, трогая рукав его халата, - а ты не можешь вылечить этого мальчика?

- Нет, сынок, не могу, - вздохнул Хаким. - Я всего лишь обыкновенный табиб. А ему не сумели помочь даже ученые доктора.

...Из-за угла мазара показалась толпа дервишей, одетых в разноцветное тряпье и острые конусообразные шапки. С шумом и гвалтом окружили они носилки, звеня висящими на поясах медной посудой и железным хламом.

- Эй, божьи люди! - зычно крикнул Миян Кудрат. - Довольны ли вы пищей, которую послал вам Али-Шахимардан?

- Довольны! Рахмат! - кривляясь и гримасничая, закричали в ответ дервиши. - Святой Али хороший хозяин!

- Тогда устройте нам радение, но только настоящее радение! - двинулся к дервишам главный шейх. - К нам прибыл смиренный мусульманин, у сына которого в сердце поселились дьяволы! Только вы одни, самые честные и праведные мусульмане, можете изгнать их. Ло иллохо! Илло оллоху!

- Е-хув! Е-хак! - завопили дервиши. - Ло иллохо! Илло оллоху! Е-хув! Е-хак!..

Что тут началось! Даже много дней и недель спустя не мог забыть маленький Хамза этого жуткого зрелища.

Напутствуемые высшим духовным лицом Коканда и Маргилана, дервиши начали топтаться на месте, качаться из стороны в сторону, трястись, прыгать, подскакивать, приплясывать, то и дело вскидывая вверх руки, задирая ноги, запрокидывая головы. Они запричитали, заплакали, заголосили, завыли так, как не смогла бы сделать это тысяча отборных злых дивов и дьяволов.

Железный хлам и медная посуда, привязанные к их поясам, издавали неимоверный шум - горная лавина и камнепад не смогли бы сравниться с какофонией этих звуков.

- Е-хув! Е-хак! Ло иллохо! Илло оллоху! Е-хув! Е-хак!

Дервиши паясничали, гримасничали, падали на колени, катались по земле, вскакивали, кидались друг на друга, снова падали, дрыгали ногами, скребли землю руками, засовывали пальцы в рот, царапали лицо, полосовали свои рубища и лохмотья... Это было действительно настоящее фанатичное радение! Вид людей, беснующихся, неистовствующих, рвущих на себе длинные, грязные, свалявшиеся волосы и бороды, выворачивающих руки и ноги, наносящих себе раны, был воистину страшен и отвратителен.

Но все было правильно - дервиши изображали злых дивов и дьяволов. Они и должны были быть похожими на самых диких и ужасных чудовищ, поселившихся в сердце больного. А нанося себе раны, они тем самым пугали этих дивов, убивали их в себе, грозили им, изгоняли их из сердца больного.

Хамза спрятался за спину отца. Мальчика бил нервный озноб, он дрожал от ненависти и отвращения к дервишам.

- Ата, ата! - звал Хамза отца. - Уйдем отсюда!

Но Хаким не двигался с места. Он знал, что с радения уходить нельзя, в своем фанатичном ослеплении впавшие в безумие дервиши могли догнать уходящего и убить на месте.

Один из дервишей, карлик с тонкой змеиной шеей и огромной головой, с отвислыми губами, с вывернутыми красными веками трахомных глаз, самый неистовый и безумный, раскровенив лицо, бил себя в покрытую струпьями грудь острым куском железа, терзал ударами свою тщедушную плоть, оставляя каждый раз на теле широкие кровавые полосы. Он был забрызган собственной кровью, и казалось, что тот дьявол, которого он изображал и который "сидел" внутри больного, должен был бы уже давно упасть бездыханным, но шайтан был живуч и упорно сопротивлялся.

И тогда карлик, отбросив железку и завизжав, будто придавленный упавшим на него сверху куском скалы, бешено завертелся волчком на месте. Его примеру последовали остальные дервиши, и все они стали похожи на маленькие пыльные смерчи, кружившиеся около носилок.

- Е-хув! Е-хак! - вопили дервиши. - Ло иллохо! Илло оллоху!.. Е-хув! Е-хак!..

Неожиданно карлик прыгнул через носилки...

За ним прыгнул второй дервиш, третий...

И снова завертелись волчками вокруг себя, снова закружились около носилок маленькими и неистовыми пыльными смерчами.

- Е-хув! Е-хак! - неслось из клубов пыли. - Е-хув! Е-хак!..

Выглядывая из-за спины отца, Хамза видел, как с самого начала радения мальчик на носилках как бы весь подобрался. Он боялся дервишей: они действительно были похожи на дьяволов.

Несколько раз мальчик пытался поднять руки, загораживаясь, но руки не слушались его. Когда же начались прыжки, он завозился, задергался и вдруг сел на носилках.

- Ата! Ата! - заплакал мальчик, зовя Мебуву. - Мне страшно!

- Чудо! Чудо! - закричал Миян Кудрат, обращаясь к толпе паломников и зрителей. - Он двигается! Святой Али услышал нас! Всевышний посылает нам свое милосердие!

Мебува поднял голову. Он не верил своим глазам - его сын, бывший неподвижным столько дней, сидел на носилках.

Карлик, оскалясь и испустив душераздирающий вопль, неожиданно упал на землю и пополз как ящерица к носилкам, гримасничая и кривляясь...

И - свершилось!

- Я боюсь! Я боюсь! - забился в истерике мальчик.

И вдруг он вскочил на ноги...

- Исцелен! Исцелен!!! - вскинув вверх руки, загремел во всю мощь своего раскатистого голоса Миян Кудрат, опускаясь на колени.-Смотри, Мебува, твой сын стоит на ногах! Всевышний вернул ему силы!.. Смотрите, мусульмане, как безгранична власть святого Али над нами!

Шейхи Бузрук, Хурумбай и Махсум (и вместе с ними все, кто находился в ту минуту перед мазаром, - не менее двух сотен человек, Хаким и Хамза тоже) почти одновременно опустились на колени.

Шатаясь и перешагивая через распростершихся на земле дервишей, замерших неподвижно там, где каждого застало исполнение воли всевышнего, Мебува нетвердой походкой приблизился к сыну и обнял его.

- Козленок мой! Неужели ты встал? - захлебывался рыданиями Мебува. Неужели так щедр ко мне Али-Шахимардан?..

О небо, чем же отблагодарить тебя? Возьми все, что у меня есть!..

Козленок мой, сделай же хотя бы один шаг, чтобы всевышний увидел плоды своего труда!

Мальчик, прижавшись к отцу, затравленно смотрел на окружавших его людей, нетерпеливо и жадно протягивавших руки, чтобы дотронуться до удостоенного милости святого Али-Шахимардана и унести с собой крупицу дарованной ему божественной силы или хотя бы прикосновение к ней.

Но всех опередил карлик, лежавший в двух шагах от носилок.

Считая, наверное, что ему одному принадлежит заслуга изгнания дьявола, он, как только прошло первое оцепенение, вызванное чудом исцеления, рывком, прямо с земли, кинулся к отцу и сыну и, широко раскинув перед ними свои корявые, похожие на клешни руки, запрокинув огромную, волосато-обезьянью голову, весь в крови и грязи, неправдоподобно чудовищный, нечеловечески уродливый, закричал торжествующе и исступленно черной дырой распахнутого настежь и перекошенного рта:

- А-а-а-а-а-а-а-а!

И горы, словно на каждой вершине сидело по тысяче злых духов, многократно повторили гулкое эхо этого дьявольского крика:

- А-а-а-а-а-а-а!!

- А-а-а-а-а-а-а!!

- А-а-а-а-а-а-а!!

...Они упали почти одновременно.

Сначала карлик, схватившись рукой за сердце. Потом мальчик.

Судорога исказила лицо больного, он дернулся в отцовских руках, захрипел, обмяк и, уронив безжизненно голову, рухнул к ногам ошеломленного Мебувы.

Жизнь, испуганная дервишами, встрепенулась на мгновение, вспыхнула мимолетной искрой и тут же погасла перед новым страхом.

- Он умер, он умер! - в ужасе бормотал Мебува, пытаясь приподнять сына. - Люди, неужели он умер?!

Миян Кудрат, быстро подойдя к носилкам, нагнулся, открыл пальцами веко мальчика, потом второе - мальчик был мертв, глаза его остывали, стекленея от пережитого, непосильного потрясения.

Рядом корчился в конвульсиях карлик...

Ужас охватил площадку перед мазаром. Люди стояли не шелохнувшись. "Воля" аллаха безмолвно громыхала над их головами зигзагообразной белой молнией. Сверкнула - подарила жизнь. Еще раз сверкнула - отняла.

Утратив на какое-то время контроль над собой, угрюмо смотрел на умершего сберегатель гробницы. Шейхи Бузрук, Хурумбай и Махсум потерянно топтались возле носилок. Гурьбой сбились вокруг карлика дервиши, не смея вмешиваться в дела того, чьим дыханием теперь управлял всевышний.

А Мебува, кажется, только начинал до конца понимать все произошедшее. Он медленно распрямлялся, не отрывая взгляда от мертвого сына. В глазах у старика полыхало отчаяние.