Рок. Короткий роман - Екатерина Асмус

— Эй, кто тут есть? Чайку бы!

Лялька аж подпрыгнула на табуретке, а в это время из бельевой горы высунулась неопознаваемая седая голова и уставилась на Ляльку красными больными глазами.

— Слышь, золушка! — прохрипела голова. — Окажи первую помощь, налей чайку! Небось другого-то нет? — горестно продолжала она. — Выжрали ведь все до капли, ничего на утро не оставляют, знаю я их!

С этими словами голова вытянула из горы свое тело, представ перед Лялькой стройной дамой, весьма изысканно и дорого одетой, в золотых цепочках и сияющих брильянтовых кольцах на тонких пальцах. Вздыхая и морщась от головной боли, дама умостилась на краю кушетки, опершись локтями на стол. Короткие пепельные волосы её стояли дыбом, но это нисколько их хозяйку не смущало.

— Тебя кто сюда привел, золушка? — поинтересовалась дама, пока Лялька заваривала им обеим чай.

— Малыш, — ответила та, смутившись под пристальным, насмешливым взглядом красных глаз.

— Аааа… — протянула та, — девочка Малыша, значит. Очередная. А сахар ты положила?

— Что значит. — начала было Лялька, но дамочка перебила ее:

— Послушай, а ты можешь мне сахар помешать, а? А то — укачивает, понимаешь?

Ошарашенная такой бесцеремонностью, Лялька взяла ложку и стала перемешивать сахар в стакане собеседницы, а та тем временем пустилась в откровения.

— Послушай, золушка, ты сама не знаешь, куда попала. Беги отсюда, да поскорей. Малыш — он что, перышко невесомое, да и другие не лучше, раздолбаи. Ну и потом, он у сестры своей — Стаськи — вот где!

Тут дама предъявила Ляльке кулак, сверкнувший бриллиантовой радугой.

— А что, она ему сестра? — обрадовалась было Лялька.

— Ага, только на самом деле — не сестра вовсе, — последовал загадочный ответ. — Стаська наша — борона железная, и что только в ней мужики находят? — продолжала потрепанная нимфа, прихлебывая чай. Внезапно она весьма резво вскочила с места и, открыв нечто, похожее на старую хлебницу и стоявшее на столе у плиты, стала увлеченно что-то там искать.

— Есть! — воскликнула она торжествующе, выуживая на свет пыльный маленький пузырек темного стекла, в каких обычно продают в аптеке лекарства. — «Настойка боярышника» — наставительно сообщила дама Ляльке, — на семь пузырьков — три литра воды, соответственно на один — пятьсот граммов! — и для сердца, кстати, полезно! Счастье, что не вспомнили наши пропойцы о божественной опохмелочке, — радовалась она, смешивая ингридиенты и разливая мутную жидкость по рюмкам.

— Ну, с добрым утром! — воскликнула дама, опрокинув дозу залпом.

Метаморфозы, произошедшие с ней в последующие две минуты, были поистине волшебны. Румянец заиграл на бледных щеках, волосы как-то сами собой пригладились, рубиновые слезящиеся щелки глаз раскрылись и стали обычными глазами, разве что немного томными и с поволокой.

— Аделаида, — сообщила она, запивая боярышни-ковую смесь чаем.

— Где? — не поняла Лялька.

— Я, — последовал ответ. — А тебя как звать-то, золушка?

— Лялька.

— Оно и видно, — прыснула Аделаида. — Очередная Лялька Малыша!

Лялька уже открыла было рот, чтоб, невзирая на разницу в возрасте, хорошенечко отматерить наглую насмешницу, как вдруг из-под кучи белья раздался приглушенный звонок телефона. Аделаида, в два счета раскидав кучу, выудила оттуда шикарную сумку из невиданного меха, а из сумки телефон с брелоком, поблескивающим подозрительным бриллиантовым блеском, ткнула кнопку и, послушав с минуту, разразилась длиннющим монологом на английском языке. Лялька, познания которой в английском ограничивались фразами: «Сколько стоит?», «Меня зовут Елена» и «Я живу в городе-герое Матюжки», поняла, тем не менее, что разговор идет с мужчиной, по воркующим интонациям говорящей, переходящим в улыбчивое интимное сюсюканье. Окончив беседу, Аделаида налила себе еще боярышника, махнула залпом и разразилась тирадой:

— Нет, ну везде достанет, а? Сказала же — на симпозиуме я! И за что мне эти муки, а?

— Что, за утконоса этого драного я должна терпеть такие издевательства? — Аделаида потрясла меховой сумкой перед Лялькой. — Ага, щас! Мужиков на тумбе нужно держать как тигров, а то — не успеешь оглянуться, а они уже у тебя на горле висят!

— Вот так-то, миленький мой, — обратилась она к уже молчащей телефонной трубке, — только и знаете, что голдьем закидывать из своей Америки! А у меня, может, душа не успокоилась! — возмущалась Аделаида, прихлебывая следующую порцию боярышника. — И поговорить-то не с кем!

— Знаешь, когда твой «нынешний» начинает перезваниваться с твоими «бывшими» и часами говорить о футболе — хочется бежать от них от всех на край света! Смотришь на это, слушаешь и думаешь: а было ли что-то у тебя с ними? А если и было, то как же тебя угораздило с такими занудами связаться! — горестно воскликнула она. — Вот и с тобой так будет, — пророчески резюмировала Аделаида. — Только еще хуже, быстро в тираж выйдешь, потому как ты — золушка!

Лялька, в которой боролись обида и преклонение перед «Мистером Долларом», который явно не обходил Аделаиду своим вниманием, все же вознамерилась спросить, почему ее называют «золушкой». Но тут снова раздался звонок Аделаидиного телефона. На этот раз разговор шел по-русски.

— Да, папочка, конечно на симпозиуме, а что? Ты, между прочим, меня в перерыве поймал! Джон сказал, что я все утро не брала трубку? Ну и ябеда, уже и тебе успел позвонить! Я же в конференц-зале звук отключаю, что ему, непонятно что ли, бревно американское, неотесанное! Папа, он с ума меня сведет своей ревностью! Извел меня всю! Жизни никакой! И откупается какой-то штампованной ювелиркой. Хоть бы ты его образумил, научил разбираться в антиквариате, а то мне стыдно носить весь этот дерибас, которым он меня буквально завалил. Да, трудно с необразованными. Только ты меня понимаешь, дорогой. Ну, конечно, что он там видел в своей Оклахоме, кроме нефти. Ой, не говори, только расстраиваться. Все, все, не будем о грустном! Жди меня в «Европейской» через час, да, кстати, я на диете, мне только осетрину и авокадо! Пока!

Чмокнув воздух у трубки, Аделаида залпом опрокинула остаток боярышниковой смеси, схватила «утконоса» и, выкопав из груды белья на кушетке умопомрачительного покроя пиджачок, весьма бодро направилась к дверям. На пороге она обернулась и, помахав обрильянченной ручкой, сказала:

— Чао, золушка! Спасибо за чаек! И помни — беги отсюда, пока не началось!

С этими загадочными словами она умчалась, оставив за собой запах недостижимо дорогих духов.

Несмеяновка

Боярышник и вправду благотворно действовал на организм, потому как Лялька, едва добравшись до обширной кровати в гостиной, рухнула и тут же провалилась в долгожданный сон. Разбудили ее мужские голоса и хохот. Приоткрыв глаза, Лялька молча наблюдала за говорившими. Хозяин квартиры, гостеприимный Митюха, читал гостям — Ушастику, Дреде и еще трем молодым парням в кожаных косухах — свои стихи, а те покатывались со смеху.

Под прессом общего нахлёста,Сосед мой, воли не видав,Вдруг рухнул навзничь. Я отвлёкся,Пытаясь запихнуть в рукав:Бутылку спирта,Томик прозы,Стакан, завернутый в платок.В такие лютые морозыЯ отказать себе не мог —Налил сто грамм всего,От силы,Смахнул с плеча седую прядь,И, не рассчитывая силы,Я стал соседа поднимать.Попробовал в плечо толчок,Потом трясти стал неспеша.Он закряхтел, потом замолк,Лежит и плачет чуть дыша.Подумал я: так будет долго,Налил себе ещё чутка,Стал подымать, но всё без толку,И выпил с горя я тогда.Тащу по комнате за ворот,А он, как вклеенный, лежит!Тогда я в ухо крикнул: «Сорок,рублей с тебя мне подлежит!»Он вроде дёрнулся с испуга,Но тут ещё мертвее стал.«Ну что я тут тебе прислуга,следить за тем, что б ты дышал?»Товарищ мой меня не слышал,И я расстроился совсем.Пошел и выпил пару лишних.А если точно, лишних — семь…Вернулся я — их было двое,Сосед мой и его двойник,Но я оставил их в покое,С размаху в пол воткнув свой лик.

Отхохотавшись, Дреда поймал в поле зрения Ляльку и поспешил привлечь внимание остальных:

— Эй, смотрите-ка, оклемалась, бедолага!

— Ты вчера уж больно плохая была, — пояснил Ушастик дружелюбно. — Совсем, что ль, пить не умеешь?

Лялька выползла из-под одеяла и подсела к мужчинам.

— А если умею — то что? — кокетливо спросила она. Состояние ее явно улучшилось к вечеру, и захотелось немного пофлиртовать.

— Ну а если умеешь — то сейчас и покажешь! — обрадовался Митюха.