Госпожа Победа - Ефим Гольдберг

героев живет.

г. Владивосток. 20 апреля 1997 г.

Атака

Мы «Ура» не кричали, выводя свои танки в атаку.

И не пили вина, чтобы с ясною быть головой.

Лето. Рожь в васильках и красивые алые маки.

Нам по минам идти и пехоту вести за собой.

Нам идти впереди. Нам на грудь принимать все снаряды.

Нам колючку прорвать и скорее бы сбросить десант.

Все следы от разрывов на броне – боевые награды.

И самим уцелеть, а для этого нужен талант.

А к таланту еще бы поймать боевую удачу.

На одну лишь слепую удачу надежда слаба.

Подобьют, подожгут. После, дома, родные заплачут

Да друзья помянут, пожалеют: «Видать, не судьба!»

Мы с пехотою вместе утюжим чужие окопы,

Пулеметом строчим по всему, что навстречу бежит.

И с тревогою щупаем, шарим вокруг перископом.

Ищем цели – не танк ли в засаде укрыт.

Все, что может стрелять, нас встречает прямою наводкой.

Маневрируй, механик, крутись, как поджаренный черт.

Бьем по вспышкам стрельбы

               с остановок предельно коротких,

Только самых коротких, чтоб снарядом не врезали в борт.

Мы не частые гости в своих полевых медсанбатах.

Нас порой не спасает в бою ни броня, ни кураж.

Для раненья в пехоте хватает осколка на брата,

Если танк загорится, горит и его экипаж.

Ну, а кончится бой, мы откроем тяжелые люки,

Чистый воздух победы, как воды родниковой, попьем.

Посидим, помолчим. Отдыхают уставшие руки.

И за павших друзей мы по кружкам вино разольем.

Нас когда-нибудь спросят: «О чем ты там думал в атаке?»

Мы врага победили и атакам сыграли отбой.

Ну какие там думы в отчаянной гибельной драке?

А ведь в наших атаках мы страну заслонили собой.

Март 1995 г.

Огонь на себя

Есть правила непреходящего значенья,

И кто б ты ни был, их не забывай.

Средь них, и в этом нет другого мненья,

«Сам погибай, но друга выручай!»

За Вислой мы ждали – пойдем в наступленье,

Но не сейчас в непролазную грязь.

Подмерзнут дороги, пополнят снабженье —

Через полмесяца будет приказ.

Подсохнут близ фронта аэродромы…

И вдруг канонада. С грохотом, громом

Двинулись армии. Танки к прорыву.

В Арденнах союзников в хвост и гриву

Лупят фашисты. Готовят реванш.

Могут совсем опрокинуть в Ла-Манш.

От гордого Черчилля срочный запрос —

Совсем как тревожное «SOS»:

Чтобы облегчить их положенье,

Не можем ли раньше начать наступленье.

И лезет по грязи со снегом пехота,

Только вытаскивать ноги – работа

До жаркого пота,

А тут еще сутками, ночью и днем,

Хлещут огнем

Засады, траншеи, ДЗОТы и ДОТы.

И в артиллерии мокрые спины,

По ступицу вязнут пушки, машины.

Не тянут, сдают лошадиные силы.

Последние пущены в дело резервы —

Солдатские мускулы, спины и нервы.

«Расчеты, слезай! Сказано – слазь,

В грязь – так в грязь!»

Толкай и вытаскивай, снова толкай,

Выкатывай на огневые позиции.

Прямой наводкой – огонь по фрицам!

Одни только танки (что можем, то можем),

Сбивая заслоны, идут бездорожьем,

Траками землю грызут,

Буксуют, а все же идут.

А немцы, бросая машины, бежали

От города к городу, речки до речки,

От леса до леса, местечка к местечку,

От рубежа к рубежу.

Разбоям конец и конец грабежу,

И в панике скоро забили тревогу:

«Шлите подмогу!»

И… захлебнулись атаки в Арденнах,

Сняли оттуда и против нас

Бросили лучшую – первый класс,

Состав за составом, скорость экспресс —

Группу отборных дивизий СС

«Викинг», «Рейх», «Мертвую голову»,

«Адольф Гитлер», «Великая Германия»,

Знакомая, битая раньше компания

Со стаями «тигров» и «хищных пантер».

До самого Одера шел с ними бой.

Вот это был зверь!

Мы вызвали сами его на себя,

И не зря!

Ценою огромных потерь,

Кровью и жизнью своей

Сколько спасли мы заморских парней

И вас, отставные теперь генералы.

Разве этого мало?

Забыто, а было.

И, если совесть жирком не покрыло,

И, если сердце совсем не остыло,

Надо бы всем вам вместе

В Америке где-то на видном месте

Поставить памятник русским солдатам,

Спасшим когда-то

Американцев в далеких Арденнах

От смерти, разгрома и горького плена.

И ныне не кажется ль вам, господа,

Что и сегодня, совсем как тогда

Своей перестройкой, своим разореньем,

Безумной конверсией, разоруженьем,

Мы, мир охраняя, планету спасая,

Опять принимаем огонь на себя?!

Дом над Бугом

Мне помнится над Бугом дом.

Стоял он рядом

С неразорвавшимся снарядом.

А в доме том,

Как на сосне соседней шишек,

Светлоголовых ребятишек.

И старый дед,

Как о себе сказал он сам,

Счет потерял своим годам,

К нам подошел, спросил:

«Которые Из вас саперы?

Хочу просить, чтоб дали рады,

Что делать нам вот с тем снарядом,

Немецкий он. Не разорвался.

Хтось нам на пользу постарался.

Я б сам взрыватель отвинтил,

Да мало сил и нет струменту.

А то б моментом.

Он мне покоя не дае.

В ем что-то, хлопцы, не тае».

Сапер взрыватель разобрал,

Дед осмотрел и закричал:

«Не сумневался ни хвилинки,

В ем нет пружинки!

Хтось, немец, поляк, ци русак,

Кто тот взрыватель собирал

И ту пружинку не поставил

Он головою рисковал

И спас усю нашу семью,

А вы спасаете всю Польшу.

Я знаю, что на свете больше

Людей