Неимоверное счастье - Виталий Рапопорт

С 15 лет похоть, позывы плоти мучили ЛJвочку. Гимназистом он начал посещать дома терпимости, каждый раз презирал себя после таких визитов, но скоро опять поддавался искушению. На Кавказе он не жил аскетом, как Оленин в "Казаках". Старый казак Епишка, в повести Ерошка, поставлял ему местных женщин, от одной из них он заразился дурной болезнью. Пришлось ехать в Тифлис, и в дневнике он жалуется на дорогое и мучительное лечение ртутью...

Во всех его дневниках проглядывает самообожание. Люди для него существовали постольку, поскольку они касались его. А женщины! Она поймала себя на том, что запоем, словно пьяница, переписывала его дневники, и пьянство ее состоит в ревнивом волнении от тех мест, где речь идет о женщинах. Еще в дневниках ее поразило, что, наряду с описаниями разврата, ЛJвочка каждый день искал случая сделать доброе дело. Так и нынче. Пойдет гулять на шоссе, и то лошадь направит пьяному, то поможет запрячь, то воз поднять. Прямо случая ищет сделать доброе дело.

Но, мысль в ней кричала и билась, как подраненная птица, он добр ко всем, кроме нее. Он только тогда добр, когда проявление доброты легко и похвально, когда оно ему ничего не стоит. В начале 84-го года она в отчаянии обнаружила, что опять беременна -- в двенадцатый раз. Сменяющиеся беременности были для неJ не только тяжелы, но и унизительны. Она больше не ощущала себя женщиной, она думала, что ее роль больше походила на роль породистой кобылы или сосуда, принимающего семя хозяина, чтобы произвести ему потомство. ЛJвочка, как и большинство его друзей, как тот же Страхов, придерживался мнения, что единственное назначение женщины состоит в рождении и воспитании детей. Ему была невозможна, нравственно отвратительна мысль, что у женщины могут быть интересы и потребности. Их интимная близость все больше тяготила ее, оставляла пустоту. В молодости она любила его больше сердцем. Она охотно отдавалась, видя, какое это доставляет ему наслаждение. С возрастом она стала замечать, что он любит ее больше всего тогда, когда она ему нужна для удовлетворения его страсти. После этого ласковый тон немедленно переходил в строго-суровый или брюзгливый. ЛJвочка не замечал или не хотел замечать, что она уже не сентиментальная восемнадцатилетняя девушка, а зрелая женщина, которая в известные периоды относится к мужу страстно и ждет от него удовлетворения. Наверно поэтому все ложь в "Крейцеровой сонате", что касается женщины в ее молодых годах. У молодой женщины, особенно рожавшей и кормившей, нет половой страсти. Ведь она женщина-то в два года раз. Страсть просыпается к 30 годам...

Ей как-то подумалось, потом она совсем утвердилась в мысли, что, не понимая женщин, ЛJвочка в своих художественных вещах представляет женские образы совсем не так, как мужские. Последние чаще всего показаны изнутри, и в этом главная и поразительная сила ЛJвочки как писателя. От женщин остается только внешнее впечатление, часто очень яркое, но всегда наружное. Мы узнаем, что думали и особенно переживали князь Андрей, или Пьер, или Иван Ильич, но этого никак не скажешь про Наташу или Анну...

В 84-ом она хотела во что бы то ни стало избавиться от этой беременности. Тайком от ЛJвочки она поехала к акушерке в Тулу, но та, узнав, кто такая посетительница, отказалась наотрез. Она брала очень горячие ванны, прыгала с комода -- все было напрасно. Вечером 17 июня они все сидели за столом в саду: ЛJвочка, она, дети и Кузминские, которые летом обычно жили в Ясной, когда он сказал, что хочет продать остаток лошадей из самарского имения. Она не удержалась, напомнила ему, что эта затея с конным заводом, как и многие его начинания, принесла им сплошные убытки. ЛJвочка вскочил на ноги, закричал, что жить так больше не может, что он уезжает в Америку, чтобы начать новую жизнь. Бросил в котомку какието вещи и, перекинув ее через плечо, ушел по дороге в Тулу. У нее начались родовые схватки. Ее хотели отвести в дом, она не давалась, кричала, что здесь будет ждать возвращения мужа. Он вернулся с полдороги, вспомнил, наверно, что жена должна вот-вот родить. Прошел к себе, не подойдя к ней, лег спать на диване. В три часа ночи она разбудила его: "Прости меня, я рожаю, может быть, умру". Он ничего не ответил, помог ей подняться наверх, оттуда его прогнала акушерка... После родов сцены продолжались. Зачем она взяла кормилицу? Почему она соблазняет его своим поведением и в то же время отказывает ему в близости? Ее объяснения, что не прошло и месяца после родов, что у нее осложнения, приводили его в бешенство. Обезумевший от похоти пятидесятишестилетний ЛJвочка не хотел слушать доводов разума. Когда она, не выдержав, уступила, результатом были страшные боли. Вызванная акушерка прописала супругам строгую диету воздержания...

Кризис 84-го года миновал, отношения стали спокойнее, но рубец на сердце остался. Перечитывая дневники ЛJвочки того времени (с самого начала они читали дневники друг друга, потом он стал прятать от нее дневник или заводил другой, но прямо никогда не запрещал читать), она ясно увидела, какая пропасть непонимания образовалась между ними. 18 июня он записал: "Начались роды -- то, что есть самого радостного, счастливого в семье, прошло как что-то ненужное и тяжелое". Боже, что он говорит! Счастливого -для кого? Неужели он может быть счастлив только ценой ее страданий? Он ее жалеет только в том смысле, что она не хочет следовать его новым правилам. Она идет к гибели, пишет ЛJвочка и тут же, в пароксизме самолюбования, перечисляет свои достижения: он отказался от мяса и вина, чай пьет только вприкуску, стал меньше курить. Господи, где взять силы!

IV

-- Его Величество просит графиню Толстую к себе!

Скороход стоял перед ней в почтительной позе. Доведя ее до дверей кабинета, он с поклоном удалился. Тут же появился государь, протянул руку. Она поклонилась, слегка присев. Сразу почувствовала, что он к ней благосклонен.

-- Извините, графиня, что я вас заставил так долго ждать, но обстоятельства сложились так, что ранее я никак не мог.

-- Я и так благодарна, что Ваше Величество оказали мне эту милость.

На вопрос, что она, собственно, желает от него, она, успокоившись, заговорила: Ваше Величество, последнее время я стала замечать в моем муже желание писать в прежнем художественном роде. Так, совсем недавно он мне сказал, что отодвинулся от своих религиозно-философских работ, что в голове у него складывается нечто художественное, в форме и объеме "Войны и мира".

Это была неправда, но у нее десять детей. Она начала издание Полного собрания сочинений Толстого поздней осенью 84-го года в Москве. Перед этим ЛJвочка уже несколько лет проповедовал, что нужно отказаться от собственности на землю и на издательсткие права. Она знала, что нужно что-то предпринять. Дети подрастали, нужно было обеспечить им образование, выпустить в жизнь. Ценой тяжелых переговоров и сцен они достигли компромисса: все написанное ЛJвочкой после 1881 года, откуда он исчислял свое духовное перерождение, принадлежит всем и каждому, права на остальные произведения и прочую собственность он передал ей. Таким образом, она стала единственным издателем всех его шедевров: "Детство", "Отрочество" и "Юность", "Севастопольские рассказы", "Казаки", "Война и мир", "Каренина"... Она обратилась за советом к вдове Достоевского Анне Григорьевне. Оказалось, что та за два года выручила от продажи Полного собрания произведений мужа 67 тысяч, научила сколько следует отчислять книгопродавцам и прочее. За три года у нее вышло в свет 12 томов Толстого, нужно было выручать тринадцатый. Когда ЛJвочка стал жаловаться, что она погрязла в деньгах, она ему напомнила, что продает 12 томов за 8 рублей, а он прежде брал 12 за одну только "Войну и мир"... Когда-то он был благодарен ей за совет перестать печатать "Войну и мир" в журнале у Каткова. В результате они заработали многие десятки тысяч, достигли финансовой независимости, о которой ЛJвочка мечтал с юности.

Она теперь смогла вполне рассмотреть государя. Бросалось в глаза, что он очень высокого роста и толст, но, видимо, крепок и силен. Голова, почти лишенная волос, была немного узка от виска до виска, как бы сдавлена. Глаза были ласковые и добрые, улыбка конфузливая и тоже добрая. Государь говорил приятным и певучим голосом, скорее робко:

-- Ах, как это было бы хорошо! Как он пишет, как он пишет!

Она продолжала, ободренная вниманием собеседника:

-- Между тем предубеждение против моего мужа возрастает. "Плоды просвещения" сначала запретили, теперь велели играть в императорском театре. "Крейцерова соната" и вместе с ней XIII часть все еще арестованы...

-- Да ведь она так написана, что вы, вероятно, детям вашим не дали бы ее читать.

Что она могла ответить государю? Что "Крейцерова соната" уже несколько лет отравляет ее отношения с мужем? Что она сама поставлена в невыносимое, невозможное положение... Если бы она только могла выложить всю правду, сказать открыто, что она думает по поводу этой злополучной вещи! История началась в Ясной Поляне летом 1887 года, когда дети устроили домашний концерт с участием студента Московской консерватории Ляссоты, дававшего уроки скрипки их сыну Леве. Ляссота вместе со старшим Сергеем сыграли Крейцерову сонату. Ах, эта музыка! Что за сила и выражение всех на свете чувств. На столе у нее стояли розы и резеда, они готовились обедать, погода была теплая, мягкая, после грозы, потом придет ласковый и любимый ЛJвочка... Она была счастлива, как прежде. Она знала, что это ее жизнь, за которую должно благодарить Бога. ЛJвочка, обожавший Бетховена, слушал с глазами, полными слез. Ночью, когда они остались вдвоем, это снова был нежный и пылкий ЛJвочка, как в первые годы их брака. Через несколько недель она с ужасом обнаружила, что беременна. 23 сентября праздновали их серебрянную свадьбу, а она испытывала смущение и стыд, не решаясь объявить про свое положение. В марте она родила Ваничку. Шестидесятилетний счастливый отец был наверху блаженства, однако очень скоро уселся за писание рассказа или повести, где на многих страницах проповедовал полное воздержание от половой жизни, даже и в браке. Она была вне себя, переписывая эти страницы, но он не хотел слушать никаких возражений. После выхода рассказа в свет она написала свою повесть, автобиографическую, потому что ей была невыносима мысль, что читатели Толстого станут отождествлять ее с героиней "Крейцеровой сонаты". Герой ее повести князь Прозоровский, чувственное животное, женится на невинной девушке 18 лет, которая вдвое моложе его. После венчания он, не дожидаясь, пока они приедут домой, овладевает новобрачной в карете, которая подпрыгивает на дорожных ухабах. Позднее, когда в жену Прозоровского -платонически -- влюбляется молодой художник, озверевший от ревности князь убивает ее... От печатания повести ее отговорили, однако горечь и обида остались. Если бы те, кто с благоговением читали "Крейцерову сонату", если бы они только могли заглянуть в любовную жизнь ЛJвочки! Если бы они знали, что он бывает весел и добр только тогда, когда ведет эту им осуждаемую любовную плотскую жизнь. О, они бы свергли своего кумира с пьедестала. Она всегда любила его такого, как он есть: нормального, слабого в привычках и доброго. Не нужно уподобляться животным, но в то же время безнравственно насильно проповедывать истины, которых в себе не вмещаешь. Когда цензура запретила XIII том с этой ненавистной "Сонатой", она решила действовать и, как результат этого решения, говорила теперь с государем. Запрещение тома означало большие денежные потери, которых она не хотела допустить. Вдобавок ею овладела мысль, что ее хлопоты по поводу рассказа докажут всему миру, что она не принимает этого произведения на свой счет.