Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

Борец

Гневной страстью сердце полно!С гневной властью крови волныТо прильют, то отольют:Не хочу в тюрьму идти я —Жизнь-борьба моя стихия, —Мой святой не кончен труд.

Буду рваться я из плена,Буду я в немые стены,В дверь тяжелую стучать,Буду к воле я стремитьсяИ о мщении молиться,Буду бешено кричать!

Возмущенья гневный пламеньНе прожжет холодный камень,А сожжет лишь сердце мне…И не вспыхну я, сгорая,И сгорю, не зажигая,На невидимом огне.

«Я давно уже не был так счастлив, так светел…»

Я давно уже не был так счастлив, так светел,Я так горд уже не был давно!Я в себе драгоценность открыл и заметил —Счастье мне пережить суждено.Может быть, ненадолго, на беглый и краткий,На восторженно-радостный мигВдруг забил в моем сердце неведомо сладкийЧувства нового новый родник:Радость бешеной страсти, восторги стремленья,Радость твердого слова: хочу.Я как будто бы в чистый эфир опьяненьяНа невидимых крыльях лечу!Я доверился их благодатному взмаху,Я безумье полета постиг —Пусть несут меня крылья, несут — хоть на плаху!В небесах был я гостем — на миг.

Памятник

Париж, как безбрежное море, бурлитИ толпы людские, как волны, катит,И, режа живые те волны,Фиакры мелькают, как челны.

Как чайки над морем — слова над толпой,И шуток порхает сверкающий ройНемного цинично-фривольных.Не видно в ней лиц недовольных.

Как пена, над нею ласкающий смех,И все так изящно: смеющийся грех,И эти фривольные шутки,И даже в толпе проститутки.

Обманна веселая эта волна,Вливается в зданья и меркнет она:В них люди страданья скрывают,В толпе ж они все забывают.

Взгляни: на одной из больших площадей,Средь стука фиакров и смеха людей,Близ улицы грязной и беднойВздымается памятник медный.

Отлитый из меди народный трибун,Пятою могучей ступив на чугун,Стоит, как скала, непреклонно…На цоколе — имя Дантона.

Солдат-барабанщик склонился у ног.Совсем еще мальчик, он весь изнемог,Он ловит трибуна движенья,Он ловит лица выраженье.

Молчит изваянье, но мощная страстьИ в жестах, и в позе — безбрежная власть —Зовет он рукою из медиСолдата к борьбе и победе.

А рядом другой наклонился солдат;Каким вдохновеньем горит его взглядОтточено-острый, как шпага!В нем юности гордой отвага.

О, вы, изваянья прошедших времен!Ты, юный солдат, ты, могучий Дантон!Как страшно вы близки мне обаВсей жизнью своею — до гроба!

Ведь оба погибли безвременно выИ буйной своей не снесли головы,И умерли гордо и смелоЗа то же великое дело.

Не знаю, как умер безвестный солдат.В Париже ль, в огне и дыму баррикад,Средь сотен его инсуррекций,В борьбе героических секций,

В швейцарских горах, средь немецких полей,В великой борьбе против всех королей,Где он совершал святотатство,Борясь против братьев — за братство…

Дантона ж под нож гильотины послалСуд грозных врагов; словно лев он стоялПред судьями гордо своими.— Занятия, родина, имя? —

— Обычны вопросы… «Зовусь я Дантон, —То имя мое перейдет в Пантеон!Сегодня тюрьма мне жилище,А завтра, быть может, кладбище».

Вы знали пред смертью, что смертью своейКуете вы новую жизнь для людей,Куете горячею кровью,Куете великой любовью.

О, вы, сокрушители тяжких оков.Как вас обманул ваш таинственный зов:Вы новую жизнь нам сковали,Но ту ль, о которой мечтали?!

Жизнь грубых солдат, проституток, купцов,Чуть видных лачуг и кричащих дворцов,Ту жизнь, что кипит, торжествуя,Вокруг этой медной статуи.

…Мы так же спокойно и гордо умрем,И знаю, что нашею смертью куем,Куем мы свои идеалыВ упругие жизни металлы —

И нам покорится упорный металл…

ЛИРИКА (1912)

Вступление

«Снова, как складки покрова, свивается…»

Снова, как складки покрова, свивается,Легким дымком в небесах расплывается,Тяжкий и душный,Злобный и черный,Душу мою обнимающий чад.Если тем чадом душа одевается, —Словно налетом в ней все покрывается,Жизнь станет скучной,Радость позорной,Сердца ключи не журчат, замолчат.

Снова в душе зазвенели созвучияНежно-певучие— Флейты и скрипкиНе умолкают, —Снова поет и трепещет душа;Дети восторга и легкого случая,Снова слова многоцветные, жгучие,— Сердца улыбки —Ярко сверкают,Льются, и бьются, и рвутся спеша!

«У деревьев весною кору надрежь…»

У деревьев весною кору надрежь,У клена, у белой березы, —Сладкий ток потечет, упоительно свеж,Как внезапные светлые слезы.

Сердце, сердце поэта любовью рань, —От весенней, томной болезни,С тяжкой болью, — душа, трепетать перестаньИсточатся светлые песни.

«Звенит, звенит моя душа…»

Звенит, звенит моя душа,Как ломкий лед весной,Когда, туманной мглой дыша,Мы слышим, как бегут спешаОсколки брони ледяной,Разбитые весной!

Звенит, звенит, поет, поет,Как горные ключи,Когда, размыв снега и лед,Текут, бегут, поют с высотИ пьют алмазные лучи,Лучи — весны ключи!

Вся напряженная звенит,Как светлый звон сквозь сон,Но недалек ее зенитИ солнце не на век пьянит, —Там, где певучей бездны стон,Там, в темных водах, — сон.

У Венеры Милосской

Плюш диванов, говор иностранный,Холод стен и мутный день в окно.Греческой богине осиянной,Верно, неуютно и темно.

Голову откинув на потертыйБархат, Гейне, старый и больной,Здесь сидел и плакал, распростертыйПред твоею ясной белизной.

О грехах он плакал пред тобою,И о том, что стар он и без сил,Что не встал меж ним и меж судьбоюОбраз твой, его не защитил.

И другой пришелец издалека,Из страны, чья участь тяжела,Здесь светло молился, но от рокаКрасота безумца не спасла.

Иль она не Правда и не Разум!Почему ж так страшно часто тех,Кто служил ей творческим экстазом,Сторожат безумие и грех?

Так я думал — проходили люди…Англичане, гиды без числа.Позабывших о великом чуде,Красота безумцев не спасла!

«О, желтенькая птичка канарейка…»

О, желтенькая птичка канарейка,Комочек солнца желто-золотой,Весной, в мещанской комнатке простой,Ты песнь поешь о том, что почки клейки,

О том, что счастье — жизнь и мир хорош,Чеканишь золото и нижешь зернаНа нитку золотую бус упорноИ с звонким звоном нитку оборвешь.

О, бедная засохшая герань,Ты украшаешь пыльный подоконник,Ты, может быть, любви и счастья дань, —Возлюбленный принес тебя поклонник.

Цвети, расти для радости людейИ говори мещанке в бедной тальмеО призрачном безумьи орхидей,Магнолиях и африканской пальме.

Прекрасен мир, но жизнь бедна, а песнь,Песнь лишь мечта, рожденная любовью,Страданьем и стремленьем, как болезньРодит мечту о счастье и здоровье.

И, может быть, искусство, как герань,И песня, как та желтенькая птичка,Несут немного счастья, грезе дань,В жизнь, где унынье, скудость и привычка.

Вдохновенье