Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утро
Звон и плеск серебряный прибоя.Над землею знойно веют сны.Море плещет, серо-голубое,Средь великой мира тишины.
Я не сплю и грежу о пространствеЗыбких и упруго-нежных вод,О путях далеких вольных странствий,О тебе, еще немой восход.
В этот час, когда природа дремлет,Мир от зноя летней ночи пьян,Хорошо мне думать, что объемлетЗемлю свежим хладом океан.
И что он не только этот берегИ не только этот материк —Африку, резной узор АмерикТакже омывает в этот миг.
Омывает, вольно овеваетХладным ветром, веющим, как сны,Радостные песни запеваетС ритмом, бьющим в сердце тишины.
Волны
О, волны, нет ответа вам.Твердите вы о чем,Когда вы с фиолетовымЦелуетесь лучом,И с страстью вечно новоюЗакат в ваш плеск влюблен,Когда во все лиловоеРядится небосклон?
О чем вы вопрошаете,О чем шумите вы,Когда вы одеваетеВсе ткани синевы,Когда порой полдневною,Открыв лазурный взор,Сливаете напевныеВопросы в стройный хор?
О чем поете нежно выВ красе стыдливой утр,Когда томны безбрежно вы,Как бледный перламутр,И солнца взоры чистыеПронзают вас до дна,Вы, светлые, лучистые,Как дети после сна?
Кричите вы и шепчетеО чем во тьме ночей,— Чем днем, удары крепче теИ отзвуки звончей, —Когда горит чуть блещущийВ ночи ваш черный взор,И, как вопрос трепещущий,Сверкает в нем фосфор?
И после смерти вечера,Когда издалека,Как гор снега и глетчеры,Белеют облака,О чем, одевшись в бурую,Мерцающую сталь,Поете песнь вы хмурую,Чего вам, волны, жаль?..
1905«Море ночное бьется волною…»
Море ночное бьется волноюВ берег скалистый,Волны прибоя криком покрою,Криком восторга!
Слабые звуки в мощные рукиВетер подхватит.Он их поймает и разбросаетВдаль по простору.
Смел я и молод, жизненный молотДушу не сломит,Полон я жаждой радостью каждойСердце насытить!
«Даль моря синеет безгранная…»
Даль моря синеет безгранная,Белеет челнок вдалеке,Прекрасная, милая, странная,Как дивно на влажном песке.
Как ветер с любовью и силоюИграет кудрями волос,Прекрасная, странная, милая,Любуюсь тобою до слез.
Когда ты печально безгласнаяБлиз шумного моря стоишь,О, милая, странно прекрасная, —В душе моей странная тишь.
Эллада
Сверкая жемчужною пеной, на берег прозрачные волныВзбегают одна за другою, и рокот их так говорлив.Все дальше вперед продвигает большие рыбацкие челныНа гребне любовно и ровно размеренно-шумный прилив.
Уж солнце, склоняясь на отдых, в парчу и багрянец богатоУбрало постель свою — море, покрывало свое — небеса.На розовый мрамор походят в алеющих красках закатаУ чаек звенящие крылья, у лодок больших — паруса.
В прибрежные мелкие воды опущены мокрые сети,Сребристой чешуйчатой рыбы обильный, богатый улов,У берега тесно толпятся довольные жены и дети,И гул долетает до лодок и криков, и радостных слов.
И кажется мне, что вот так же все было когда-то, когда-то,В далекой прекрасной Элладе, в изломах ее берегов,И так же, как розовый мрамор, алели в сиянье закатаИ чайки, и парусы лодок, и пена, и мрамор богов.
И так же сверкала, как грани самоцветных камней диадемы,Гряда облаков озаренных с краями опалов светлей,И мерно спускалися весла, и быстро бежали триремыС богатой добычею, снятой с персидских больших кораблей.
И падали крепкие мачты, и звучно причалы скрипели,И якорь клыками впивался в прозрачную влажность песка,И люди толпились в волненьи, и в воздухе ласково пелиБожественно-мерные звуки, Гомер, твоего языка.
II. Разные
«Благословлял я желчь, полынь и омег…»
Благословлял я желчь, полынь и омег,Всю горечь дней моих,Когда я в тяжкой, в горестной истомеКовал свой горький стих.
Но ныне призываю радость, радость— Сок клеверных стеблей —Чтоб еле ощутимую их сладостьДелить с сестрой моей.
Тебе
Кто-нибудь из нас услышитСмерти слово;Кто-нибудь из нас утишитСтрах другого.
О,великое сознаньеСвязи нашей:Вместе примем испытаньеСмертной чаши!
1911«Ты светлый дух, чьи крылья белые…»
Ты светлый дух, чьи крылья белыеМеня едва коснулись вдругИ, воспарив, исчезли, смелые,Кристальным звоном полня слух.Ты, светлый и прозрачный дух.
Ты, дух, чьих крыльев дуновениеПорой касалось вновь меня,В благие, редкие мгновения,Как властный голос вдохновенияСреди немолчных криков дня.
И вот теперь судьбы излучиныНас вновь свели. И это — ты!И я, к нежданному приученный,Увидел женщины измученнойОбыкновенные черты.
Но вот, когда уж безнадежнее,Чем смерть, о прошлом боль была,В глазах твоих узнал я прежние— Как стала боль моя светла —Два белых, два больших крыла.
1911«Вечерами весенними долго она…»
Вечерами весенними долго онаУ раскрытого настежь сидела окна,За холодные прутья решетки с тоскойКрепко, крепко держалась горячей рукой,И на черном железе так четко виднаПальцев нежных и тонких была белизна.
Из окна она видела пыльный забор,Утомляющий серой бесцветностью взор,А за ним чуть заросший бурьяном пустырьИ багряного неба безбрежную ширь,И ее напряженно темнеющий взглядНапоял своим золотом рдяный закат.
А когда побледневший закат догорал,Ей казалось, что кто-то и в ней умирал.
Старая дева
Без цели неужели же, ни для кого не нужнаяПройдет-уйдет жизнь хмурая, понурая моя?Вся словно суетливая, крикливая, наружная, —Хочу изведать светлые все глуби бытия.
Хочу, чтобы в душе, в глазах, навстречу мне сияющих,Как бы в стекле поставленных насупротив зеркал,Все то же отражение бессчетно повторяющих,Мой дух обогащеннее, светлее засверкал.
Мы мчимся словно в поезде, миг каждый измененныеЛандшафты, люди встречные мелькают за стеклом.Хочу, чтоб вместе кто-нибудь смотрел в окно вагонное,Со мною изменялся бы и плакал о былом.
Роденбах
Чуть мерцают стенки хрупкой вазы,Если слабый свет зажжен внутри.Как сиянье первое зари,Он неверен и дрожащ. Для глазаСтранно жуток этот тихий свет.Так дрожит сияние экстазаНа лице у тех, кто знает бредТворчества, чьей нежной кожи цветОдухотворенья носит след.Так стихи — граненые алмазы —Освещает изнутри поэт,Выше этой страсти счастья нет.Те стихи — как сладкая зараза,Льется их певучая струя,Льется тихо, медленно, не сразу,Льется, все оттенки затая,Хризолита, жемчуга, топаза,Приобщая властно всех к экстазу,К высшему блаженству бытия.
«Огненный ангел» Валерия Брюсова
