Тьма над Диамондианой - Альфред Ван Вогт

Хозяин и гость выпили вина, пообедали и снова выпили. Вечер только начинался.

Брэй, который благодаря своему крепкому, как сталь, желудку мог много выпить, оставаясь трезвым, притворился, что постепенно пьянеет.

Молодой офицер должен был признаться себе, что капитан сбивал его с толку. Для недиамондианца Марриотт слишком долго жил на Диамондиане. По сведениям разведслужбы, он прибыл на эту планету в возрасте двадцати шести лет. Вначале он только учился то в одном, то в другом диамондианском университете.

Восстание ирсков началось через четыре года после его появления здесь, а оно продолжалось уже десять лет. Значит, Джеймсу Марриотту должно быть сорок лет.

На этот возраст капитан и выглядел. От невоздержанной жизни его щеки покрылись сетью красных прожилок. С первого своего дня на Диамондиане Марриотт проявил себя большим женолюбом. В личном деле капитана было записано, что однажды он заявил: «Диамондианские женщины слишком рвутся замуж. Чтобы их терпеть, нужно быть закоренелым холостяком».

В последующих донесениях было сказано, что Марриотт переключился на проституток, которые заполнили улицы с начала войны.

Странно, но он вступил добровольцем в экспедиционный корпус Земной Федерации. Высшее командование было просто счастливо получить в свое распоряжение человека с такой великолепной подготовкой и так хорошо знающего Диамондиану. Можно только удивляться, что такой ценнейший специалист застрял в Корапо, в этом тупике для всякой карьеры. И в усердии, с которым он сейчас поил лейтенанта Лестера Брэя, было что-то неестественное.

Что он затевал? Брэй решил, что должен обдумать это, и попытался найти ответ, но не смог.

Когда уже стемнело, Марриотт заявил:

— Время уже позднее. Нас ждут, а диамондианцы придают большое значение вежливости и точности.

Брэй тяжело поднялся из-за стола и, пошатываясь, прошел через комнату. Краем глаза он увидел, что Марриотт наблюдает за ним, не скрывая своего презрения. Брэй небрежно поставил ногу, споткнулся и едва не упал, но, когда капитан захотел его поддержать, оттолкнул Марриотта размашистым движением и нечленораздельно, словно язык еле ворочался у него во рту, пробормотал, что не нуждается в помощи.

Оба офицера вышли из здания через заднюю дверь. Брэй, притворяясь, будто ничего не видит, рассмотрел, что они находятся во дворе, огороженном высокой решеткой, где стоит много бронированных машин под охраной одного часового.

Когда Марриотт и этот солдат помогли Брэю взобраться в одну из машин, капитан, наклонился к окну и объявил своему гостю:

— Я кое-что забыл. Устраивайтесь поудобнее, я отлучусь всего на минуту.

Потом он захлопнул дверцу.

Капитан отсутствовал не меньше десяти минут. За это время Брэй, продолжая играть для охранника роль пьяного, нашел возможность выяснить, что все стальные двери и ставни машины были прочно закрыты на засовы. Лейтенант подумал, сможет ли он в случае неудачи взломать один из засовов с помощью пистолета.

Его размышления оборвало возвращение Марриотта, который сел рядом с ним и стронул машину с места. Он не извинился за свое слишком долгое отсутствие.

По дороге в имение Феррарисов Брэй иногда пел и тихонько бормотал о том, что, вероятно, во всей Вселенной не существует ни одного действительно важного события.

— Все на свете лишь энергия. Человек — только сгусток энергии в замкнутом контуре. И меньше чем через сто лет все сгустки, которые сейчас живут — «проявляют себя», унесутся прочь, и растворятся в бесконечном пространстве-времени.

Затем Брэй очень убежденно заявил, что историю отношений между этими элементами энергии обычно пишут одиночные замкнутые контуры. С течением времени они тоже исчезают или совмещаются друг с другом.

— Так что, — пел Брэй, — по-настоящему не имеет никакого значения, превратят ли ирски сегодня в пыль результаты всех половых актов на Диа-мон-ди-а-не…

Эту песенку Брэй напевал, уже раскинувшись на диване в большой комнате дома Феррарисов и смутно осознавая, что вокруг него стоит десяток людей, большей частью мужчин, — смутно потому, что он закрыл глаза, как человек, который борется со сном. Он не понимал, почему он находится здесь. Мортон приказал узнать правду о Марриотте любой ценой, но было трудно понять, почему эти люди согласились потратить весь вечер на гостя, который сейчас должен был казаться им самым неотесанным пьяницей, какого они когда-либо видели.

Могут ли эти диамондианцы при их горячем нраве ответить на грубость силой? Брэй чувствовал свое тело, развалившееся в самой оскорбительной позе, какую он смог принять, и ему показалось, что очень скоро пойдет речь о его наказании.

В тот момент, когда это пришло лейтенанту на ум, он почувствовал рядом с собой движение. А потом…

Брэй заметил, что все вдруг замолчали. Наконец кто-то наклонился над ним.

Это был момент, которого лейтенант ждал. Он раскусил твердую капсулу, которую держал во рту на этот случай. С легким шумом, похожим на вздох, оболочка раскололась на языке. Капля жидкости, находившаяся внутри, мгновенно превратилась в отвратительный, вызывающий тошноту газ. Брэй очень часто учился выпускать это вещество изо рта, но все-таки его самого чуть не вырвало.

Как всегда, лейтенант пожалел того, кому в лицо попадет струя этого газа. Он услышал над собой полный отчаяния слабый крик — голос был мужской. Кто-то споткнулся и едва не упал. Потом один из мужчин, видимо тот же самый, грубо выругался.

Какая-то женщина стала шепотом отчитывать его. Но мужчину явно уже убедила вонючая струя, вылетевшая изо рта Брэя. Он громко ответил:

— Не беспокойтесь за него.

Брэй захрапел.

— И на такого мы рассчитывали, что он нас спасет! — воскликнул другой мужчина.

Брэй услышал приближающийся шум легких шагов. «Это Изолина», — подумал он. Женщина заговорила удивительно молодым голосом:

— Он похож на ребенка, а уже стал омерзительным пьяницей.

— Должно быть, Комиссия по Переговорам выбирала своих людей из отбросов армии. Где еще можно найти таких, чтобы сидели сложа руки, когда у них на глазах уничтожают пятьсот миллионов людей.

Это был голос Джеймса Марриотта. «Итак, — подумал Брэй, — я только что узнал, ради каких принципов он стал сотрудничать с повстанцами».

Услышав выдавшие капитана слова и узнав, что Джеймс Марриотт действительно совершил то, в чем его заподозрили, Брэй выполнил свое поручение. Ему оставалось лишь выйти отсюда живым.

— А где другой? — спросила молодая женщина. — Он должен был увидеться со мной утром.

Значит, это действительно была Изолина.

— Но, — продолжала она, — те, кто наблюдал за ним, сказали мне, что он потерял сознание и лежал на тротуаре в ста метрах от моего дома. Никто не знает, что с ним стало после того, как его подняли и положили в машину.

— Не тревожьтесь о Мортоне, — отозвался Марриотт без малейшего волнения. — Он был в машине этого жалкого ничтожества, которое находится перед вами, и я отправил его в госпиталь. Туда же я отправлю и этого, если мне разрешат это сделать.

— Вы хотите сказать…

— Разумеется, с приказом для наших людей отослать обоих в какую-нибудь военную больницу подальше отсюда, — со смехом ответил капитан.

Один из местных мужчин вздохнул.

— Это наилучший способ. У меня сложилось очень неприятное впечатление, что Мортон узнал слишком много и нам следует действовать.

Чья-то рука грубо схватила Брэя за ногу.

— Помогите мне тащить этого типа, — проворчал голос Марриотта.

Это движение было таким неожиданным, что Брэй едва не подскочил на месте. Но он сумел мгновенно овладеть своими рефлексами, превратил инстинктивный рывок во враждебный удар ногой и пробормотал несколько ругательств по адресу людей, которые живут на Диамондиане всего триста лет и еще не потеряли охоты выдавать себя за землян. Сейчас, в 3819 году от рождества Христова, уже давно известно, что даже на Земле практически невозможно найти настоящего землянина. Без всякого сомнения, диамондианцы съели достаточно гамбургеров, и это делает им честь, они старались воссоздать старую культуру Земли, но подлинная Земля, веселая, приветливая, чудесная Земля прошлых веков полностью исчезла за тысячелетие смешения рас.

— И все-таки лучше видеть, как диамондианцы выдают себя за землян, чем не найти никого, кто продолжил бы древние традиции Земли, — напевал Брэй.

Похоже, окружающие считали его болтовню нормальной для пьяного человека. Брэя подняли и отнесли в машину Марриотта. Пока его несли, лейтенант имел время обдумать то, что перед этим услышал о Мортоне. При мысли о полковнике он приходил в отчаяние, с которым не вполне мог справиться. Он был изумлен, когда узнал, что наблюдатели были расставлены от городского особняка Феррарисов до Виа Рома и музея.

Потом ему в голову пришла другая мысль. Возможно ли, что Марриотт сам вынес Мортона из его машины? Может быть, капитан сделал это как раз за те десять минут, на которые отлучился перед отъездом? При этой догадке к Брэю вдруг вернулся его обычный оптимизм. Если Марриотт сделал это сам, это одно из тех чудесных совпадений или, вернее, одна из счастливых случайностей, о которых мечтают офицеры разведки. Как у всех офицеров, машина Брэя была оборудована огромным количеством приборов. Среди охранных систем, установленных на ней, был радиопередатчик, работающий на частоте, гипнотизирующей человека, наклонившегося над замочной скважиной в момент взлома дверцы. Передатчик был запрограммирован на передачу такому человеку нечеткого приказа.