Человек из чужого времени - Борис Сидненко

– Хорошо, тогда наберитесь терпения и постарайтесь выслушать меня до конца.

Михаил начал свой рассказ. Он подробно, поминутно и в деталях рассказал все, что произошло в день похорон его дяди. Человек из управления сидел молча, не показывая своих эмоций, и ничего не записывал. Он внимательно слушал Михаила. А тот уже добрался в своем рассказе до того места, когда увидел на кладбище могильный камень с Лизиным портретом, датами ее рождения и смерти. Про надпись на камне он умолчал. Михаил умолчал еще о некоторых деталях из своей биографии. На то у него были свои основания. Зато много говорил о дяде.

– Я был потрясен его смертью. Он ничем не болел. Был достаточно бодр и ни на что не жаловался. Он был для меня вместо отца. Я его очень любил. Для меня это был эталон вечности. Как я оказался на Смоленском кладбище, сам не знаю. Меня словно тянуло туда. Грустные мысли и переживания не давали мне сосредоточиться. Мне и сейчас непонятно, почему я с одного кладбища перешел на другое. Я, словно под гипнозом, подчиняясь чьей-то неведомой воле, оказался у склепа. Именно там, неподалеку от него, я словно очнулся. Я увидел нечто необъяснимое и остолбенел. Прямо из земли исходило голубое свечение. Оно притягивало к себе. Оно подавляло мою волю. Я не сопротивлялся. Более того, я хотел его потрогать, войти внутрь, искупаться в его леденящей голубизне. В небе громыхнул гром, вспыхнула яркая молния, и в этот самый момент я прикоснулся к таинственному свечению. В тот же миг что-то непонятное с жуткой силой ударило меня в лоб, словно электрическим током, и я потерял сознание. Когда я очнулся, то оказался здесь, в новом времени. Ну а дальше вы уже все знаете. За время пребывания в новом времени я не сделал ничего предосудительного и противозаконного. Я очень благодарен всем людям, которые помогли мне не пропасть в новых условиях. Вы не знаете, что это такое – оказаться нигде и никем.

– Ну что ж, Михаил, предположим, я вам верю, – спокойно сказал его гость и продолжил: – Теперь еще немного формальностей, и вы можете отдыхать.

– Хорошо.

– Назовите, пожалуйста, даты рождения, фамилии, имена и отчества, адреса проживания, места работы и занимаемые должности – ваши, ваших родных, близких и друзей. Когда и по какому случаю фотографировались. Я имею в виду людей из девятнадцатого века.

– Вы не запомните всего.

– Вы об этом не думайте. Начинайте, пожалуйста.

Михаил назвал около двадцати человек, добавив к интересуемой его собеседника информации еще и их привычки, увлечения, профессии, внешние признаки, цвет волос и глаз, какую одежду, обувь и еду они предпочитали.

– На этом все. Я устал.

– Больше и не надо. Спасибо за интересный рассказ из истории вашей семьи. Думаю, он абсолютно достоверный. Вы ведь историк, много работаете с архивами, а тут еще и прямая связь с вашими предками… Полагаю, вам необходимо еще немного подумать. Взвесьте все обстоятельства, подумайте о Лизе, о вашем будущем и обо всем том, что я вам сказал. Мы восстановим ваш истинный паспорт с поправкой на сто лет, если, конечно, Михаил, не возникнут какие-либо препятствующие этому обстоятельства. Не возражаете?

– Не возражаю.

– Ну вот и хорошо. И знаете что? Жизнь такая непредсказуемая вещь, кому, как не вам, это знать. Только что вы были в девятнадцатом веке, и вдруг раз – уже век двадцатый. Немного отдохнете, придете в себя, подумаете обо всем. Не зря же вы оказались в нашем времени. Может быть, как раз для того, чтобы помочь нам отыскать пропавшие документы. До скорой встречи, Михаил. Выздоравливайте. О Лизе не беспокойтесь. Ей сейчас не до вас. У нее очень много хлопот в связи с гибелью мужа.

– Бывшего мужа.

– Увы, Михаил, настоящего. Решение о разводе было отложено на один месяц. Именно так он и вышел на вашего Василия. У секретаря оказалась хорошая память. Она вспомнила о путанице с паспортами. Профессионально судейские секретари начинают изучать документ с прописки, а уж потом смотрят на семейное положение, фамилию и фотографию. Именно она назвала Гамлету адрес Василия. То, что его не убили, еще одна загадка, связанная с вами. Полагаю, что документы спрятаны надежно и ими никто не воспользуется? Это ради вашего же блага. Самое ценное, Михаил, это когда ситуация находится под контролем. Сейчас именно такой случай. Надеюсь. До свидания.

– Трудно поверить в то, чтобы в суде вот так запросто выдали информацию какому-то прохожему с улицы.

– Не волнуйтесь, этим вопросом мы тоже занимаемся.

Через несколько дней Михаила перевезли в Военно-медицинскую академию на кафедру военно-полевой терапии. Его лечащим врачом был назначен Олег Иванович Агафонов. Михаилу выделили отдельную палату со всеми удобствами, и, кроме медперсонала, он уже больше ни с кем не общался. Когда ему вернули вещи, он заметил медсестре, что там у него были еще и документы, бумаги, письмо и деньги. Не прошло и двух часов, как все отыскалось. То одна, то другая медсестра навещали его в палате, не давая скучать: то укол сделают, то капельницу поставят, то просто заглянут посмотреть, как там у него дела. Очаровательные медсестры мило улыбались, все делали профессионально, исполняли все его капризы, но разговоров не заводили и на контакт не шли. Он пытался их разговорить, чтобы связаться с Лизой, но впустую: они продолжали мило улыбаться, пожимать плечами и уверять Михаила в том, что все будет хорошо и надо думать только о хорошем.

А вот с Агафоновым все оказалось иначе. Он сразу же пошел с Михаилом на контакт. Доктор моментально определил все симптомы сильной депрессии. Михаил страдал. Он вспоминал несколько счастливых дней, солнечный ореол над собором и черную ночь, наступившую следом за этим событием. Все было так радужно. Был удивительный полет все выше и выше, чуть ли не до самого рая. И такое стремительное падение…

По всей видимости, у лечащего доктора не было иной установки, кроме врачебной. Его манеры интеллигента и профессиональный уровень словно убаюкивали больного. Однажды он привел с собой психоаналитика, а сам вышел. Сначала врач и его пациент поговорили о текущих городских событиях, потом как бы невзначай подошли к моменту встречи с Василием на кладбище. По его просьбе Михаил рассказал о том, что было в этот день ровно сто лет назад. Михаил не знал, что ему давали, но с памятью явно что-то произошло, он мог вспомнить все поминутно, вплоть до деталей и мелочей. Его это ничуть не пугало, напротив, ему это нравилось. Он почему-то остро желал говорить открыто, без хитростей и уверток, только правду. В заключение он написал ответы на длинные, но не очень мудреные тесты странного доктора.

Потом на смену психоаналитику пришел психиатр, он также протестировал Михаила и вдоль, и поперек, используя при этом какие-то приспособления, лекарства и приборы. Шестого июня с больного сняли гипс. Руки были худые, с бело-синими подтеками и буграми в местах переломов. Ребра тоже зажили. Анализы показали, что он обладает отменным здоровьем. Томография головного мозга, как сказал Олег Иванович, ничем особенным и выдающимся его не удивила. «Обычный мозг нормального молодого человека. Словно вас и не били по голове». Он вообще не был любопытным человеком и лишних вопросов не задавал, зато часами слушал рассказы Михаила о людях и событиях конца девятнадцатого века. Однажды среди очередного рассказа Михаил протянул ему листок, на котором была записана его просьба позвонить Лизе и сообщить, где он находится, чтобы она не волновалась. Доктор кивнул головой, аккуратно сложил листок и положил его в карман своего халата. На следующий день он так же безмолвно положил под подушку ответ. К этому времени Михаил уже знал, что за ним следят и прослушивают все разговоры. На листке было написано: «Завтра я улетаю в Германию, всего на пару недель. Люблю и скучаю. Твоя Лиза. К тебе меня не пускают. Я тоже предупреждена».

– Олег Иванович, что вы можете сказать о моем состоянии?

– Я думаю, вы абсолютно здоровы. Ориентировочно на двенадцатое июня намечена ваша выписка. Надо уточнить какой это день недели.

– Значит, я буду совершенно свободен?

– Об этом я ничего сказать не могу. Послезавтра к вам придет ваш куратор. Он все сам расскажет.

– Я вам очень благодарен.

– Если будет душно, можете подышать свежим воздухом. Окно открывается вот так.

Доктор показал, как справиться с мудреными задвижками и засовами, шпингалетами и замками.

– Спасибо, Олег Иванович, днем еще ничего, терпимо, а вот ночью просто нечем дышать.

– Только не простудитесь.

– Я оденусь потеплее.

Поздно вечером Михаил переоделся и открыл окно. Так он просидел до полуночи. Михаил думал только об одном. И его желание осуществилось. В глубине аллеи он увидел до боли знакомый автомобиль марки «иж комби».

Мужчина должен сам и быстро принимать решения, особенно в вопросах любви. Он мигом выскочил из окна, преодолел сто метров пересеченной местности и вскочил в машину, которая нетерпеливо урчала и готова была пулей лететь куда угодно, лишь бы подальше от этого места.