Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735) - Игорь Курукин

Пехоте и коннице пришлось действовать не только на равнине, но и в горных условиях с «ускими местами», переправами через реки, крутыми подъемами и спусками, густым лесом. Матюшкин рапортовал об успехе: его подчиненные отразили неприятельские атаки, разорили и сожгли 20 деревень с 5640 дворами, а сверх того «в разных местах созжено дворов, а по басурманскому названию кутанов, где пригонялось скотины, 2000; мелниц 400». 10 горцев были взяты в плен, а 38 захваченных в набегах «розсиян и грузинцов» освобождены; некоторые из них, как донской казак Самсон Екимов или пензенский крестьянин Василий Калинин, будучи не раз «проданы во многие места», провели в рабстве более десяти лет.

Прочие трофеи — посуда, ковры и иное имущество — в рапорте не указаны, хотя походный журнал и записки Марковича о них сообщали, а Кропотов в другом донесении писал о захвате войсками «скота немалое число, и тем оные доволствовались». В боях были убиты «кумтуркалинской князь», четыре «знатных узденя» и 634 «протчих» («босурманы по их обыкновению» успели многие тела увезти), тогда как потери русского отряда были незначительными — «побиты» капрал, солдат, 63 казака и 111 лошадей, ранены 15 драгун и 67 казаков{374}.

Шамхал Адиль-Гирей, судя по всему, не сумел возглавить организованный отпор и, похоже, продолжал колебаться (если только переговоры о сдаче у Нижних Казанищ не были уловкой, чтобы дать возможность уйти жителям). Во всяком случае, российский корпус беспрепятственно совершал рискованные переходы в ущельях, где можно было без труда организовать нападение на него. Судя по показаниям пленных, воины шамхала были «им не очень довольны»; он не смог получить поддержки других «князей» — противоречия между «горскими владельцами» были слишком сильны.

Но в то же время горцы не только обороняли свои селения, но и крупными силами оказывали карателям упорное сопротивление под Исису, Кумтуркалами, Верхними Казанищами и сами переходили в атаку. Российские командиры вынуждены были отметить, что «неприятель весьма силно действовал», — приходилось отражать его натиск с помощью регулярных войск и картечных залпов артиллерии. В победный рапорт не вошли записанный Марковичем эпизод, когда перед Кумтуркалами погнавшиеся за якобы отступавшими «неприятелями» казаки попали в засаду, или признание драгунского полковника Еропкина, что находившиеся в его подчинении казаки уступают в бою противнику и «без регулярных тысячею против ста человек стоять никогда не будут, что я уже многократно видел, а в один случай на первой акции по деревнею Кумтуркалами едва меня неприятелю в полон не отдал»{375}.

В открытых столкновениях войска одерживали верх благодаря координации действий и превосходству массового огня, после чего проводили «сжение и раззорение» деревень, но их жители, как правило, успевали уйти «в далние горы еще до прибытия помянутой команды», унеся наиболее ценные вещи и отогнав скот. Только благодаря указаниям русских «выходцев» из плена удавалось отыскать и захватить спрятанное или «на арбах сложенное» в лесу имущество беглецов. Победителям не удалось ни «достать» самого шамхала, ни уничтожить его силы — «прогнание» их в горы едва ли можно признать таковым. Разорение жилищ, вырубка садов и уничтожение запасов зерна и сена вряд ли способствовали лояльности новых подданных, тем более что репрессии могли задевать тех, кто был непричастен к нападениям на российские крепости.

Правда, командование уже старалось учитывать этот момент. Приведенный выше журнал не сообщал о сожжении после боя деревни Ченгутей (Дженгутай), а дневник Марковича назвал тому причину: «…потому что оный не шафкалского владения»{376}. Еще до возвращения в крепость Святого Креста Кропотов послал с пленным Махметом Сурхаевым объявление «горским владельцам и прочей старшине», что его войска не тронули селения тех из них, кто согласия с шамхалом не имел, «и впредь ежели от них каких противностей не будет, то никогда разорены не будут, но токмо имеют содержатца в высокой ея императорского величества милости и во всякой соседственной дружбе, а хотя оной Адел Гирей шамхал и протчие князья и старшина к помянутым противностям были и точны, признав себя, вины свои ея императорскому величеству принесут и для утверждения в крепость Святого Креста к камандиром прибудут и в аманаты детей своих в верности оддадут, то надеюсь, что ея императорское величество изволит указать в прежную своего величества высокую милость принять и в тех же местах, где прежде жительство имели, изволит указать селитца»{377}.

Но все же поход не достиг цели — через три недели относительного спокойствия горцы опять стали нападать на караулы у крепости. Новая экспедиция против «бунтовщиков» состоялась 15-19 ноября 1725 года: четыре тысячи драгун, донских и украинских казаков и калмыков под командованием полковника Еропкина отправились в Тарки и другие близлежащие «разоренные шамхальские места для осмотру и поиску». Столица шамхала была найдена опустевшей, но, как доложил Кропотов, майор Архаров со своей командой «наехал на лугах скота и на пашнях босурман, ис которых несколко побито да взято в полон 5 человек и одна женка; пищалей 4, рогатого скота болшого и малого 208, буйвалов 8, ишеков б, лошадей 20; поколото от нерегулярных рогатого скота 253, овец 255»{378}.

Пленный «кумыченин Ибраим Алин» показал, что в лагере неприятеля начались колебания и союзные ополчения покидают шамхала; представители «старшины» уговаривают Адиль-Гирея сдаться и доказывают, что от русских купцов «они имели немалой прибыток»{379}. Шамхал хотя и просил у заехавшего к нему турецкого посланца помощи, но все же «с своими подвласными и аулными татары намерен под протекцию ея императорского величества склонитца и з детми своими ехать в крепость Святого Креста, но опасается, чтоб ево оттуда не послали в Москву». Среди его окружения были и сторонники, и противники такого решения: «…а паче отговаривает ему эрпелинской князь Будайша, представляя пример, как Айдемир задержан был. Такожде и подвластные шамхалские князья, непрестанно приходя ко оному, просят, дабы всеконечно под протекцию империи Российской склонялся, а ежели де не склонится, то они намерены искать и одни протекции ея императорского величества».

Однако нападения на солдат и казаков близ крепости не прекращались, а Адиль-Гирей так и не «склонился» признать свое поражение. 12 декабря началась новая карательная экспедиция, столь же внушительная, как и первая: в ней участвовали 3793 солдата и драгуна и 5452 человека из «нерегулярных» под командой генерал-майоров Г.С. Кропотова и Вл. П. Шереметева. Ее маршрут лежал не к Таркам, а через разоренные прежде Кумтуркалы к селению Эрпели. И на этот раз серьезных столкновений с противником не было: «…неприятеля в деревнях никого не наехали (кроме того что под деревнею Болшими Эрпелями показали себя войною и несколько часов с нашими стрелялись, где у них во оборону зделан был небольшей круг деревни ров поставлен полисадом, ис которого выгнаты), ибо они до прибытия нашего о том, что мы к ним идем, узнав чрез андреевских жителей, выбрались со всеми пожитки и з женами и детми в горы и в леса, протчие до прибытия нашего за неделю, а другие за один день». Генералы вновь рапортовали о том, что «где неприятеля найти могли, при помощи Божий и ея императорского величества счасливым оружием збили и в горы загнали, и вновь три деревни, а четвертая называемая Шура, которая в бытность в прежную компанию зазжена была нерегулярными, токмо не вся выгорела, ныне раззорили и сожгли». «Пожитков» же «взято столько, сколько могли на бывших при наших лошадях к лагарю довести».

Примерно такими же, как в прошлый раз, оказались и потери сторон: «…неприятелей побито: мужеска полу 207, женска полу 5; итого 212. Взято в плен: мужеска полу 43, женска полу 52; итого 95. Всего мужеска и женска полов бито и в плен взято 307; лошадей побито 13, взято 9; скота взято: волов и коров 1536, буйволов 2, овец 3133, верблюдов 27; итого 4698. Ружья 5, сабель 4, седел 6, значек 1, копей 2. Созжено деревень и имелось в них дворов: Верхние Эрпели 1100, Нижние Эрпели 300, Медичан 300; итого 1700. Вышло ис плена грузинского народа: мужеска полу 19, женска полу 4; итого 23. С российской стороны убыло регулярных: безвестно пропал 1, от ран померло 2; итого 3. Нерегулярных: побито 6, ранено 14, безвестно пропало 4, утрачено ружье 1. Лошадей: побито 11, ранено 23, за усталью брошено 37»{380}.

Об этих событиях современники, кажется, в то время еще не ведали; только в академическом «Календаре» на 1727 год были помещены известия о победах русского оружия «в Персии над неприятелем» при Эрпелях, Фумине, Лашемадане и Тарках. Зима прервала военные действия; очевидно, разорения заставили непокорных князей быть уступчивее, тем более что договориться о совместных действиях они не сумели, а расчеты на турецкую поддержку оказались несостоятельными. В январе 1726 года в крепость явился племянник шамхала Чопан и привел внука в качестве аманата, затем Сурхай-хан Казикумухский известил, что по его просьбе Адиль-Гирей с приближенными «желают вины свои принести и быть под протекцыею высокого монарха». В русский лагерь поступали сведения, «что якобы намерены эрпелинской, губденской и карабудацкой князья и кадарская старшина дать для утвержения бытности под высокою ея императорского величества протекциею аманатов и что якобы оные князья и старшина единогласно говорили Алдигирею шамхалу, чтоб он всеконечно принес свою винность ея императорскому величеству и для утвержения дал в аманаты сына своего, а ежели того не учинит, то де смерти предан от них или, поймав, отвезен к росиским камандиром будет»{381}.