Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Я не хочу есть.

При мысли о еде фехтовальщицу действительно немного затошнило.

— Хорошо, тогда отдыхайте. После полудня Раймон привезет вам обед.

Женька молча кивнула и, когда управляющий вместе с Раймоном уплыли на берег, забралась в шалаш, легла на рогожу и закрыла глаза.

Она лежала, не шевелясь, и пыталась думать о будущем, но этому мешала шпага де Ларме, распоровшая горло охранника Равьера и грубый поцелуй де Белара, опечатавший ее губы, словно комнату, где было совершено преступление. «И этот дневник, — ворочалась на рогоже девушка, — наверняка, дневник Жозефины он передал де Грану. Деньги не передают в свертках, их носят в кошелях. Зачем Кристофу дневник? Ведь он же честный, не то, что… некоторые, — Женька зло усмехнулась. — Значит, дневник где-то в доме. Где же?.. Нет-нет, надо спать, надо отдохнуть. Я после подумаю, после решу…» Но опять, будто в повторяющемся кадре, перед мысленным взором фехтовальщицы лилась кровь из горла Равьера, и сдавливали ее фехтовальное тело сильные руки де Белара.

Тем не менее, вскоре бессонная ночь в Фор-Крузе взяла свое, и девушка уснула. Ее разбудил только приезд Раймона, который, как и обещал де Гран, приехал после полудня. Он привез еду и дополнительную охапку сена. С ним приехал и сам управляющий. Не слишком избалованный частыми наездами королевского общества, он тянулся на остров, где его любопытство возбуждало новое лицо. Де Гран, в общем, понравился фехтовальщице. Он вызывал в ней доверие и тепло, как давно любимый дядька, но, измученная недавними событиями, она была еще не готова откликаться на его добродушные шутки и немудреные любезности.

— Вы не больны, юная дама? — заметив невеселый вид своей гостьи, спросил управляющий. — Может быть, послать в город за лекарем?

— Меня не должны видеть.

— Я скажу, что вы моя племянница.

— Не нужно лекаря, сударь. У меня ничего не болит, и я хочу побыть одна.

— Хорошо, я загляну к вам попозже.

И Женька снова осталась одна. Она пообедала, после чего веточкой, отломленной от дерева, почистила зубы.

Время на острове тянулось медленно, и это, несмотря на чистый речной воздух, чудесный лесной пейзаж и веселый щебет птиц, стало все больше и больше раздражать фехтовальщицу. Обойдя несколько раз свои невеликие владения, девушка села на берегу и принялась бросать в воду цветы, которые нарвала по пути. Взгляд, которым она провожала уплывающие лепестки, был хмурым, — ее избавили от тюрьмы Париже, но поместили на остров, который отличался от последней только живописностью.

Вынужденное уединение открывало двери в собственную душу, но заходить в нее слишком далеко Женька опасалась. Она была уверена, что не поедет домой, как того хотел Кристоф, и думала теперь только о том, каким образом подправить свою сюжетную линию и снова попытать счастья в Париже. Мысль о «брате Жанны де Бежар» вернулась к ней с новой силой. Такая метаморфоза теперь была даже необходима, чтобы скрыться от полиции. «Сменить платье Жанны де Бежар на мужской костюм Жанена де… нет, теперь не Бежара, а Жанена де… Жанена де… Что-то такое я думала об этом в «Парнасе»? Жан, Жанен, Жано… Да! Жанен де Жано. Отлично!» Женька вскочила и возбужденно заходила по маленькому пятачку суши перед шалашом. «Да, это оно, оно! Только… только опять нужны деньги… деньги… А если дневник Жозефины?.. А что дневник?»

— Черт, как душно!

Было действительно жарко, и Женька с удовольствием плюхнулась бы в реку, но застежка платья была на спине, поэтому снять его без посторонней помощи она не могла. Кое-как девушка дотянула до приезда де Грана.

— Как вы, сударыня? — спросил он.

— Скучно, сударь.

— Я понимаю, поэтому привез вам не только одеяло, но и вот это, — улыбнулся де Гран и протянул Женьке потрепанную книгу. — Забавная вещица. Кто-то из господ оставил.

Женька взяла книгу и глянула на название. Это был «Дон Кихот» Сервантеса.

— Привезите мне лучше какую-нибудь мужскую одежду, господин де Гран, — попросила она.

— Мужскую одежду?

— Я надену ее вместо платья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы благородная девушка будете надевать мужские штаны?

— Я нахожусь не на прогулке, сударь.

— Да-да, не на прогулке… Я понял. Хорошо, я посмотрю что-нибудь из своих старых вещей.

— Еще мне нужен пистолет.

— Пистолет? Зачем?

— Для защиты. Мало ли кто вдруг полезет на этот остров.

— С королевского берега к вам никто не полезет. Я дал распоряжение Гиборто, он проследит.

— А с другого берега?

— Тем более, с другого. Там нет лодки.

— А что там есть? — посмотрела в сторону зеленых кущ левого берега фехтовальщица. — Чьи это земли?

— Графа д’Ольсино, — нехотя ответил управляющий.

— Д’Ольсино? Красивое имя, как в рыцарском романе. Что за человек этот граф?

— Так… граф, как граф… приятель герцогов де Неверов, имеет дом в Париже, известен при дворе, образован, вдовец… Давайте лучше поужинаем. Раймон, расстели нам тут.

— Что такое, господин де Гран? — насторожилась фехтовальщица, уловив в тоне управляющего некоторую странность. — Ну-ка, признавайтесь, что это за приятель де Неверов, а то я не буду с вами ужинать!

— Хорошо, я расскажу, но сначала давайте присядем.

Раймон застелил траву привезенной скатертью и разложил еду. Женька и де Гран сели, после чего управляющий продолжил:

— У графа д’Ольсино нехорошая слава в округе. Говорят, он причастен к смерти своей юной жены.

— А что случилось с его женой?

— Бедная Верони выпала из окна и разбилась. Говорили, что ее до этого, то ли удушили, то ли повесили, потом еще паж пропал. Что там случилось, никто теперь точно не скажет, разве что молчун-управляющий Филипп да этот мерзкий де Барбю.

— Кто такой де Барбю?

— Пришлый дворянчик с юга. Граф подобрал его года два назад в каком-то парижском кабаке и теперь постоянно с собой таскает, как и его приятелей, тоже шваль порядочную.

— Зачем?

— Упивается, верно, его мерзостью. Сейчас ведь в модах это. Кто карликов подле себя держит, кто живность иноземную, а граф вот Себастьяна де Барбю завел.

— А чем же он мерзок? Урод, что ли?

— Мерзкий, сударыня, мерзкий! На лицо смазливый, а что до души, это верно, урод. Селянок, почитай, всех в округе поизнасиловал, мельника здешнего до полусмерти избил, а на днях пятерых коров шпажкой своей паршивой поколол!

— Коров? Зачем?

— Дона Кихота из себя представлял, кричал, что драконы это! Дурак и бандит, одно слово!

— А граф?

— Граф смеется. Он хозяин здесь. Судья местный давно им купленный.

— А сколько ему лет, этому д’Ольсино? Он, наверное, старый?

— Отнюдь! Годков двадцать восемь-тридцать. Кровь горяча и своенравен беспредельно! В гугенотских мятежах участвовал с де Неверами на равных, а как король побил их, в поместье съехал. В Париже бывает, но не часто, особенно после того, как убил на дуэли одного из приближенных короля. Он ведь еще и фехтовальщик отличный.

— Его не наказали?

— Ему покровительствует герцог де Невер. Король тогда не решился на открытое противостояние, смуты остерегся. О чем вы задумались?

— Я?.. Нет, я ничего, просто думаю, что вы все-таки должны дать мне какое-нибудь оружие.

— Ну, что ж… пистолетов у меня нет, только мушкеты, но они тяжелы в зарядке. Я дам вам арбалет.

— Арбалет?

— Старенький, правда, но справный.

— Так он хоть стреляет?

— Стреляет.

До ночи Женька кое-как пыталась читать Сервантеса, но странные подвиги старого дона Кихота ее не вдохновляли, и она опять заняла свой ум изысканиями пути возвращения в знаменитую столицу. «А если найти все-таки дневник Жозефины и продать его королю, чтобы он снял с меня обвинение? Это выход… А Марени?.. Вдруг он наткнется на меня?.. Впрочем, город большой, а я уже буду Жаненом де Жано. Какой смысл этому сыщику соваться в фехтовальную школу? Надо будет попробовать поговорить с Кристофом».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На следующий день де Гран привез арбалет и мужскую одежду. Служанки при фехтовальщице не было, поэтому лиф платья пришлось расшнуровать Раймону. Костюм управляющего был несколько велик, но это не смутило Женьку. В нем было легко двигаться, и можно было в любую минуту раздеться, чтобы поплавать в реке. Де Гран смотрел на это превращение с некоторой тревогой.