Метод - Даниил Лектор

– Вася родился маленький, меньше двух килограммов. А когда поправился, года в два, просыпаться стал ночью, по квартире ходить. Врачи сказали – лунатик. У нас был проигрыватель, и я его пластинки ставить научил. Так он ночью проснется – и поставит. Мы спим – а тут вдруг Магомаев: «Свадьба, свадьба!» Жена один раз вскочила, стала его по лицу тапкой бить. Кричит: «Лучше бы ты не родился такой!» У него после этого со зрением плохо стало, очки выписали. Я после этого, чтоб он жену не будил, будильник себе стал ставить. Сам на кухне ложился. Без пятнадцати три встану, жду, когда он проснется. На руки его возьму – и на улицу. Ходили с ним, пока не уснет. А потом мы с Улей разошлись. Она уехала, а Вася у мамы моей остался. Она тут рядом жила. Она наберет ему ванну с пеной – и он часами в ней сидит. После этого спал хорошо. Ванна у него была любимое место. В садик стал ходить. Пока обратно ко мне не переехал…

– А почему переехал? – спросил Меглин. – Если там все было хорошо?

– Да глупая история… – махнул рукой отец. – В садике девочка одна на тихом часе залезла к нему в кровать. Говорит: «Давай спать как папа с мамой». Ну, обнялись и заснули. Дети же. А воспитательница увидела, скандал подняла. Мать моя, женщина старых правил, сказала, что писюн ему отрежет за позор такой. Ну Васька и убежал. Девочке этой колечко подарил… Он и на мать мою зла не держал. Ухаживал за ней, пока не померла…

– А как она умерла? – спросила Есеня.

– Утонула, – объяснил хозяин. – В ванной. От давления. Три года назад. Васька тогда ко мне еще ходил. А потом… Я как-то болел. Говорю ему: «Может, вылечишь меня, ты же врач». Он тогда за этим вот столом сидел. Так он взял и рюмку с водкой на пол бросил. И ушел. Что я ему такого сказал? С тех пор – только на день рождения. И все. А я ведь с ним – каждую ночь…

– А где он сейчас живет?

– Там же, у матери. Она ему квартиру завещала.

Вся лестница в подъезде пятиэтажки была забита спецназом. Командир отряда подошел к Меглину, сообщил:

– Дверь китайская, две секунды займет.

– Только у него ребенок там, отечественный, – ответил сыщик. – Так что идите отсюда.

– Если б не на операции, я б тебе… – угрожающе произнес командир.

– Там, за дверью, – псих, – ответил Меглин. – У него девочка. Терять ему нечего. Так что давай, уводи своих черепашек-ниндзя.

Грохоча ботинками, спецназовцы покинули подъезд. Меглин закурил, уселся возле двери (Есене дал знак, чтобы села на лестнице) и позвал:

– Вась! Ну что, начнем, что ли?

Ответом ему было молчание. Но Меглин и не ожидал ответа. Он продолжил:

– Когда мы маленькие были, не ждали с тобой, что когда-нибудь посидим вот так. Мы ж одногодки, Вась, ровесники. Только у меня бабушки не было. Повезло тебе! Ванна с пеной, варенье малиновое… А аминазин ты, Вась, еще в институте придумал? Потом отработал на бабушке. Ее первую в ванну уложил… Я тебя не сужу, Вась. Я ж не судья. Потом ты ходил по вызовам. И думал. Святые создания – бабушки. А не живут, только мучаются. Ну по мере сил ты и избавлял от мучений. «Укольчик поставлю?» – «Ой, спасибо, сыночек, от давления мучаюсь, дай тебе Бог здоровья…» А теперь, бабушка, перейдем к водным процедурам. Кто копаться станет? Утонула и утонула. Сердце, давление. Всем только легче. А бабушка умерла – о себе подумать можно. Тебе стала сниться та, из детства. Думал: если бы ту девчонку найти… Все бы отдал, чтоб найти! Ты даже в школу ездил. Да, Вась? Ездил, я знаю. Не нашел. Тогда ты на улицах стал ее искать… Вот это не могу простить тебе, Вась. Ты же врач, ты понял, что болеешь. Колол себе аминазин – отпускало на время. А однажды ты подумал: «А чего это я больной? Это они все больные!» Понимаю, Вась. У самого такие мысли бывали. Но не про детей, Вась. Они же не успели еще… А ты по подвалам их… Это нельзя, Вась. Понимаешь, никак нельзя.

Меглин сделал паузу и закончил:

– Простить тебя не могу. Но могу пообещать. Отдашь ее – я тебе помогу. Увидишь, как маленький был. Жил у бабушки, в ванне сидел. Все впереди было. Все – впереди…

Наступила тишина. Вдруг раздался звук открывающегося замка, дверь приоткрылась, и в щели показалось испуганное лицо шестилетней девочки. Меглин быстро встал, обнял девочку, подтолкнул к Есене. Сам вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Есеня вынесла малышку из дома, держа ее на руках. Девочка перебирала ее волосы, заплетая их в косичку. На пальце виднелось дешевое пластмассовое колечко…

Спецназ ринулся на штурм квартиры. Дверь слетела с петель, бойцы ворвались внутрь. Ворвались – и застыли, пораженные открывшейся картиной.

Все стены и полы в квартире были выложены белой плиткой, словно в операционной. Посередине стояла большая чугунная ванна. Краны были открыты, вода, переливаясь через край, стекала на пол. В ванне лицом вниз лежал хозяин квартиры. Руки у него были связаны за спиной жгутом для уколов. На углу ванны виднелся пустой шприц и несколько вскрытых ампул аминазина. Меглин, не обращая внимания на спецназовцев, стоял у стены, разглядывая мозаичную картину – змея над чашей…

– Давайте уточним, – нахмурился Худой. – Вы хотите сказать, что он намеренно пошел и убил Грача, нарушив четкий приказ руководства? И при этом подал это как некий акт странного снисхождения к маньяку?

– Все так, – кивнула Есеня.

– Вы считаете его действия оправданными? Переформулирую: вы бы сами так поступили?

– Да, конечно, – ответила она.

…Когда они возвращались, Есеня спросила:

– Скажи, кого полюбил мой отец – маму?

– И ее, и Берестову, – ответил Меглин. – Он любил обеих.

– А этот человек, к которому мы ходили, Огнарев… Кто он? Какая у него роль?

– Роль… – усмехнулся Меглин.

И больше ничего не сказал до самого дома.

Глава 10

По ночам деревья спрашивают друг друга: как они живут без корней?

Годы скитаний выработали у человека звериное чутье. Во сне он почувствовал приближение другого человека. Бесшумно поднялся из вороха тряпья, в котором спал, схватил ружье и наставил на приближающуюся фигуру.

Гость сделал еще шаг, и стало видно, что это женщина.

– Ты?! – удивленно воскликнул Огнарев, опуская оружие.

– Здравствуйте, – сказала Есеня. – Я хотела поговорить.

– Хватит, наговорился, – ответил бывший оперативник. – От разговоров все беды. Уходи.

– На пару вопросов ответьте – и я уйду.

Огнарев помолчал, потом сам спросил:

– Андрея дочка?

– Как вы узнали?

– Смотришь так же. Что тебе надо?

– Правды.

– Правды?! – Огнарев рассмеялся. – Да нет ее! Выдумали!

– Я хочу знать, кто убил мою маму.

Смех резко оборвался. Теперь обитатель подвала смотрел на гостью с жалостью.

– Тебе сколько сейчас – двадцать два? Я в твои годы тоже правду искал. Видишь, куда она меня привела? Но я-то ладно, а девчонке несчастной, твоих лет, вообще мозги сожгли в дурке, чтоб правду выжечь. Так что мой тебе совет, дочка – живи тихо.

– Кто сжег? Какой девчонке? – настаивала Есеня.

– А это ты отца своего спроси. Только учти: правда тебя сожрет! Не надо вопросов! Уходи! Я тебе больше слова не скажу! Ну?!

– Второго октября ваш отец начал проверку деятельности майора Меглина, – сказал Худой, внимательно глядя на Есеню и следя за ее реакцией.

– Называйте его по имени и званию, – потребовала девушка. – Мы же на работе.

– Хорошо. Я не буду вас утомлять полным списком правонарушений Меглина, которые ваш… которые старший советник юстиции Стеклов ему приписывал. Но мимо одного пройти не могу. Майор Меглин неоднократно и без достаточных оснований подвергал риску жизнь старшего лейтенанта Стекловой, проходившей у него стажировку. Что скажете?

– Это правда, – ответила Есеня.

У двери в квартиру лицом вниз лежала убитая женщина. Рядом стояли двое – мужчина лет пятидесяти и очень похожий на него молодой человек лет двадцати пяти.

– Помощник следователя и мой сын Андрей, – представил старший младшего.

– Династия, – заметил на это Меглин. – Хорошо.

– Верхняя соседка видела, как от подъезда мужик убегал, – сообщил Андрей. – Высокий такой, крупный…

– Я Ларису восемь лет знал, – рассказывал следователь. – Как она убийцу к себе подпустила, не пойму. Следователь она была хороший. Это дело ей три недели назад передали. Убийство в подъезде, в Королеве. Женщина сыну велосипед купила на день рождения. У двери поставила, сюрприз хотела сделать. Сделала… Сын дверь открыл, смотрит – матери нет. Вышел к лифту – а она там лежит… Пацану девять лет. На всю жизнь запомнит этот день рождения. Оружие в обоих случаях похожее – заточка или шило. Может, конечно, совпадение…