Аниськин и снежный человек - Максим Курочкин

На его досаду, дождей не было давно, трава росла буйным цветом и скрывала следы, если они и были. Несколько раз Косте попадались свежесломаные ветки, но ничего подозрительного в этом не было – пора была ягодная, мало ли народу могло бродить по лесу в эти дни! Наконец, он достиг Чертового Омута. Самое время было, подобно сестрице Аленушке, посидеть на бережке, помочить усталые ноги в прозрачной черной воде Омута и закусить. Костя сглотнул слюну. Рано. Кто знает, когда он дойдет до Заповедного Леса и сколько там пробудет! Еще надо преодолеть Плешивую Горку.

Это действительно была не гора, а всего лишь горка. Никаких тебе скалистых уступов, никаких тебе туров с замысловато закрученными рогами, никаких тебе опасных троп и губительных лавин. Так, небольшой холм, даже не поросший деревьями. Трава здесь не была прикрыта сердобольной зеленью деревьев, поэтому не имела ничего общего с травой в лесу – была тонкая, рыжеватая, жалкая. Она не скрывала неэстетичных меловых проплешин на всей поверхности так называемой горы. Растительность немного разбавлял неприхотливый седой ковыль, да черный лишайник, больше похожий на горелые клочки бумажки, чем на что-то живое. Костя немного постоял перед выбором – обойти гору или пересечь – и остановился на втором. Хоть и говорят, что «умный в гору не пойдет», но все великие открытия на свете совершаются именно теми самыми «неумными», которые никак не желают идти по более легкому пути.

Скрытые надежды Костика не оправдались. Если на горе и было нечто тайное и неизведанное, то это «нечто» открыли и забрали еще до него. Только на самой вершине Плешивой Горки был сконструирован не то очаг, не то алтарь. Не иначе, как пронырливая Людка Болотникова добралась сюда со своими пионерами с целью разведения пионерского костра и распевания забытых большинством неблагодарных потомков бодрых и жизнеутверждающих пионерских песен.

Увы! Здесь тоже не было клочков одежды беглянки-Савской. Наверное, их развеял ветер. Или успели сжечь пионеры. Косте становилось все веселее и веселее. Он не ругал себя за то, что пошел на поводу у своей прихоти и отправился в лес за подтверждением существования или несуществования йети. По сути, он был обязан доказать темным сельчанам то, как смешно и глупо они заблуждаются. Иначе они от него просто не отстанут со своими советами засадить Лешего в КПЗ. Только вот как найти доказательства? Одного его слова будет мало. Если он принесет на одном плече шкуру этого самого йети, то это будет подтверждением, а не отрицанием существования Хозяина леса. Да и стоит ли овчинка выделки? Разумно ли убивать редкого и чрезвычайно ценного для науки животного, может быть, даже занесенного в Красную Книгу, ради развенчания заблуждений отдельно взятой деревни?

За рассуждениями Костя даже и не заметил, как перешел границу, разделяющую солнечную, просторную Плешивую Горку и Заповедный Лес. Граница эта была довольно четкой, ее даже можно было измерить с помощью рулетки. Только что нещадно палило солнце, безмятежно и бесстыдно пикировали на Костю тяжелые слепни, шумела листва, мерцали бабочки, как вдруг все исчезло. Как Костя понял, что это именно Заповедный Лес? Непонятно. Не было никаких пограничных столбиков, предостерегающих надписей, рисунков черепа с костями. В Заповедном Лесу было тихо-тихо. Здесь не порхали летающие насекомые – нельзя же назвать летающими насекомыми многочисленных паучков, опутавших своей паутиной все свободное пространство между деревьями! Не было травы. Не было даже самых завалящих цветочков. И не было звуков. Листва неподвижно висела на деревьях тяжелыми пластиковыми лепешками, влажноватая прелая листва мягко пружинила под ногами, но не шелестела, как ей и положено.

Как Костя и ожидал, характерной чертой Заповедного Леса был бурелом. Комаров из книжек и фильмов примерно представлял себе, какой должен быть бурелом, поэтому сразу узнал его. Бурелом состоял из сломанных корявых сучьев, непроходимых завалов и зарослей, колючих кустов, которые хватают путников своими цепкими лапами, вырывают клочки одежды, до крови царапают лицо и руки. Видно, местный леший прекрасно справлялся со своими обязанностями.

– И почему бурелом? – Костя любил подвергать сомнению любое утверждение, встречающееся на его пути, – ведь если это слово состоит от двух производных: «буря» и «ломать», то в этом нет никакого смысла. Буря ломает деревья чаще на открытом пространстве, где они не защищены соседями. А в этот густой лес никакой ветерок не просочится, а не то, что буря.

И еще одна особенность, которая показалась странной Комарову. Если за границами леса нещадно палило солнце, то его лучи должны были бы просвечивать сквозь листву, тонкими туманными столбами пронизывать лес то тут то там, по крайней мере, так было на картинах Шишкина. А уж он-то как никто другой умел изображать лес! Правда, сосновый. В Заповедном основное место занимали зеленостволые осины и липы, облепленные лишайником приятного оливкового оттенка. И сквозь листву этих лип и осин не просачивалось ни лучика, ни капли солнца! Было сумеречно, промозгло и тихо. Так тихо, что звенело в ушах.

И вдруг краем глаза Комаров зацепил что-то выбивающееся из всей схемы Заповедного Леса. Что-то совершенно нелогичное, несвойственное для него. Он пошарил взглядом между стволами и наткнулся на яркий клочок не то ткани, не то еше чего. Вот оно! Азарт, придремавший под грузом иронического отношения ко всей этой ситуации, сильно толкнул Костю по направлению к особенно яркому во всей этой мрачности лоскуту.

И только в паре метров от предполагаемого лоскута Костя понял, как обидно ошибся. Это был обычный подосиновик. Правда, очень красивый подосиновик. Среднего размера, с аккуратной шляпкой чистого, оранжеватого цвета. И совершенно нечервивый. Костя аккуратно, стараясь не сломать шляпку, поместил находку в карман. Ну и что, что один? На суп должно хватить. Анна Васильевна будет рада. Надо было двигаться дальше. Мозг Комарова прекрасно сознавал это, но глаза совершенно самостоятельно шарили вокруг.

Вот под мрачным прелым листом мелькнул яркий краешек еще одной шляпки. Совсем маленький, красивый, чистый подосиновичек! А вон еще один! Куда складывать-то? Костя снял ветровку и связал ее рукавами наподобие узелка.

Нет, он держал ситуацию под контролем. Он прекрасно помнил, зачем пришел в этот лес. Он следил за направлением, подмечал мелочи, с помощью которых можно было бы ориентироваться на местности. Но не выслеживать и не срезать эти яркие, с завидным упрямством выпрыгивающие из земли создания он уже не мог. Кто оказывался в подобном положении, тот его поймет.

«Ничего, скоро это месторождение закончится», – успокаивал себя Комаров. Но месторождение не заканчивалось, а разрасталось, ширилось. Косте уже приходилось примечать гриб в одном месте, краем глаза ловить другой, бросаться к третьему. Ладно бы еще были сыроежки! А то яркие, молоденькие, чистые подосиновики! С ужасом вспомнил Комаров детскую сказку, где Баба-Яга заманила близняшек в лес именно такими грибами. Заманила и чуть не съела. Еще в детстве он снисходительно возмущался жадности и безрассудству девчонок. А сейчас сам никак не мог остановиться.