Фамильная реликвия (СИ) - Винтер Ксения

— Да пошли вы!

Зло сверкнув на нас глазами, Семён стремительно покинул дом, громко хлопнув напоследок дверью.

— Я предупреждал, что так будет, — заметил демон равнодушным голосом. — В отличие от тебя, Сёма не отличается широтой взглядов. Как любой деревенский парень, он привык жить в определённых рамках. И вытащить его за их пределы практически невозможно.

— Тем хуже для него, — пожала я плечами, возвращаясь к прерванному занятию, а именно к ощупыванию демонических рогов. — Лично меня пока всё устраивает.

— Ключевое слово “пока”.

Дела давно минувших дней

Проводив “Николая” в семь утра на работу, я, после недолгого колебания, решила навестить бабушку — пришло время нам с ней поговорить по душам.

Подойдя к бабушкиному дому, я с изумлением обнаружила небольшую галдящую толпу, — преимущественно состоящую из женщин, — возле её калитки.

— Что здесь происходит? — я была вынуждена повысить голос, чтобы перекричать бессмысленный гвалт, напоминавший собрание в курятнике.

— О, ведьмина внучка пожаловала! — дородная женщина лет пятидесяти в стёганой телогрейке окинула меня откровенно враждебным взглядом. — А ведь пока она не приехала, в деревне всё спокойно было!

— Точно! Вот именно! — поддержал её нестройный хор голосов.

— Это она отца Никодима убила! — неожиданно уверенно заявила знакомая мне продавщица местного сельпо.

— Сжечь ведьму, — закончила я за них твёрдым голосом. Несмотря на весьма сложную ситуацию, я не испытывала ни тени страха. Впрочем, чему тут удивляться? После ночи, проведённой в объятиях самого настоящего демона, небольшое крестьянское восстание не кажется чем-то таким уж пугающим. — Вы ведь за этим тут столпились? Решили устроить самосуд?

Моё холодное спокойствие, как ни странно, возымело эффект: гонору у дамочек заметно поубавилось.

— Это твоя бабка сожгла церковь! — заявила старушка в телогрейке.

— Чушь, — просто ответила я. — Никто церковь не сжигал. Отцу Никодиму, скорее всего, просто стало плохо, он упал и уронил свечу, от неё всё и вспыхнуло, церковь всё-таки деревянная.

Это была ложь чистой воды. Даже если бы у старика, действительно, например, случился сердечный приступ, и он случайно опрокинул подставку со свечами, их пламени не хватило бы для того, чтобы церковь вспыхнула, словно факел. Если, конечно, её предварительно щедро не полили бензином. Только вот местное малообразованное население вряд ли это понимает — одного взгляда на их безумные глаза достаточно, чтобы понять, что они недалеко ушли от средневекового мракобесия.

— Откуда ты знаешь? — с подозрением уставившись на меня, спросила одна из женщин. — Ты что ли там была?

— Николай рассказал, — не моргнув и глазом, соврала я. — Он ночью приехал на вызов от вашего участкового, Семёна — это он вытащил отца Никодима из церкви. Так что если вас интересуют причины пожара, все вопросы к нему. А сейчас, дамы, если вы не намерены сию минуту насадить меня на вилы или колесовать, я пройду в дом. Приятно было повидаться.

Решительно оттеснив одну из старушек плечом, я открыла калитку и вошла во двор. На крыльце, в одном только лёгком ситцевом халате, несмотря на осеннюю сырость и прохладу, тяжело опираясь ладонями о колени, сидела бабушка с каким-то жутким каменным лицом. Услышав скрип калитки, она подняла голову и устремила на меня безжизненный взгляд.

— Женя… — слабым голосом проговорила она и протянула в мою сторону сухонькую ладонь с узловатыми пальцами.

— Привет, бабулечка, — я приветливо улыбнулась бабушке. Уверенно пересёкши двор, я приблизилась к старушке и без тени сомнения обхватила обеими руками протянутую ладонь — она была совершенно ледяная. — Пойдём в дом, ты совсем замёрзла.

Я помогла бабушке подняться на ноги и, аккуратно поддерживая её под локоть, завела внутрь.

— Бабы совсем будто белены объелись, — бесцветным голосом сказала она, грузно опускаясь на край кровати. — Я уж думала, ворота мне снесут.

— Тебе чаю сделать? — проигнорировав её замечание, деловито осведомилась я. — Или, быть может, в погреб за твоим любимым крыжовниковым компотом спуститься?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, ничего не надо, — покачала головой старушка и похлопала ладонью по матрасу рядом с собой. — Сядь. Мне нужно с тобой поговорить.

— Я за этим и пришла.

Я опустилась на кровать рядом с бабушкой и внимательно посмотрела в её прозрачные глаза.

— Надеюсь, теперь ты мне расскажешь, что за чертовщина у вас тут происходит?

Бабушка тяжело вздохнула и накрыла мою руку своей ладонью.

— Я не знаю, когда всё началось, — тихо заговорила она, глядя куда-то перед собой. — Должно быть, много столетий миновало с тех пор, когда в нашем роду появилась первая ведьма. Я никогда не вдавалась в подробности — мне было не интересно. Но тётя Фима говорила, что первую ведьму звали Рада, и она заключила сделку с демоном Леонардом, чтобы колдовской дар передавался в нашей семье из поколения в поколение, от матери к дочери.

Я почувствовала, как холодные пальцы бабушки крепко — почти болезненно, — стиснули мою ладонь.

— Тётя Фима охотно приняла ведьмовское кольцо, — заметила она с горечью. — Ей магия была в радость. Она с готовностью использовала её как во благо, так и во вред. Я же… мне это всё было чуждо. Поскольку мою мать дар обошёл стороной, я надеялась, что и меня минет чаша сия. Только вот когда мне было десять лет, я тяжело заболела — в деревне в тот гот свирепствовала холера. Лекарств не было, и люди мёрли, как мухи. Я бы тоже умерла, но за меня вступилась тётка. По просьбе матери она провела специальный ритуал, позволивший мне жить.

— Что за ритуал? — насторожилась я.

— Она отдала мне двадцать лет своей жизни, — поджав губы, объяснила бабушка. — Двадцать своих, двадцать моей матери, и ещё двадцать отцовские. Итого шестьдесят.

В моей голове всплыли слова Леонарда о том, что время моей бабушки подошло к концу, и у меня по спине пробежали мурашки. Та же, словно почувствовав что-то, повернула ко мне голову и печально улыбнулась.

— Ты всё правильно поняла, Женечка — время, подаренной мне Серафимой, со дня на день подойдёт к концу. Я давно знаю об этом и уже успела смириться. Только вот я надеялась, что вместе со мной умрёт и наше проклятье — чёрный дар, выторгованный Радой у демона.

Я покачала головой.

— Я сделала то, что должна была, — твёрдо проговорила я. — Ты не заслужила того, чтобы вечность гореть в Аду из-за того, что кто-то много веков назад решил, что в нашей семье должен быть магический дар — это несправедливо. Поэтому я забрал кольцо и вернула его Леонарду.

— Ты виделась с ним? — бабушка испуганно посмотрела мне в лицо.

— Да, виделась, — не стала лукавить я. — Мы с ним немного поболтали, и он забрал и кольцо, и книгу.

Бабушка укоризненно покачала головой.

— Я ни разу не виделась с ним, — заметила она. — Общение с демоном — страшный грех.

— Вот и дальше придерживайся этой позиции, — кивнула я. — Дара у тебя больше нет, так что и беспокоить Леонарду тебя незачем.

— Он придёт за тобой, — в голосе бабушки слышалось сожаление. — Он не оставит тебя в покое, пока не сделает своей.

— Почему ты так считаешь? Тебя же он, как я понимаю, не особо преследовал.

Бабушка горько усмехнулась.

— Я не такая как ты. До тех пор, пока я не надела его кольцо себе на палец, во мне не было и намёка на колдовские силы. Ты же с пелёнок была необычным ребёнком. Постоянно смотрела куда-то в стену, смеялась невпопад, а когда стала чуть постарше, начала регулярно разговаривать сама с собой. Когда же Гриша спросил тебя, с кем ты разговариваешь, ты сказала: “с грустной тётей”.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не помнила ничего подобного. Хотя, что в этом удивительного? Мало кто способен в подробностях вспомнить себя в раннем детстве.

— Это всё из-за ритуала, — внезапно уверенно заявила бабушка. — Не нужно мне было его проводить.

— Какой ритуал?

— Тот же самый, что тётя Фима провела для меня.