В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

Только честно, Дэнни, неужели ты думал, что эта софа будет исполнять роль безучастного фонового элемента?

Видели бы вы его лицо (да и моё тоже, если уж на то пошло). Жаль, в тот момент у меня не было в руках фотокамеры. Пропустить столь бесценные кадры. Наверное, я буду сожалеть об этом до конца своих дней.

А то, с какой опаской он пристраивался на софе, безропотно выполняя все мои указания в несвойственном для него статусе. Большого, сильного мальчика заставляет что-то делать щупленькая малолетка? А он и слова поперёк не может вставить? Потому что сам подписался на всё это изначально, даже не задумываясь над тем, что же его ожидало в действительности. Любопытство убило кошку, да, Дэнни?

Знал бы он что я испытывала в те секунды любуясь плодами рук своих. Бешеный восторг и распирающее изнутри ликование – всего лишь капля в море или во всесметающей волне накрывшей меня эйфории. Я сама была одной сплошной эйфорией или сгустком наэлектризованных проводов, буквально ощущая каждую молекулу воздуха и любой незначительный звук кожей и оголёнными нервами. Кажется, я даже слышала (а не только видела содрогающейся жилкой на шее Дэниэла), как бьётся сердце мужчины. Вместе с моим собственным, то в унисон, то разнобой. Словно каким-то немыслимым образом подключилась к его кардио-системе и могла теперь коснуться пальцами его сердечной мышцы – повлиять на её ритм, сделать так, чтобы и Дэн это почувствовал.

Определённо я спятила!

Но что я могла с собой тогда поделать? Ведь это не ты контролируешь эйфорией, а она управляет тобой. А тебе будто мало, ещё больше хочется её усилить. Взлететь выше, чем уже есть. И не важно, как тебе потом придётся добираться обратно до земли, главное не то, что будет после, главное сейчас! Если бы этим можно было поделиться с притихшим Дэниэлом. Хотя… лучше не надо. Я же в таком состоянии только благодаря ему, потому что могу наблюдать за его очаровательной беспомощностью и полным подчинением моим хватким пальчикам.

А как при этом менялось его лицо. Теперь оно выглядело непривычно смущённым, словно «притихшим», с чуть покрасневшими ушами, шеей и губами (что Дэнни, давление подскочило, да?). Даже глаза изменили свой чайный оттенок на более глубокий кофейный цвет. Кожа разгладилась, черты стали нежнее и мягче, омолодившись лет на десять. Ещё немного, и я сама поплыву под их чарующим воздействием. Не знаю, что было круче, его новое «беспомощное» состояние кроткого ангелочка или же раскрепощённая самоуверенность брутального мачо.

- Надеюсь, стилист из меня немногим хуже, чем фотограф.

Наносить тональный грим на лицо Дэна – не менее волнующе, как и экспериментировать с его шикарной шевелюрой. Несколько долгих, мучительно сладких минут той самой расслабляющей психотерапии для нас обоих. Не знаю, насколько это повлияло на внутреннее состояние моей жертвы, но лично я всё это время пребывала в запредельном экстазе.

Дэниэл оказался на редкость терпеливым и стойким «бойцом», даже когда я распыляла над его головой едкое облако дешёвого лака для волос. Мужчина комично жмурился, поджимал губы и тоскливо сводил брови домиком.

- Не боись, он легко смывается, а со временем просто испарится. Обещаю, маникюра с вызывающим оттенком лака делать не будем.

Как же меня порывало расхохотаться. Хотя ещё больше тянуло схватить фотоаппарат. В этом и заключалась главная проблема безызвестных фотографов – им всё приходилось делать своими руками, теряя на ходу безвозвратно ускользающие мгновения и связанные с ними ценнейшие кадры.

Тем не менее, все эти манипуляции с переодеванием, гримом и причёской, сопровождаемые обоюдными шуточками и абсолютно беззлобными подколками, в конечном счёте и сотворили своё «чёрное дело». Мы перешли на уровень естественного дружеского доверия раньше, чем это вообще было возможно для подобных «отношений», миновав постель, утренний душ и первый совместный завтрак, зато сразу перескочив к привычным ритуалам домашнего быта. Кто и когда мог похвастаться тем же, что сам по утрам одевает своего парня и даже укладывает тому волосы?

Наверное, мы оба тогда пережили схожий «ступор» в те особенные минуты сокровенного уединения. Даже не смотря на фиговые листочки под названием «работа», «работник» и «работодатель», которые были обязаны создавать некую иллюзию строгой между нами дистанции с чёткими барьерами между «можно» и «нельзя». Да кого мы обманываем? В нашей первой постановочной фотосессии едва ли отдавало серьёзной и отлаженной атмосферой исключительно профессионального сотрудничества.

Каждый из нас являлся первооткрывателем в этом деле по-своему. Не исключено, что как раз это нас частично и сблизило. Мы легко шли на контакт, получая нужную друг от друга помощь и то, чего хотел каждый по отдельности. Хотя, сложно не признаться, что моём случае мне уже становилось всё сложнее и сложней разбираться, как в собственных желаниях, так и в поставленных заранее целях. Конечно, никаких существенных корректировок в запланированной работе я не вносила, всё оставалось по-старому. Мне требовались только лучшие кадры с живой моделью, разве что эта самая модель теперь имела свой индивидуальный образ и носила особенное имя Дэниэл. Так что, рано или поздно, но мне всё-таки пришлось поставить себя перед столь очевидной истиной и непреложным фактом. Окажись на его месте кто-то другой, то и всё что тогда произошло пошло бы по абсолютно другому руслу. Другой контакт, другой интерес, другой уровень общения, абсолютно другие снимки. А, главное, это был бы НЕ Дэниэл…

Когда я задумывалась об этом именно в те дни, то мне реально становилось не по себе. А вдруг бы он не прочёл моего объявления? Ведь по сути этот шанс был столь же мизерен, как и вероятность выиграть джек-пот в национальной лотерее. Это значило бы, что он никогда бы ко мне не пришёл, не позвонил бы в двери нашей студии, не посмотрел бы на меня из тёмного коридора тем самым завораживающим взглядом таинственного незнакомца и уж тем более не улыбнулся этой своей обворожительной улыбкой, впервые что-то сказав своим проникновенно звучным баритоном. Неужели такое тоже было возможно?..