Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2 - Александр Тамоников

Великий князь Николай Николаевич покинул ставку и отправился на Кавказ вместе с генералом Янушкевичем, который был отстранен от исполнения обязанностей начальника Генерального штаба. Эту должность занял генерал Алексеев. Данное назначение вызвало удовлетворение в среде военных.

Во Франции и Англии решение российского императора было воспринято не без удивления и опаски. Но союзники расценили этот поступок как подтверждение незыблемости обязательств России по отношению к Антанте. В английской и французской прессе выражалась надежда, что решение царя поднимет дух русского войска и поспособствует победе в войне.

Мнения в русской печати поначалу резко разделились, но затем одна за другой последовали восторженные статьи.

Присутствие государя действительно подняло боевой дух армии. Это решение царя воспринималось как проявление его личного мужества и безграничной веры в свой народ.

Через несколько дней ситуация на фронте резко изменилась к худшему.

После взятия 9 августа крепости Ковно немецкое командование перенесло направление главного удара севернее Вильно, в район города Свенцяны.

Десятая германская армия генерала Германа фон Эйхгорна перешла в наступление. Она имела задачу обойти Вильно с севера и окружить части Десятой русской армии генерала от инфантерии Евгения Александровича Радкевича.

Русское командование усилило этот участок фронта тремя корпусами, что способствовало удержанию района Вильно. До начала сентября шли встречные бои, в ходе которых немцы понесли большие потери.

Германское командование, потерпевшее неудачу, изменило план дальнейших действий, усилило резервами свою Десятую армию. 27 августа немцы опять начали наступление на город Свенцяны, ударили в место соприкосновения Пятой и Десятой русских армий.

На следующий день немцам удалось пробить русскую оборону севернее Вилькомира. В прорыв была брошена немецкая кавалерия, которая оттеснила русскую и пошла по тылам.

1 сентября германские части заняли Вилейку и вплотную подошли к Молодечно. Передовые разъезды устремились к Минску.

Но германская конница, лишенная поддержки пехоты и артиллерии, в конце концов выдохлась. 3 сентября она была остановлена частями вновь сформированной Второй русской армии генерала от инфантерии Владимира Васильевича Смирнова. Он не только остановил, но и разгромил немецкие кавалерийские части, отбросил их к озеру Нарочь.

К 19 сентября фронт стабилизировался на линии Нарочь – Тернополь.

Покровский продолжал находиться в Петрограде. Сколько он ни связывался с полковником Григорьевым, пытаясь добиться аудиенции, в ответ слышал одно и то же: «Император не может вас принять».

Вот и сегодня утром князь вновь позвонил Григорьеву, намереваясь просить отправки на фронт, на что требовалось разрешение государя. Ведь обязанности командира группы офицеров по особым поручениям императора Николай с него не снял.

Однако и на этот раз Покровский получил отрицательный ответ. Его просьба была отклонена. Ему предписывалось находиться в столице до особого распоряжения.

Князь не находил себе места. Он узнал о решении царя вступить в командование армией из прессы. Григорьев и на этот счет не дал никаких разъяснений.

Впрочем, Покровский и не рассчитывал на них. Он просто не понимал, почему государь фактически отказался от услуг группы порученцев, но не отпускает его на фронт. В том, что решения Николай принимает лично, никаких сомнений не было. Полковник Григорьев не решился бы говорить от имени императора.

А тут еще графиня Долгова продолжала свои интриги. Князь ни разу не встречался с этой женщиной, но по городу ползли слухи о его интимной связи с графиней.

Дошло до того, что претензии выставил ее муж. Он обвинил Покровского во всех смертных грехах, но быстро умерил пыл, когда князь предложил ему дуэль, прямо как в старые добрые времена.

Покровский тосковал, он вынужден был вести одинокую жизнь обычного мещанина. Чтобы как-то развеяться, он стал по утрам совершать долгие пешие прогулки, облачаясь в гражданское платье. Надевать военную форму в сложившейся ситуации князь считал неуместным.

Вот и сегодня, в тихий солнечный день, он, как всегда, вышел из дома и направился к набережной. Князь шел, стараясь ни о чем не думать, но проклятые мысли не давали покоя.

Почему все-таки император вдруг так изменил отношение к нему? Только из-за того, что он немного вышел из рамок тайных переговоров с бароном фон Вейсе? Но тот действительно высказал интересное предложение, с которым государю следовало хотя бы ознакомиться. Или в охлаждении отношений сыграло роль что-то иное? Ответов на эти вопросы у Покровского не было.

День выдался теплым, после ночного дождя дышалось легко. А настроение – хоть стреляйся. Так он шел по набережной, не замечая никого.

И вдруг за его спиной неожиданно раздался немного хриплый и очень знакомый голос:

– Князь?

Покровский резко обернулся.

Перед ним, улыбаясь и покашливая, стоял поручик Дольский.

– Граф? Вы?

– Я, господин генерал-майор. Сразу и не узнал вас в штатском.

Покровский не мог скрыть радости:

– Граф, дорогой, откуда вы взялись?

– Оттуда, Алексей Евгеньевич, куда вы послали меня.

– Черт побери, я совсем растерялся. Конечно же, с фронта, но вы бледны, и у вас кашель. Вы были ранены? Простудились? Где воевали? Как попали в столицу? Хотя нет, не отвечайте. Точнее, не здесь. Идемте ко мне, там обо всем и поговорим, если, конечно, вы не спешите куда-то в другое место.

– Я никуда не спешу, князь.

– Тогда ко мне. Здесь недалеко.

– Да, я помню, где вы живете, – сказал поручик и вновь улыбнулся.

– Я в полной растерянности, а радость переполняет. Отсюда и смятение.

– Вам надо успокоиться. У меня для вас хорошие новости.

– Да? И какие?

– Вы успокойтесь. Давайте пройдем к вам, там и поговорим, как вы предложили только что.

– Да, конечно. Эх, граф, если бы вы знали, как я рад видеть вас!

– Я тоже рад, Алексей Евгеньевич. – Поручик закашлялся.

Покровский наклонился к нему:

– Вам плохо, Алексей Юрьевич? Нужна помощь?

– Нет-нет, князь, это сейчас пройдет. Простите меня.

– О чем вы говорите, поручик? Да, кстати, вы давно в столице?

– Третий день.

– А до этого? Но обо всем дома. У меня сейчас горничная – прелесть. Деревенская девушка, но такая чистюля, а какие пельмени готовит и борщ! Ничего подобного ни в одном ресторане не найти. Идемте. Или извозчика нанять?

– Ни к чему, мне полезно быть на свежем воздухе.

– Хорошо, тогда пойдемте пешком.

Князя Покровского и гостя встретил денщик генерал-майора Степан Рубейко и спросил, какие будут распоряжения.

Князь повернулся к поручику:

– Для начала обед, граф?

– Благодарю, рано. Я привык обедать после двух.

– Ну и хорошо. Ты, Степан, передай Лиде, чтобы приготовила обед на двоих и накрыла стол в два часа, а прямо сейчас принесла в кабинет фрукты. Мы пройдем туда. Там нам будет удобнее.

Молодая скромная девушка принесла в вазе яблоки, груши, сливы.

– Выпьем коньяка, граф? За встречу.

– Вообще-то мне нельзя, Алексей Евгеньевич, но как не выпить за такую встречу? Лучше бы водочки.

– Найдется и она. – Покровский достал из шкафа початую бутылку водки и две рюмки.

Офицеры выпили. Поручик вновь закашлялся.

– Объясните, граф, что с вами?

– Это результат отравления газами.

– Вы служили в крепости Осовец?

– Так точно, как и было приказано вами.

– Сейчас об Осовце очень много говорят. Часто появляются статьи о героизме ее гарнизона. Однако находятся людишки, которые пытаются представить оборону Осовца как совершенно бесполезное дело. Расскажите, что там было на самом деле.

Дольский поудобнее устроился в кресле.

– Если вас это так интересует, извольте. Я прибыл в крепость как раз перед третьим штурмом. В день представления и получения назначения командиром одной из рот германские войска начали общее наступление. Моя рота входила в полк, занимавший передовую позицию. Немцы сосредоточили против Осовца около полутора десятков батальонов, примерно тридцать тяжелых осадных пушек и несколько десятков полевых батарей. Наша артиллерия часто сосредотачивала огонь по обнаруженным вражеским орудиям, действовала очень грамотно. Некоторые пушки стояли в бетонированных укрытиях и, естественно, не имели возможности маневрировать. Остальные же постоянно меняли позиции, и это путало противника. Начальник гарнизона вселял в солдат уверенность в несокрушимости крепости. Он часто бывал на позициях. Я еще не освоился в должности, даже не познакомился со всем личным составом, как немцы начали активные действия. Работали они стандартно: мощная артподготовка, затем попытка штурма. На нас играло то обстоятельство, что по мере выравнивания фронта, его смещения, немцам приходилось вести главным образом лобовые атаки, которые не без труда, но успешно отбивал гарнизон. В том числе солдаты и офицеры моей роты. Всем было ясно, что если бы немцам удалось прорваться к крепости, то русские части вынуждены были бы отступать по узкому коридору, при постоянных ударах не только во фланг, но и в тыл. Учитывая усталость войск, недостаток боеприпасов, а где-то и их полное отсутствие, забитость тыла всевозможными обозами, подобное положение могло стать роковым для наших двух армий. Это как минимум. Поэтому гарнизон стоял насмерть. Во втором бою я получил легкое ранение руки. Слава богу, пуля прошла навылет, не задев кость, и после перевязки я смог продолжить руководство подразделением. Не буду утомлять вас, князь, скажу лишь то, что все потуги германцев захватить крепость заканчивались неудачей. Тогда, оценив обстановку, германское командование решило пойти на варварский шаг: попытаться взять Осовец газовой атакой.